Лео Мале - Французский детектив
Глава 11
Кладбище
Деланд поежился на стуле. Борено помолчал и разлил остатки шампанского. Бокалы мелодично звенели от соприкосновения с бутылкой. По ту сторону двора циркульная пила накручивала прибыль предприятию. Я не повторил вопроса. Я выжидал.
Борено засмеялся фальшиво, как человек, у которого болят зубы.
— Ну, ты даешь, Нестор Бюрма! Никогда и никого мы не отправляли на тот свет. Ни на мосту Толбиак, ни где-нибудь еще. А что это за дело было на мосту Толбиак?
— Мне известно об этом, конечно, гораздо меньше вас, — вздохнул я. — Но в общих чертах попробую вам рассказать, в чем там дело.
— Не стесняйся. Но повторяю: мы никого не отправляли на тот свет.
— «Тот свет» — это всего лишь штамп, готовая фраза. У меня их много таких, нужных для поддержания разговора. Если по правде, я не думаю, что вы угробили этого Даниеля из Холодильной компании. Ленанте, должно быть, участвовал в этом деле, а его принципы мне известны — без крови. С вашей помощью он осуществил то «идеальное преступление», о котором задумывался. Возможно, этот служащий был в сговоре с вами. Так-так… меня это наводит на мысль…
— Так поделись с нами! — заметил иронически Борено. — Такие мысли…
— Идиотские мысли! — взорвался Деланд.
— Я поделюсь с вами всеми моими мыслями. Итак, зимой тысяча девятьсот тридцать шестого года…
И я сообщил им все, что недавно вычитал из газет.
— Очень интересно, — подытожил Борено. — И ты подозреваешь, что это наших рук дело?
— А почему бы и нет?
— Действительно, почему бы и нет? Ведь против нас такие мощные улики: мы живем и работаем оба в квартале рядом с мостом Толбиак. Ты всегда такой проницательный в своих расследованиях? Но ты не учел, что тут еще могли быть замешаны гангстеры из фильма Габена.
— В деле на мосту Толбиак не замешаны ни гангстеры, ни жулье, ни вообще уголовный мир. Инспектор Норбер Бален, который из кожи вон лез, чтобы его раскрыть, — это тоже кино, и жестокое. Отставного инспектора Норбера Балена пырнули ножом прошлой ночью.
— И что, опять мы виноваты?
— Почему бы и нет?
Оба одновременно энергично замотали головами.
— Нет, нет, старик, — сказал Борено. — Ты ошибаешься, и зверски ошибаешься.
Я знал, что ошибаюсь, я просто действовал наобум. Мне хотелось посмотреть, как они будут себя вести, как запротестуют. Разница ощущалась: Борено очень искренне отрицал убийство отставного полицейского (а он действительно не имел к нему отношения), но тем заметнее была фальшь, когда речь шла о другом.
— Допустим, — сказал я. — Вернемся к Балену. Я отметил одну фразу в газетной статье о его смерти…
Деланд перебил меня.
— Ну уж, газеты… — презрительно ухмыльнулся он.
— Не считай меня большим дураком, чем я есть на самом деле, — взорвался я. — Газеты! Ты хочешь сказать, что ты ими не интересуешься? А что означают эти пачки газет, которые ты таскаешь с собой? Уж не потому ли, что в них снова пишут об этом деле на мосту Толбиак в связи со смертью полицейского? Не потому ли ты прилетел сюда, что сильно струхнул; чтобы посоветоваться с Борено и сговориться с ним? Тем более что Борено ни с кем больше и не знается. Знается с Деландом и знался с Ленанте. У него тоже хватает газет на столе, и он здорово выпялился на те, что были у меня под мышкой, когда я сюда ввалился. (Сторож вообще-то тоже смотрел на мои газеты, но тогда это ничего особенного не означало.)
Может быть, Борено поместил в газетах объявление или рекламу? И все-таки странно, что всех нас троих так интересуют сегодняшние газетные публикации…
— Пусть так, — сказал Борено хладнокровно. — Что до газет, то я знаю одного типа, который покупает их дюжинами каждый день. Все это чушь, которая не стоит выеденного яйца. А что это за фраза, на которую ты обратил внимание? Давай мели дальше. Послушаем тебя, а то и присочинить поможем.
— Фраза эта вот какая. — Я поискал ее в статье в «Крепюскюль». — «Осведомители из уголовного мира ничем не могли ему помочь». Она кажется мне многозначительной. Все антисоциальные действия, которые совершают гангстеры, связанные с уголовным миром, быстро раскрываются. И только одиночки, а также люди, не связанные с этой средой, могут надеяться на то, что их не разоблачат. Это, конечно, кому как повезет, но анархисты-экстремисты, которые принадлежат к этой категории, могут рассчитывать на везение больше, чем другие. Они умеют выждать необходимое время после удавшегося преступления, не бросаются в разгул, они связаны с минимальным числом сообщников, что уменьшает возможность предательства. Кроме того, это люди другой закалки. Я тотчас подумал, что дело на мосту Толбиак, судя по таким его признакам, как отсутствие улик, бесполезность осведомителей плюс еще кое-какая информация, полученная мной из личных источников, было делом одного или нескольких идейных бандитов.
