Лео Мале - Французский детектив
— Белита! — позвал я, как только открыл дверь.
Никто не отозвался. Я прошел в кабинет, в спальню, заглянул на кухню, снова вернулся в спальню. В квартире никого не было. Я вернулся в кухню — выпить, чтобы восстановить силы. Налил полный стакан, но не прикоснулся к нему, смотрел на него, как дурак, не понимая, зачем я его налил. Сходил посмотреть на кровать. На ней лежала записка. На кровати! Красивый почерк, тот, которым был надписан конверт с письмом Ленанте. В записке было: «Мне лучше уйти. С. показал, на что он способен. Если мы будем вместе, он убьет тебя. Я не хочу, чтобы он тебя убивал». Ты не хочешь, чтобы он меня убил, любовь моя? А ты сама… Я усмехнулся, вспомнив о Деланде с его воображаемыми устрицами. Я тоже не ел устриц, но почувствовал спазм в желудке и комок в горле. Я пошел на кухню и на этот раз опрокинул стакан. Чуть позже, проходя перед зеркалом, увидел в нем типа, который выглядел очень скверно. Отвратительная физиономия!
Это был гнусный квартал. Он хватал меня за подошвы как клей, на который ловят птиц. Мне на роду было написано слоняться по нему в поисках чего-нибудь: куска хлеба, убежища, привязанности, Я прочесывал его в поисках Белиты. Вовсе необязательно она должна была сюда вернуться. Очень вероятно, что она была где-нибудь в другом месте, но я сейчас был тут. И может быть, не только для того, чтобы ее найти. Может быть, просто для того, чтобы свести старые счеты с этим кварталом. Зрение проделывало со мной странные фокусы. Как только я видел вдалеке женский силуэт, мне казалось, что та женщина в красной юбке. Платья, пальто, юбки — все были красными. Весь мир окрасился для меня в красный цвет.
Я пошел в проезд Отформ: там никого не было. Никого не было и в Иври, где, по словам Белиты, обреталось ее племя. Сальвадор, Долорес с шайкой смылись, как я и предсказывал. Хоть это хорошо. Я ушел оттуда, разузнав кое-что от одного мальчугана. Он видел цыган в старом бараке в Газовом тупике. Я двинул туда, но и там никого не было. Вернулся в Иври — а вдруг плохо посмотрел в первый раз, — но я хорошо посмотрел: там никого. Я чувствовал, как благотворно действует усталость на мои нервы. Пойдем дальше! Еще несколько километров пешком, и я смогу заснуть. По широкой каменной лестнице поднялся на мост. Тумана на этот раз не было. Решусь сказать, что было даже как-то весело. Спускались сумерки, но последние лучи солнца успешно с ними боролись. Незаметно я оказался на перекрестке улицы Ватта. Здания Армии спасения еще сильнее напомнили мне о Белите. Я представил ее себе такой, какой видел сегодня утром на постели — в моей пижаме.
«— Не так давно Бенуа имел дело с Армией спасения. Он им продал мебель…
— Да. И он был недоволен, поцапался с ними, и они его пырнули ножом.
— Смейся, смейся надо мной. Я тебе, наверно, кажусь дурочкой.
— Да нет же, дорогая…»
Дорогая! Я произнес это так, как если бы рассчитывал, что телепатическим способом ей это сообщится в том месте, где она сейчас находится, и ей будет приятно, что я серьезно отнесся к ее словам. Как бы сентиментальный подарок. Я вошел в одно из зданий Армии спасения.
Просторная комната была разделена барьером в длину на две неравные части. Солдатка Армии спасения, седовласая и с тремя звездочками на погонах, не моргнув, выслушала мою легенду. Она предложила мне обратиться прямо в мастерскую, недалеко отсюда, на улице Кантагрель, вы ведь знаете? Да, я знаю, спасибо. Мне повезло: в мастерской подвернулся молодой человек, который, казалось, был в курсе всего. Еще бы ему не знать старьевщика из проезда Отформ, с которым недавно случилось несчастье! Да, он привез мебель. Да, на груди у него была татуировка. Бравируя, он выставлял ее напоказ. Впрочем, старьевщик этот не казался дурным человеком. И вдруг я перестал его слышать: совсем другие мысли овладели мной. Я подумал об Армии спасения вообще и о ее назначении в частности, о многих милосердных акциях, предпринятых этой организацией. И перед моими глазами так же отчетливо, как только что Белита, предстала фотография, опубликованная недавно в газетах. Я увидел их в потрепанных арестантских робах, с лицами, обожженными тропическим солнцем, в широкополых соломенных шляпах, «Пятнадцать каторжников, — гласила подпись под фотографией, — отбывшие срок или амнистированные, прибыли вчера в Марсель. Заботу о них взяла на себя Армия спасения, которая поможет им адаптироваться к новой жизни».
