Виктор Пронин - Человеческий фактор
– Только от вас будет зависеть, когда вы получите вторую половину. Я так понимаю.
– Значит, так, – Михась помолчал, и Епихин догадался – прикрыв трубку рукой, он что-то говорит сидящему рядом человеку. – Значит, так... Докладываю наше совместное мнение... Хочешь показаться – покажись. Нет возражений. Но я бы не советовал.
– Почему?
– У нас уже сложилась манера общения... Ломать не хочется. А когда ты появишься, придется знакомиться, притираться, приспосабливаться... И еще одно... И тебе, и нам безопаснее оставить все как есть... В случае провала ты чист, а у нас появляется шанс дурака валять, дескать, нас пугали, шантажировали, угрожали. Ну и так далее.
– Что-то вы рановато заговорили о провале, – заметил Епихин, понимая в то же время, что не прав, но слова выскочили, и ему оставалось только надеяться, что Михась не заметит его промаха.
Михась заметил.
– А как же иначе, мужик! Да, надо заранее позаботиться обо всем, подготовить пути отхода, пути бегства, запасные варианты. Мне казалось, ты должен это понимать.
– Да все я понимаю, – в сердцах крякнул Епихин. – Значит, так... Завтра, в пять часов вечера...
– В семнадцать, значит, – поправил его Михась, почувствовав, что может дерзить, как бы легонько покусывать, как это делает осмелевшая собака, зная, что не получит от хозяина веником по морде.
– Да, в семнадцать, – не скрывая раздражения, сказал Епихин. – Будешь записывать или так запомнишь?
– Любые записки – это следы, – ответил Михась. – Запомню.
– Кажется, я связался с надежными ребятами.
– Не сомневайся в нас, мужик. Но и не жлобись.
– На пересечении Кутузовского проспекта и Кольцевой дороги есть поселок Немчиновка.
– Знаю, – коротко ответил Михась.
– Въезд со стороны Можайского шоссе закрыт.
– Знаю.
– Въехать в Немчиновку можно только со стороны Кунцевского автоцентра.
– Приходилось.
– От платформы электрички в сторону деревни Ромашково идет улица Советская.
– Там еще что-то советское уцелело? – усмехнулся Михась.
– Уцелело. На улице Советской под номером пятьдесят семь вы увидите железные ворота, выкрашенные суриком. Это красно-бурый цвет, если хотите, назовите его грязно-красным. Остановите машину невдалеке, но так, чтобы вам были видны люди, выходящие из калитки. Калитка врезана в ворота. Вскоре после семнадцати из калитки выйдет человек с седыми усами и в белой полотняной кепке. Это и есть ваш клиент. Присмотритесь к нему, чтобы не обознаться.
– Он сядет в машину? – спросил Михась.
– Нет, по Немчиновке пойдет пешком. Он живет в Немчиновке. Можете пройтись за ним, чтобы узнать, где он живет. На машине за ним двигаться не следует, он может заметить слежку. А если просто идти, ничего не заподозрит. Я внятно выражаюсь?
– Вполне. Постараемся не обознаться.
– Не надо стараться. Будьте на телефоне. Я буду видеть и вас, и его. И уточню, когда он появится. Не ошибетесь.
– Разумно, – согласился Михась. – Значит, и тебя мы увидим? Ты тоже будешь возле ворот?
– Меня не увидите.
– Как же тогда...
– Михась, это мои проблемы.
– Пусть так. Деньги.
– У вас все готово?
– Да.
– Инструмент освоили?
– Наши проблемы.
– Хорошо. Познакомьтесь с клиентом, потом поговорим о деньгах. У вас могут появиться вопросы, поэтому торопиться не будем.
– Но и тянуть бы не хотелось.
– Когда снимем все вопросы, я уеду из города. Меня в Москве не будет. Отлучусь.
– Разумно, – одобрил Михась.
– Вопросы есть?
– Вроде нет. Все ясно. Когда ждать звонка?
– Дождетесь, – ответил Епихин и повесил трубку.
В сторону метро «Баррикадная» он решил идти пешком. Это было недалеко, к тому же ему было о чем подумать. В душе что-то не переставая тихонько повизгивало, поскуливало, после разговора с Михасем Епихин чувствовал себя не просто уставшим, а каким-то разбитым. Он, кажется, готов был отказаться от своей затеи, но понимал – не откажется. Слишком далеко зашел, он попросту врос в свою затею, сроднился с ней, он жил ею и все, что говорил, все, о чем думал, все это помимо его воли проходило как бы за увеличительным стеклом.
