Марк Фурман - Концерт в криминальной оправе
Огонь разгорался медленно, нехотя. Несколько минут печь задыхалась, как неумелый курильщик, исторгая едкий дым. Кочетов подложил газету, не скупясь, добавил бересты. Дым пропал, сменившись ровным гудящим пламенем. Прохор одобрил его действия, спрыгнув с печи, стал тереться о ноги. Кот подождал, пока Кочетов расположится в кресле перед топкой, после чего грузно вспрыгнул ему на колени.
— Стареем и мы, братец, — пожаловался Кочетов. — А дом, он ничего, перезимует. С лета и займемся ремонтом. Ему тоже лечение и отдых необходимы, хотя бы разок в пяток-то лет…
Расслабившись, Георгий Федорович глядел на красноватое пламя. Откинувшись на спинку, смежил веки. Где-то он вычитал, что огонь, если долго смотреть на него, обладает неким валерьяноподобным действием, успокаивает, снимая все проблемы. И человеку очень важно, хоть иногда созерцать жаркую трескучую игру, которая через взгляд проникает в кровь, а там доходит и до сердца, ласково чуть сжимая его. Правда, раньше он был лишен этих счастливых минут, ибо не существовало своего дома…
Кочетову вспомнилось, как он купил дом. Тогда, в начале перестройки, пошли слухи, что скоро любому желающему разрешат покупать жилье на селе, дабы горожане помогли возродить российскую деревню. Как журналист областной газеты, вся жизнь которого прошла в командировках, Георгий Федорович в полной мере познал сельскую глубинку. Не однажды проезжал он мимо брошенного, наспех заколоченного жилья. С каждым годом таких строений становилось больше. Подобно отступающим солдатам, после проигранного сражения, они уходили назад, в никуда. Но и в безнадеге, покинутые людьми и Богом, несли свой крест: ветшали, зарастая лопухом, крапивой да бурьяном. Лишь трубы изб, обращенные вверх к небу, становились печальными памятниками эпохи, напоминая о прошлом, когда в домах были очаг, тепло и достаток.
Начал Георгий Федорович с того, что по совету давнего приятеля, редактора районки Гены Литовкина взял отношение в Союзе журналистов на имя председателя Хмелевского сельсовета. Текст был приблизительно на страницу, написан самим заинтересованным лицом, то есть, Георгием Федоровичем. В нем перечислялись его заслуги перед партией, обществом, местной и центральной прессой. Приводились звания — заслуженный работник культуры РСФСР, член бюро райкома и награды — от почетных грамот обкома и ценных подарков, до лауреатства в журналистских конкурсах союзного и областного масштабов.
— Перед такой бумагой, Федорыч, ни один сельсовет не устоит, — обнадежил Литовкин. — Завтра же завезу ее Фадееву, председателю. Пообещаю, что с приобретением дома оживишь культурную жизнь на селе, самолично будешь освещать ее в областной прессе.
— Да, уж чего там, тряхну стариной, — задумчиво произнес Кочетов. — Правда, сельской тематикой давненько не занимался.
— Вот и вспомни молодость. Сходи на ферму, попей с утра парного молочка для здоровья, побеседуй, чтобы разогнать кровь, с молодыми девчатами. В совхозный парник зайди, погляди, как ранний огурчик созревает…
— Будет земля, свои выращивать стану.
— Ну, это не раньше будущего лета, мечтатель ты наш. А пока надо искать дом.
— Главное, чтоб неподалеку от станции. Сам, Гена, понимаешь, на машину не накопил, а автобус транспорт ненадежный. Электричкой куда вернее.
— Цена?
— Раскрою тайну вклада. На сберкнижке у меня около двух тысяч, еще тысчонку можно подзанять. От силы, полторы.
— Значит где-то до трех, трех с половиной. Скромный получается домик, Федорыч.
— Нам ведь что — и почитать, и пописать треба. К тому же книжку еще задумал…
— Будет дом — не одну напишешь, — заверил Литовкин, когда, почаевничав у него в редакции, пошли к электричке на Владимир. — Ты, Федорыч, не ленись, вкалывай. Поднимай гонорары на недосягаемую высоту. Через денек перезвоню, как там с бумагой для сельсовета.
На отношение Союза журналистов правление сельсовета среагировало без проволочек. Начались поиски.
Теперь в свободные выходные Кочетов приезжал в Хмелево. Варианты случались разные, однако ни один Георгия Федоровича не удовлетворял. Цены на добротные строения кусались, были не по карману: меньше, чем за пять-шесть тысяч не отдавали. А за один — настоящий дворец о двух этажах, низ каменный, верх деревянный, с диковинной резью по фасаду и башенками по краям, просили аж девять тысяч целковых.
