Эдуард Ростовцев - Завещание профессора Яворского
Тамара чуть ли не кричала, и Галина уже пожалела, что заговорила с ней. Но вместе с тем она была в недоумении. Еще недавно Тамара говорила о Ларисе без осуждения и даже вроде бы сетовала, что та не разделила чувство ее брата. И вдруг такой поток грязи. Очевидно, какую-то неприязнь к девушке она таила давно, но не было причин ее подогревать, выплескивать. А сейчас, когда на нее обрушилось горе, и ее разум не находил его истоков, молодая женщина искала виноватых. Для нее так было легче, проще воспринять непоправимое. Но вот что странно: она обвиняла не Новицкого, хотя уже знала, что это он нанес ее брату трагический удар. Больше того, находила ему оправдание. И это было трудно понять. Возможно, Тамара в самом деле знает что-то такое, что неизвестно ни Мандзюку, ни Ляшенко, и это нечто дает ей право говорить так...
Когда засыпали могилу, Галина обратила внимание на долговязого парня с ассиметричным лицом, который подошел к Тамаре, что-то зашептал ей. Его лицо, как бы скошенное с одной стороны, показалось Галине знакомым. Всмотревшись, она узнала его и даже вспомнила его уличную кличку - Бим. Это был тот самый оболтус, которому полтора года назад Анатолий намял бока. Если Галине не изменяет память, тогда они подрались из-за какой-то сплетни. Ну, конечно! И вот что удивительно: та сплетня касалась Тамары, чернила, порочила ее. Точно так же, как сейчас Тамара поносит Ларису. Вряд ли это было случайным совпадением, скорее всего и в том, и в другом случае источник сплетен был один. Неужто Тамара не понимает этого? И вообще, что может быть у нее общего с этим негодником Бимом?
Однако на возмущение уже не оставалось времени. Лицо Тамары исказил гнев. Она резко повернулась, посмотрела за частокол памятников, куда показывал Бим. Потом что-то сказала, а вернее, процедила сквозь зубы. Бим только этого ждал: метнулся за памятники, прихватив с собой двух патлатых парней. Заподозрив недоброе, Галина отыскала командира дружинников рослого, плечистого парня, рассказала о настораживающем поведении Бима. Четверо дружинников бросились в сторону, где скрылся Бим с дружками. Галина старалась не отставать от них.
Они подоспели вовремя: хулиганы скрутили какую-то девушку, заломили ей руки. Бим обмотал ее голову своей курткой и, осыпая ее площадной бранью, бил кулаками куда попало. Завидев дружинников, хулиганы бросились врассыпную. Дружинники устремились за ними. Как только Бим отпустил девушку, она рухнула на колени, сгорбилась, сжалась, не пытаясь даже освободиться от намотанной на голову куртки. Галина наклонилась к ней, размотала куртку и едва не ахнула - Лариса!
Девушка плакала молча, без всхлипов, содроганий: слезы, будто струйки дождя, омывали ее лицо, разбитые в кровь губы. Галина взяла ее под руку. Девушка послушно поднялась, прислонилась спиной к березе, склонившей ветви над чьей-то могилой, закрыла глаза и так стояла некоторое время. Потом сказала:
- Поделом мне. Мало еще надавали, надо было как его - головой о камень!
Кровь сочилась из ее подрагивающих губ. Галина спросила, есть ли у нее носовой платок.
- Был в сумочке, но я не знаю, где она, - девушка приоткрыла глаза, украдкой посмотрела на Галину из-под густых темных ресниц. Уголки ее рта дернулись в усмешке - узнала.
Галина не нашла ее сумочки, дала свой платок, Лариса прижала его к губам.
- Благодарю, вы очень любезны. Я постираю, верну. - Она помолчала, а затем добавила со знакомой Галине задиристостью: - Или в милиции их выдают вместо индивидуальных пакетов?
- Идемте, я провожу вас, - оставляя без внимания ее выпад, предложила Галина.
- Нет, - мотнула головой девушка, и ее лоб, глаза захлестнула волна рыжеватых волос. - Я должна подойти к нему, к его могиле.
Галина пыталась отговорить ее - такая демонстрация могла вызвать новый скандал, но Лариса стояла на своем.
Они подождали, пока все уйдут, подошли к свеженасыпанному холмику, прикрытому шалашом погребальных венков. Лариса опустила голову, и волосы крылом закрыли ее лицо.
- Оставьте меня с ним, - попросила она.
Галина отошла в сторону. Лариса опустилась на колени, зарылась ими в разрыхленную землю, отняла ото рта платок, беззвучно зашевелила разбитыми губами. Галине показалось, что она молится, и это удивило ее. Но вот Лариса поднялась, отряхнула колени, поправила платье, подошла к Галине и сказала вполне серьезно:
- Я просила у него прощения, но он ничего не ответил. Глупо... Все это очень глупо!