Подобные сообщения довольно часто появляются в прессе.
— Послушайте, — сказал я болтуну с ангельским личиком. — Простите, что я вас перебиваю, но боюсь злоупотребить вашим доверием. Вы мне очень симпатичны, и мне стыдно, что я вам солгал, особенно в таком учреждении. В действительности я писатель, пишу книгу. Не ради скандального успеха, книгу гуманную, о каторжниках, которые возродились к нормальной жизни. Я решил использовать биографию этого старьевщика, у которого была судимость, короче…
На самом деле я не был кратким, да и он тоже в своем ответе. Но кое-что существенное он сказал. У некоторых рядовых членов организации тоже была, мягко говоря, нелегкая биография. Мне повезло, потому что недавно из провинциального отделения Армии спасения сюда прибыл один из перевоспитавшихся. Конечно, он будет рад сообщить необходимые для вашей книги сведения. Ив Лакор очень услужлив. Я вздрогнул. Страшный человек этот Лакор! От его имени вздрагивали все: недавно вздрогнул Жан Деланд, когда я произнес имя этого подонка, теперь — я, но только по другим причинам.
— Можно его увидеть? — спросил я. Однако выяснилось, что Лакора нет на месте. Не зайду ли я еще раз вечером?..
Еще как зайду!
Милая моя Белита! Видишь, как ты помогла мне в поисках убийцы Ленанте. Теперь он у меня в руках, в этом не может быть никакого сомнения. Я представлял себе, как все произошло, как если бы сам присутствовал при этом. Ленанте встретил Лакора в Армии спасения, когда привез туда ломаную мебель. И в двух шагах от Армии спасения, на улице Ватта, его пырнули ножом, и не один раз. Нож пустил в ход Лакор. Вот только почему он не прикончил Ленанте и даже не прихватил его бумажник? Наверно, ему помешали — такое ведь часто случается. Почему произошла эта стычка? Просто потому, что проснулась былая неприязнь друг к другу? Нет, здесь должна быть другая причина. Ведь когда Ленанте понял, что не сможет связаться с Борено через доктора Кудера, он написал мне из больницы, что «один подонок замышляет грязное дело и надо избавить ребят от неприятностей». Этих ребят, которым угрожал Лакор, я знаю: Борено и Деланд. Это так же верно, как дважды два четыре. Что можно из всего этого заключить? Должно быть, Лакор хотел через Ленанте добраться до Борено и Деланда, но старьевщик не захотел их выдать, из-за чего и получил смертельную рану от ножа пришедшего в бешенство преступника. Лакор, по-видимому, участвовал в деле на мосту Толбиак в тридцать шестом. Но так как вскоре его сцапали из-за дурацкого убийства из ревности, а соучастники воспользовались этим, чтобы надуть его, он явился теперь свести с ними счеты. Не его вина, что это происходит с запозданием. Ведь его услали далеко и надолго. Деланд прямо подпрыгнул от одного его имени. Для него это было как гром среди ясного неба. Ведь я только что рассказал им о гнусных намерениях какого-то неизвестного типа, напавшего на Ленанте; Деланд, конечно, тут же подумал, что это вернулся Лакор, и Борено пришлось заговаривать мне зубы историей с убийством из ревности, чтобы как-то отвлечь мое внимание от того, как болезненно прореагировал наш приятель на имя Лакора. Да, все это вяжется одно с другим. Более или менее. А недостающее мне доскажет сам Лакор. Сегодня вечером я заставлю его выложить мне все! Ради этого я готов поступиться некоторыми принципами. А если так, то чем я лучше Борено и Деланда? Все мы одним миром мазаны. Таков был далеко не утешительный вывод из моих рассуждений.
Я зашел в бистро и позвонил в «Крепюскюль» Марку Кове.
— Привет, — сказал я. — Спасибо за статейку.
— Не стоит благодарности, — возразил он. — Пригодилась?
— В общем, да. Послушайте, мне надо взглянуть на газеты тридцать шестого — тридцать седьмого годов, а в Национальную библиотеку идти поздновато. Не могли бы вы раздобыть мне подшивку в ваших архивах?
— Как вы удачно попали! Мы как раз извлекли ее из пыли — понадобились подробности по поводу этого старого дела на мосту Толбиак. А вы случайно не этим же интересуетесь?
— Нет, я просто прочел заметку о смерти отставного инспектора Норбера Балена. Здесь есть что-нибудь новенькое?
— Ничего. Но мы над этим делом еще поработаем. Такой получается материальчик — живописный и таинственный. А публика обожает тайны… Хм… Все-таки чудно… вы уверены, что нет никакой связи между происшествием, по поводу которого мы изводим по вашей просьбе столько чернил, смертью этого полицейского и…
