Ольга Хмельницкая - Все без ума от Евы
Захарова покраснела до корней волос и низко опустила голову.
– Хорошо, все это – правда, – сказала она, заливаясь слезами, – но я не убивала его! У меня просто не было повода. Мы не были женаты, не собирались оформлять отношения, я никак не подхожу на роль жены. Жена – это прежде всего мать детей, а мне уже сорок, и на роль матери я не гожусь. Меня все устраивало. Касьянов давал мне деньги, я отдавала часть Георгию, а часть оставляла себе. Если Степан умрет, я не получу ничего. Вы думаете, я этого не понимаю? Подумайте, как я могу быть виноватой, если я сама рассказала вам о любовнике! Я же сама в этом призналась. Мне на самом деле нечего скрывать от вас.
Захарова подняла голову и внимательно посмотрела на Рязанцева.
– Но мне тоже интересно, что происходит, – добавила она, – и я тоже хочу знать, кому и зачем понадобился Юдин и кто отравил Степана. Я думаю, что два эти события тесно связаны. Степа что-то знал! Вы говорите, он написал мое имя?
Чабрецов протянул женщине лист бумаги.
– Это больше похоже на «ВА», чем на «ЗА», – сказала она. – Вася, варенье, чьи-то инициалы, – начала перебирать она варианты. – А может, это такое «КА»? Не очень похоже, конечно, но и не исключено.
«„Ка“? – подумала про себя Ева. – Не является ли это намеком на Карину Рубцову, тайную подругу Белобородова?»
У Ершовой голова шла кругом. Она никак не могла вычленить из потока событий и информации то, что является важным на самом деле, а что – шелуха, только забивающая ясность восприятия.
– Вы ели варенье? – спросил Маргариту Чабрецов.
– Нет, – ответила Захарова, – я же сама его сварила, месяца два назад принесла банку в отдел, и с тех пор его понемногу ели.
– Такое впечатление, что ели его медленно. Я правильно понимаю? – спросила Ева. – Если за два месяца съели только полбанки.
– Нет, – покачала головой Маргарита, – ели его как раз неплохо. Только обычно Юдин ходил в магазин, как самый молодой мужчина в отделе, и покупал печенье, или тортик, или коробку с пирожными. А варенье было так, для страховки. Но сегодня Вася не вернулся, мы ждали, ждали и в конце концов сели пить чай без него. Дело в том, что Даша тоже вышла и не вернулась, и мы были уверены, что это неспроста, что они – вместе. Ну мало ли, заговорились, или вдруг страсть напала на них, или решили пойти и что-то для дома купить. А еще бывало пару раз, что Вася просто с кем-то забалтывался. Он встречал знакомого, начинал общаться и забывал обо всем на свете, в том числе и о времени. В общем, мы не слишком удивились. Поэтому старые сушки и варенье пошли на ура. Степа съел половину банки. Он сидел рядом.
– Вы не заметили в варенье ничего необычного? Запаха? Или изменения цвета? – спросила Ева.
– Нет, ничего. Разве что бросалось в глаза, что варенье сильно засахарилось, – сказала Захарова.
– Алена Сичкарь утверждает, что видела, как Даша Гусева достала из сейфа варенье и перемешала его, – сказала Ева.
Маргарита засмеялась. Ее глаза от слез стали красными, как у кролика.
– Я думаю, она врет, – сказала женщина, – все знают, что Сичкарь умирает от ревности и обиды. Она надеялась, что Вася выберет ее. Он вначале вполне благосклонно и часто с ней разговаривал и даже ходил пить с Аленой кофе, но потом оказалось, что ему просто интересно общаться с ней на научные темы. Для Сичкарь это было большим ударом. Особенно когда он без особых сантиментов и длинных прелюдий забрал Гусеву жить к себе. Дашка чуть с ума от счастья не сошла тогда. С тех пор Сичкарь поливает нашу лаборантку грязью на всех углах и отчаянно ей завидует. И если бы только это! Алена Дашке на стул кнопки подкладывала и в туфли тухлое яйцо выливала, пока никто не видел. Детский сад какой-то! Свихнулась прямо на почве своего Юдина ненаглядного.
– У Алены же вроде есть молодой человек. Фотограф, – подсказала Ева.
– Ну, а что же делать? Она от безысходности завела себе кого-то, куда же деваться, – пожала плечами Захарова.
– Хорошо, спасибо за беседу, – сказал Рязанцев женщине, – думаю, что скоро мы с вами еще поговорим.
Маргарита торопливо вышла, часто моргая припухшими глазами.
Вася открыл глаза. У него ужасно болела голова. Перед глазами мелькали разноцветные мушки. Юдин со стоном прикрыл веки и снова поднял их. Мельтешение прекратилось. В маленьком чемодане, в котором он лежал, скрючившись, было совершенно темно. Чемодан ритмично покачивало. Что-то скрипело. Вася кое-как ощупал тесную «коробочку». Под ним была какая-то рогожка, мягкая, но засаленная и пахнувшая машинным маслом, бензином и каким-то растворителем. Возле собственного лица Юдин обнаружил небольшую, но отвратительно вонючую тряпицу. От нее несло чем-то медицинским.