— Идейных бандитов? — удивленно переспросил Борено.
— Именно так. Ты стал теперь как будто бояться слов? Впрочем, я их употребляю не в отрицательном смысле. Идейный бандит! Именно так ты говорил в ту пору, когда исповедовал экстремистские убеждения.
— Исповедовал! Это были споры. Все тогда спорили.
— Как бы там ни было, я понимаю это так Если я ошибаюсь, поправьте меня.
— Какого черта я стану тебя поправлять? У нас мозоли на языке вскочат, если поправлять весь тот вздор, что ты городишь!
— Ну, тогда вот что. Ленанте и вы двое сговорились с тем служащим из Холодильной компании и разделили на четверых содержимое его инкассаторской сумки. Разумеется, я не буду входить в детали. Сожалею…
— А мы-то как сожалеем!
— …что меня при этом не было. Даниель, служащий, смывается за границу. Во всяком случае, его больше нет. А вы трое — каждый из вас устраивает свою жизнь по-своему. Но вот снова появляется Даниель. Эта мысль пришла мне только сейчас, советую вам прислушаться. Ваши фамилии ему неизвестны — ведь вы их поменяли. По той или иной причине он собирается действовать против вас. Он встречается с Ленанте и расправляется с ним. Ленанте пытается предупредить вас об опасности и обращается ко мне. Потому что Ленанте был поумнее вас и внимательно следил за моей карьерой. Он знал, что я человек порядочный и без предрассудков. Но в том, что касается вас, я думаю, он ошибся. Боже мой! Я пришел не как враг, мне наплевать, что вы совершили. Но я поставил перед собой цель. Ленанте позвал меня на помощь. Его убили. И я разоблачу убийцу, даже если вы мне не поможете.
— Тебе невозможно помочь, — сказал Борено, — То, что ты говоришь, для нас все равно что китайская грамота. Ты поставил не на ту лошадь, Бюрма. Мы в этом забеге не участвуем. Что же касается истории, которую ты рассказал… — Он улыбнулся. — Сам-то ты в нее веришь?
— Не слишком, — признался я, — но можно поспорить;
— Я считаю, что все споры кончены. Подумай сам. Мы ведь приятели. Если бы мы совершили то, что ты нам приписываешь, я не стал бы тянуть волынку. Во-первых, истечение срока давности. Кого мне — точнее, нам — бояться?
— Срок давности — согласен, — сказал я с улыбкой. — И если дело обошлось без трупа… Но даже без трупа оно обернулось бы скандалом, и обнаружилось бы происхождение ваших капиталов. Комфортабельное существование, которое вы себе обеспечили, могло бы быть сильно поколеблено. А если…
— Если, если, если, — запел Борено. — Ты как пила. С меня хватит той, которая работает во дворе. Пора тебе уматывать. Ну и денек! Век не забуду.
Он встал. Он выставлял меня за дверь — ни больше ни меньше. Я тоже встал. Больше я от них ничего не добьюсь. Но я хотел, чтобы последнее слово было за мной.
— Да, думаю, что этот день ты помнить будешь. И ты, и Деланд. — Я небрежно кивнул в сторону последнего. — Интересно, с чего это он приперся сюда? Ах да: желудок у него расстроился, и он пришел об этом поговорить. Отчего бы это? От устриц или от страха? Пока, ребята. В конце концов вы не обязаны мне доверять. Ленанте доверял, но он был идеалистом. А у меня сложилось впечатление, что вы уже давно не идеалисты. Привет! И пожелайте, чтобы меня не сбила машина или не упал на голову кирпич, иначе мне пришлось бы думать, что не обошлось без вас.
Отличная речь!
Из бистро на улице Гоблен, куда я через несколько минут зашел выпить, чтобы перебить во рту вкус шампанского, предложенного этими иудами, я позвонил домой. Никто не снял трубку. Возможно, я неправильно набрал номер. Я набрал его еще раз, стараясь не ошибиться. Казалось, на том конце провода аппарат насмешливо стрекотал в зловещей, пугающей тишине. Звонок прозвонил пятнадцать раз, я сосчитал. Мой Бог, Ленанте, мост Толбиак, остепенившиеся анархисты — виновные или невиновные, — к чертовой матери все это! Плевать я на все хотел! Никто не отвечает. Никто не берет трубку. Я стремительно выскочил из бистро, поймал таксиста — редкого, единственного, неповторимого, который согласился ехать туда, куда мне надо. Может быть, это добрый знак. Если бы так!