И хотя она говорила спокойно, без надрыва, ее тон, слова не понравились Галине: было в них что-то выспренное, показное. "Нашла где и перед кем представление устраивать", - неприязненно подумала Галина. Но тут же одернула себя: "Опять спешишь с выводами!.."
Кладбище покидали вместе. Галина не без опаски поглядывала по сторонам: уже смеркалось, кладбищенские кварталы опустели. У ворот их поджидали два крутоплечих парня. Галина нащупала в кармане платья милицейский свисток, но, узнав дружинников, успокоилась. Старший из парней отозвал ее в сторону, передал небольшую изящную сумочку-кошелек.
- Это, должно быть, ее, - имея в виду Ларису, сказал он. - Хулиганы бросили, когда мы гнались за ними.
- Догнали? - полюбопытствовала Галина.
- Двух догнали, передали вашим сотрудникам, третий убежал.
Как поняла Галина, третьим был Бим...
Неподалеку от кладбищенских ворот у обочины шоссе стоял милицейский "рафик". Лариса замедлила шаг, покосилась на Галину.
- Я арестована? - вовсе не испуганно, скорее с любопытством, спросила она.
- За что вас арестовывать? - удивилась Галина.
- Это все из-за меня произошло, - неожиданно сказала девушка. - Я во всем виновата. Только я!
Галина внимательно посмотрела на нее, стараясь понять, насколько она искренна. За год, что они не виделись, Лариса заметно повзрослела: приосанилась, раздалась в плечах, что не портило ее рослую спортивную фигуру. А еще она стала сдержаннее: расчетливей в жестах, словах. Но именно эта ее сдержанность беспокоила Галину: была в ней какая-то напряженность, отчего казалось, что вся она сжата, как до отказа заведенная пружина, которая вот-вот сработает или лопнет с оглушающим звоном.
Но Лариса держалась спокойно, ровно, хотя разговор у них шел непростой. Правда, Галине не сразу удалось разговорить ее, убедить в искренности своих намерений...
Они сели в троллейбус, проехали несколько остановок. Лариса молчала, все еще прижимая платок к губам, хотя в том уже не было надобности - кровь запеклась. Видимо, это был предлог не разговаривать, собраться с мыслями. У Дома ученых Лариса начала пробираться к выходу, хотя выходить ей надо было не здесь. Галина растерялась: бежать за ней, останавливать, вразумлять было так же глупо, как отпустить ни с чем. Но вот девушка - она была уже в дверях - оглянулась, кивком головы пригласила Галину выйти вместе. Пассажиры, которые не собирались выходить на этой остановке, уже сомкнули плечи, спины, и Галина с трудом протиснулась к двери. Едва успела выскочить из уже отправляющегося троллейбуса, на тротуаре столкнулась с дородной дамой, наступила на ногу пожилому военному, забормотала извинения. Лариса успела отойти к газетному киоску и как ни в чем не бывало листала пухлый литературный журнал. Когда Галина подошла, она спросила, не отрываясь от журнала:
- Значит, меня не арестуют?
- Пока в этом нет необходимости, - сухо сказала Галина.
Она была сердита на Ларису за ее дурацкую выходку и такое вот позерство - можно подумать, что ей наплевать, арестуют ее или нет.
- А мне сказали, что меня арестуют, даже советовали уйти из дома на день-два.
- Куда уйти?
- К подруге, тете... Мало ли куда можно уйти!
- Почему только на день-два?
- За это время обещали все уладить.
- Кто обещал?
- Не имеет значения.
- Вас никто не собирается арестовывать, - сделав над собой усилие, как можно дружелюбнее, сказала Галина. - Я хочу поговорить с вами. Просто поговорить.
Лариса недоверчиво прищурилась, но затем согласно кивнула.
- Зайдемте в Дом ученых, я приведу себя в порядок.
В туалетной комнате Лариса намочила платок, вытерла им колени, умылась, причесалась, осторожно накрасила помадой разбитые губы.
- Еще хорошо, что глаза не подбили, а то вообще был бы видик! сказала она Галине и тут же предложила: - Идемте в бар, выпьем по пятьдесят граммов. Так положено после похорон.
Галина не стала возражать.
Но им не повезло: бар был закрыт.
- Знаете что, - предложила Лариса, идемте ко мне. У меня отдельная комната. И выпить у нас найдется.
- Я не буду пить, - предупредила Галина.
- Дело ваше. А я буду, хочу напиться.
- В таком случае отложим наш разговор.
Лариса удивленно посмотрела на нее.
- Но это в ваших интересах: пьяная я выболтаю все.
- Мне характеризовали вас как умную девушку, а вы говорите глупости, - рассердилась Галина.
Лариса зарделась.
- Извините. Но я действительно хочу напиться, чтобы не думать ни о чем. А еще хочу перевернуть вверх дном одну фешенебельную квартиру. Трезвая я не сумею это сделать: как-то пробовала, не получилось.