«Хлороформ, – подумал астроном. – Но дозу не рассчитали, недоучки!»
Вася отбросил тряпку как можно дальше от своего носа и вытянул руку вверх. Ладонь уперлась во что-то металлическое.
«Я в багажнике, – понял Юдин, постепенно приходя в себя. – В багажнике, а не в чемодане».
Ему очень хотелось пить. Во рту пересохло, в носу щипало, голова была чумной и соображала туго.
Быстро-быстро Вася ощупал дно багажника в надежде, что найдется какая-нибудь монтировка или иной тяжелый и желательно металлический предмет. Астроном понимал, что рано или поздно багажник обязательно откроют, и хотел встретить этот момент во всеоружии. Но ничего не было. Юдин изучил собственные карманы, но и там он не обнаружил ничего, кроме выключенного мобильника, аккумулятор которого полностью разрядился. Затем Вася протянул руки и аккуратно открыл багажник «Жигулей» изнутри. Машину сильно трясло на ухабах, и астроном не сразу нащупал нужный рычажок.
«Идиоты, – подумал Юдин, – за кого они меня принимают? Я же бывший хулиган! Меня трижды приводили в детскую комнату милиции. Однажды мы с друзьями угнали „Запорожец“, но потом раскаялись и вернули. И эти люди думают, что я не открою изнутри багажник „копейки“?!»
Астроном осторожно приоткрыл крышку и выглянул. Автомобиль ехал по промзоне, подпрыгивая на ухабах разбитой, давно не ремонтированной дороги. Справа и слева были заборы. Промзона была почти сплошь темной. Кое-где виднелись желтые лампочки под стальными абажурами. Слышался лай собак. От холодного ветра, врывавшегося в приоткрытый багажник, Васина голова немного прояснилась.
«Надо прыгать, – решил он было, но остановился. – И тогда я так и не узнаю, кто и зачем за мной охотился», – подумал он.
Вася закрыл крышку и снова улегся на дно багажника.
– Я ничего не делала, просто проверила, нет ли там плесени, – твердо сказала Даша.
Рязанцев внимательно посмотрел на нее.
– Вы перемешивали варенье, – сказал он.
– Потому что оно засахарилось. Я надеялась, что оно засахарилось только сверху, а не до самого дна, – ответила Гусева.
– Вспомните, когда вы в последний раз видели Васину фотографию в своем портмоне? – спросил Чабрецов.
Дарья растерялась.
– Я не помню, – сказала она, прижав руки к вискам. – Я так привыкла, что снимок там лежит, что не фокусировала на нем внимание. В общем, если честно, я поняла, что фотографии на месте нет только после того, как Вася сказал, что нашел ее в кармане одного из тех людей, что за ним охотились.
– Ясно, – кивнул полковник, хотя ему совершенно ничего не было ясно.
– Даша, – обратилась к девушке Ева, – попытайся подумать. Кто-то снимает у тебя с плеч волосы и подбрасывает их в качестве улик. Кто-то вытаскивает у тебя из портмоне, лежавшего в сумке, фотографию. Кто-то травит Степана прямо во время чаепития. И это все – один и тот же человек. Кто все это мог сделать?
– Я не знаю, – проговорила Гусева, – если бы я хоть раз заметила что-то подозрительное, я бы тут же сказала. Но – никогда и ничего!
– Расскажите о своих отношениях с Сичкарь, – попросил Рязанцев, меняя тему, – говорят, она вас сильно ревновала?
– Да, – покраснела Даша, – это просто ужас какой-то! Она совсем помешалась. Я ее не виню, я сама очень люблю Васю и даже не знаю, как бы отнеслась к тому, что он выбрал бы не меня. В общем, я ее понимаю, но она меня ненавидит. Алена-то считает себя девушкой умной, а меня – дурой набитой. Почему-то ей казалось, что Вася должен обязательно полюбить ее за выдающийся интеллект. Но у Васи своего интеллекта выше крыши, понимаете?
– Не могла все это устроить Сичкарь в качестве мести? – спросил Чабрецов, глядя в потолок. – Возможно, в какой-то момент, отчаявшись, она начала ненавидеть не только вас, но и самого Юдина. Месть отвергнутой женщины – это иногда очень страшно.
– Нелогично, – покачала головой Ева. – В таком случае Алена просто-напросто отравила бы Дашу. Юдин бы погрузился в траур, а тут и утешительница подоспела бы. К тому же у меня сложилось впечатление – и, я думаю, не только у меня, – что похитители Юдина очень спешили. Они атаковали его снова и снова, словно их поджимало время. Я не думаю, что у Сичкарь хватило бы ресурсов организовать такую масштабную операцию. К тому же ей некуда спешить. Напротив! Как умная женщина, она не может не понимать, что даже самая горячая мужская любовь со временем угасает и покрывается пеплом. Так что, возможно, в ее случае нужно было просто немного подождать.
