Эдгар Уоллес - Ворота измены
Диана говорила так, что спорить было бесполезно. Коллэй большим усилием воли скрыл возмущение. Диана вышла с ним в коридор, где он тихо шепнул ей:
— Не думаю, что было бы уместно посвящать нашего друга Грэгэма в план, который мы обсуждали сегодня после обеда.
Она не ответила и закрыла за ним дверь. Быстро вернулась к Грэгэму и спросила:
— Что случилось?
Он недоверчиво посмотрел на нее.
— Что тебе говорил Коллэй в коридоре? Он же не хотел, чтобы я это слышал?
Грэгэм не ревновал, но нервы его были взвинчены до крайности.
— Днем, после обеда, он предложил мне выйти за него замуж, — спокойно сказала Диана. — В коридоре он просил меня ничего тебе не рассказывать. Коллэй мне противен, но нужен. Ну что случилось?
Он беспокойно зашагал по комнате.
— Трайн просто сумасшедший… сумасшедший, как мартовский заяц. Я был в Тауэре и осмотрел сокровищницу. Легче уж ограбить Английский Банк!
Вкратце он познакомил ее с результатами экскурсии.
— Старый дурак опоздал на двести лет, — сделал вывод Грэгэм. — Государственная сокровищница — настоящий сейф. Даже самый хитрый взломщик, будь он хоть американец, хоть англичанин, не сумеет открыть стальные двери. Даже если бы и открыл, то проделал бы только десятую часть работы. Повсюду стоит сигнализация, электрическая проводка, видимо, скрыта в стенах. Выполнить план физически невозможно!
— Но Трайн не ставит невыполнимых задач. Я сегодня говорила о нем с Коллэем! Последний утверждает, что Тигр — один из хитрейших людей на свете.
Диана долго и серьезно наблюдала за Грэгэмом.
— Ты считаешь, твоя роль в этом деле очень опасна? — наконец спросила она.
— Опасна, но реальна. Я считаю ее самой гениальной частью плана. У меня довольно большой военный опыт: я был в Сэндхорсте и два года в Уэстшире. Меня не это беспокоит. Нервов хватит. Особенно тревожит кража сама по себе. Трайн выделил для нее всего пятнадцать минут: он рассчитывает за это время пробраться через дубовую дверь. Думаю, нужно быть просто везунчиком, чтобы уложиться всего в четверть часа. В Дартморе я беседовал с самыми знаменитыми взломщиками… Например, с Вринеем, который ограбил Сутерн-Банк. Он сказал, что даже первоклассным взломщикам надо не менее трех часов, чтобы вскрыть стены современного сейфа. Обычно это они делают в праздники, когда можно работать более менее спокойно. Кроме того, у них должна быть относительная свобода в движениях. А электрическое сверло?.. Нет, тауэрский план никак не выполним! Я должен поговорить с Трайном.
— Завтра вечером он будет в Кобэме, — сказала Диана. — Он сообщил и просил меня быть там в то же время. Мы должны все хорошо обдумать, Грэгэм. У меня уже голова болит из-за этого плана.
Диана внимательно наблюдала за Грэгэмом, пока он прикуривал папиросу и метко бросил спичку через комнату в камин. «Из него еще можно сделать порядочного человека, — подумала Диана. — Он только „заторможен“ в духовном развитии, что сбило его с правильного пути». Диана когда-то любила его. Любила страстно, безумно. В этот тяжелый решающий момент, когда все поставлено на карту, в ней опять проснулась страсть к этому человеку. Конечно, любви в полном смысле слова не было, но она испытывала симпатию к Грэгэму.
— Грэгэм, завтра ночью мы хорошо обдумаем план… обдумаем вместе…
Он ощутил, как изменился ее голос и вопросительно посмотрел Диане в глаза. Может быть, он увидел в них нечто большее, чем ожидал. По его напряженному лицу скользнула улыбка. Это была первая улыбка, которую Диана увидела после выхода Грэгэма из тюрьмы.
— Возможно, не стоит и беспокоиться, — сомневался он. — Старый Трайн, несомненно, не глуп. Он знает обо всех трудностях лучше, чем мы с тобой.
— А в манускрипте что-нибудь говорится об этом? — спросила Диана. — Может быть, там есть инструкция о взломе в Уэкфильд-Тауэре?
— Нет. Трайн умолчал об этом, — сказал он и снова улыбнулся. Грэгэм внезапно протянул руки: — Я очень рад, Диана, что ты приедешь ко мне. Не знаю, атмосфера ли этой комнаты или ты сама повлияли на меня… Мне стало как-то легче и спокойнее…
Диана опять посмотрела на него. К ее прежним заботам добавилась новая — о личной безопасности Грэгэма.