Наконец, в дальнем селе Мишутино отыскался подходящий и крепкий дом. Дважды наезжали туда, почти договорились, но от электрички семь километров, а автобус в деревню из Владимира ходит раз в сутки. Как на переполненном с супругой прокатились, оставив на станции еще пару десятков несчастных, не сумевших втиснуться в разрываемый людьми и поклажей салон, так и отказались. И тут ему позвонил Литовкин.
— Немедля, старик, приезжай, — коротко сказал он. — Есть избушка, как раз такая, о какой мечтаешь. И цена подходящая.
— Договорись с хозяевами на послезавтра, в пятницу, — прокричал Кочетов, перекрывая грохот пишущих машинок.
— В пятницу, так в пятницу. Это даже удобнее, чем в выходные. Жду с утра, от нашей редакции до твоего дома не более получаса ходьбы. — Литовкин сделал акцент, выделив слова «твоего дома» — хорошая примета…
II.Вот тогда-то впервые Кочетов вошел в этот дом. Поставлен он был в середине большого села Симоново, что находилось рядом с железной дорогой и неподалеку от райцентра. Когда пешком от редакции они с Литовкиным дошли до Симонова, тот взглянул на часы: — Заметь, Жора, я на целых семь минут ошибся. Если прямо со станции идти, то и 15–20 минут хватит.
— Со временем ты точно угадал, — согласился Кочетов. — Поглядим, что дальше будет.
Они остановились у выкрашенного в голубой цвет пятистенка.
Хозяйка, в меру полноватая, средних лет крашеная блондинка, назвалась Верой Александровной. Она протянула Кочетову прохладную ладонь:
— Что-то вы подзадержались, Геннадий Иванович, — упрекнула она Литовкина. — Жду вас с утра, заодно и обед сготовила. Вы перекурите, а я пойду на стол накрывать.
Мужчины начали отказываться, но блондинка оказалась настырной:
— Я ведь из-за вас магазин на учет прикрыла. А то бы торговать до вечера. Вчера грузовик водки завезли на талоны, за два месяца народ отоваривать буду, — сообщила она важную местную новость. Литовкин, оценив ситуацию, оживился:
— Ну, Вера-Надежда-Любовь, нужный ты человек. А для нас пара-тройка бутылок найдется?
— Хоть ящик забирайте, — хозяйка постучала ногой обо что-то под столом. Ловко нагнувшись, вытащила бутылку «Московской»: — А это, гости дорогие, к обеду…
— Да у меня, Вера Александровна, субботний номер горит! — задохнулся Литовкин. — Опять-таки в типографию к пяти надо…
— До пяти, редактор, точно поспеешь, Мы с обедом за час управимся. Там торговать начну, мне тоже рассиживаться не с руки.
В этой перепалке Кочетову, на правах приятеля, вступиться бы за Геннадия. Но он промолчал, понимая, что разговор лучше пойдет так, как начала его хозяйка.
Расположились на веранде. Несмотря на полуденный зной, прикрыли дверь от любопытных глаз.
— Спокойно посидеть не дадут, — рассудила Вера Александровна. — Из-за вчерашнего завоза все село ночь не спало, а накладные только час назад как завезли.
Она проворно разлила водку во вместительные, темного стекла фужеры, произнеся многозначительный тост: «За вашу и нашу победу!».
В ходе последующего застолья Георгий Федорович узнал все, что ему и полагалось знать. Оказалось, что дом почти новый, поставлен шесть лет назад. На месте старого, сгоревшего. И не вдруг, а по пьянке, из-за кем-то брошенной сигареты.
Потом покойный сожитель Веры Александровны, мужик рукастый и умелый, плотник высшей квалификации, с полгода подыскивал сруб. А не найдя подходящего, на пару с братом, за зиму срубил новый.
— Что ж, Веруша, продавать надумала? — поинтересовался Литовкин. — Дом крепкий, магазин через три двора. Тут тебе и работа, и отдых, и сад-огород.
— Есть два обстоятельства, и от вас с Георгием Федоровичем скрывать не стану. Во-первых, деньги позарез нужны, сын надумал машину покупать. А у меня квартира в Вязниках и дача за городом. А во-вторых, мне в магазине больше оставаться не резон: с будущего месяца спиртное в районе отоваривать будут. Сразу авторитет не тот, да и товар пожиже. Из-за карамели, мыла да гвоздей стоит ли за сорок километров туда-сюда мотаться…
— Похоже, Вера, ты кругом права, — согласился Литовкин. — Стало быть, недельки за две все в правлении и оформим.
— Какая ваша цена, Вера Александровна? — вступил в разговор Кочетов.
— За две с половиной, пожалуй, отдам. Хотела три тысячи, но ваш дружок вот тут же рядился-торговался, как цыган, покупая кобылу. Пятьсот все-таки сбавил. Меньше, ни копейки.
![Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]](/uploads/posts/books/119158/119158.jpg)