Михась поймал себя на каком-то странном ощущении – он охотно и даже с интересом делал все, что не касалось последнего, необратимого шага. Он легко разговаривал с заказчиком о всех подробностях, вынимал из ячейки камеры хранения очередного московского вокзала пакет с деньгами, пистолет, договаривался с соседом Васей о машине, Вася согласился помочь. Сидел Вася в свое время, недолго сидел, по нашим понятиям, года три. Но этих лет хватило, чтобы он усвоил новое для него понимание жизни – нет ничего на свете более важного, чем отношения с человеком, который к тебе пришел с просьбой ли, с предложением, или же к этому человеку с таким же делом пришел ты сам. Заглянул, к примеру, Михась и сказал, что в скором времени понадобится машина.
– Будет машина, – ответил Вася и не задал ни единого вопроса. Забрать ребенка из роддома, встретить друга с Украины, грабануть киоск, завалить нехорошего человека – все это не имело ровно никакого значения. По характеру Вася был улыбчив, но не весел, при любом разговоре, за бутылкой или за семечками на дворовой скамейке, Вася улыбался, кивал головой, иногда даже сочувственно цокал языком, но при этом как бы отсутствовал. Ему неинтересны были эти разговоры, он ценил само общение, участие в беседе, ему льстило внимание к нему. Похоже, он весь был еще там, в заключении, там он остался прежний – заводной, рисковый и вечно в поисках справедливости, как он ее понимал тогда еще, до суда. Оттуда он вернулся другим человеком, таким вот, отсутствующим.
– Вася, – напомнил ему Михась по телефону. – Машина нужна.
– Будет, – ответил Вася.
– Часа на два...
– Пятьдесят долларов.
– Годится, – Михась оценил скромность суммы.
– Где-то около четырех сегодня.
– Буду.
– У нашего подъезда.
– Понял.
– Ну, пока.
– До скорого, – ответил Вася и положил трубку.
Он не спросил, куда ехать, с кем, по какой надобности, и, кажется, был даже благодарен Михасю за то, что тот не стал ему всего этого рассказывать. А деньги запросил действительно небольшие, учитывая добрые отношения с соседом. До четырех часов он что-то смазал в машине, что-то подтянул, завернул посильнее какие-то гайки, подкачал колеса, съездил на заправочную станцию и наполнил бак бензином. Потом сверил часы в машине, освободил багажник от ненужного хлама и ровно в четыре часа стоял рядом с Михасевым подъездом.
Появились Михась с Аликом.
Оба были сосредоточенные, неразговорчивые, словно бы озабоченные чем-то важным. Вася это понял сразу и молча поднял кнопки запора дверей.
– Привет, Вася, – сказал Михась, усаживаясь на заднее сиденье.
– Привет, коли не шутишь.
– Отшутился, – тяжко вздохнул Михась, сдвигаясь к дверце – рядом усаживался Алик.
– Куда путь держим? – Сам того не замечая, Вася часто разговаривал обкатанными словесными блоками. То ли ему так больше нравилось, может быть, он в такие моменты казался себе даже остроумным. Но скорее всего проявлялась привычная отстраненность – такие блоки позволяли создавать видимость участия в разговоре, хотя на самом деле он в разговоре не участвовал, опять же сам об этом и не догадываясь. Такой вот человек получился после трех лет отсидки. Бывает и хуже, иногда такие странные существа на волю выходят...
– Кутузовский проспект, – сказал Михась.
– О, как давно я не был на Кутузовском проспекте, – горестно произнес Вася.
– Вот и побываешь, память освежишь.
– А дальше куда?
– На Кольцевую дорогу вправо.
– Будет сделано, – кивнул Вася. – Какой-то ты сегодня невеселый... Ни шуток, ни прибауток... Случилось чего?
– Случится, – ответил Алик.
– Значит, все впереди?
– Уже не все, – тяжко вздохнул Михась и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. – А через километр поворот к Кунцевскому автоцентру, – проговорил Михась.
– Понял.
– Проезжаешь сквозь этот самый центр и въезжаешь в Немчиновку. С тыла. В нее теперь только с тыла можно заехать. Парадный въезд с Можайки перекрыт.
– И это правильно, – заметил Вася.
– Почему правильно? – взвился Алик.
– Было бы неправильно – не перекрывали бы.
В общем, добрались до Немчиновки.
Миновали Кунцевский автоцентр, проехали мимо обелиска, мимо озера, нашли улицу Советскую, ворота, за которыми возвышался ангар и остановились в тени придорожных деревьев. Вася понял, что ребята разговаривать не склонны, увидел непривычную для них нервозность и надолго замолчал, за что и Михась, и Алик были ему только благодарны.
– Постоим, подождем, – произнес Михась, и по его тону Вася догадался, что вопросов действительно задавать не надо.
Как выяснилось, приехали рановато, где-то без двадцати пять. На такие дела лучше приезжать вовремя, чтобы не светиться, не привлекать внимания. Но так уж получилось, перестраховались. Опять же дорога новая, опасались пробок, но все прошло как нельзя лучше, не считая этого вот преждевременного прибытия.