Глава 14
Ричард Халовель нечасто наносил визиты супруге полковника, леди Синтии. Она очень удивилась, когда ей доложили о приходе Дика. Леди сидела за чайным столом в низком кресле. Она была стройна, держалась прямо, черты лица тонкие и правильные. Общую гармонию нарушали только тонкие губы. Боб Лонгфелью так резюмировал свое мнение о леди Синтии: «Когда ее видишь, ей можно дать тридцать лет, когда слышишь — все сто». С одной стороны, она обладала свежестью девушки, с другой — мудростью пожилой женщины.
— Очень рада вас видеть, Дик, — протяжно сказала леди. — Вы пришли первым. Подать вам чаю?
— Благодарю, уже пил. Я хочу поговорить с вами наедине, — сообщил он скороговоркой о цели своего визита.
У леди было так называемое «послеобеденное время». Самое тяжелое для молодых лейтенантов. У нее были свои, одной ей известные, источники информации, и она всегда знала, какие наставления сделать каждому юноше по поводу его похождений.
— Сядьте, пожалуйста, Дик. Вы хотели, конечно, поговорить о мисс Джойнер…
Дик хорошо владел собой, но сейчас почувствовал, как кровь приливала к лицу.
— Вы правы! Я пригласил ее к себе на ужин, который состоится завтра у меня дома. Осмелюсь просить вас оказать любезность и взять на себя роль хозяйки вечера.
Леди Синтия уставилась на гостя своими синими блестящими глазами. После паузы она сказала:
— Конечно, буду очень рада. Это ведь та молодая девушка, которая живет в Девоншир-Хаузе… О ней много говорят, и утверждают, что она очень красива.
— Она изумительна, — с восхищением подтвердил Дик.
Леди ненароком пожала плечами, но Дик заметил этот жест и приготовился выслушать мораль.
— Она принадлежит к семье Джойнер из Йоркшира, не правда ли? А может быть, из Уэрвикшира… Я знаю одну хорошую семью, которая живет там много лет.
— Я ничего не знаю о ее семье, — вздохнул Дик.
Она вопросительно подняла брови.
— Думаю, не только я, но и она сама не имеет понятия о своих родственниках. Но она порядочная и обворожительная девушка. Надеюсь, вы, леди Синтия, дружески примете ее в круг нашего полка.
Она опустила голову.
— Вы, конечно, понимаете, как тщательно, осмотрительно нужно принимать жен молодых офицеров. Надеюсь, вы будете счастливы. Останетесь ли вы…
— Пожалуйста, леди Синтия, не мучайте себя вопросом, останусь ли я в полку, или нет, — сказал Дик, стараясь сдерживать эмоции. — Не хотите ли сначала ее увидеть?
— Конечно, — ответила она и вдруг буквально выпалила: — А вы спрашивали ее о происхождении, о семье?
— Да, спрашивал, — спокойно ответил Дик. Он поднялся. — Итак, имею честь ждать вас к восьми часам?
Она улыбнулась и протянула руку с алмазами.
— Надеюсь, все будет хорошо, Дик, — сказала почти нежно. — Для полка будет удар, если вам придется выйти в отставку.
Дик быстро раскланялся и вышел. Около подъезда он чуть не столкнулся с Бобом.
— Иду отбывать еженедельную повинность, — сообщил Боб уныло. — Как поживает фурия?
— Она одна в столовой, — сказал Дик. — Желаю тебе массу удовольствий!
— Ничего не поделаешь, — Боб покорно склонил голову.
Вскоре он предстал перед очами леди.
— Именно вы-то мне и нужны!
Боб впервые увидел ее такой веселой и восторженной. Он мысленно вспоминал свои похождения за неделю, но ничего подозрительного не совершал.
— Я только что говорила с Диком Халовелем… Вы ведь его хороший друг?
— Закадычный, — осторожно согласился Боб.
Сначала он хотел знать, для чего она спрашивала, а потом уже отвечать.
— Кто эта пресловутая Джойнер?
— Очень приличная и красивая девушка.
— Дик уже помолвлен с ней?
— Нет.
— Но хотел бы?
— Да.
— Не можете ли повлиять на него, чтобы он изменил решение?
— Видите ли, леди Синтия… — Бобу очень хотелось ответить ей, как полагается.
Она не поверила своим ушам, когда он заговорил решительно:
— Я думал, вам нежелательно, чтобы женщина с прошлым пополнила наш полковой круг…
Леди тихо смеялась.
— Именно с прошлым желательно, — сказала она добродушно. — Прошлое, которое насчитывает сто или двести лет и которое подтверждается документально…
— А если двадцать или тридцать лет? — неожиданно перебил Боб.
Леди Синтия вытаращила от удивления глаза.
— Я хочу у вас спросить, дорогая леди, сможет ли женщина… — у Боба пересохло в горле, он не мог говорить, но громадным напряжением воли вернул себе дар речи, вспомнив о несчастной Гоуп, — то есть, подходит для нашего полка женщина… если она… совершила необдуманный шаг… опозорилась лет двадцать пять, а может быть, даже двадцать шесть тому назад?
