Диана Бош - Тигр всегда нападает сзади
– Брось, я привыкла к трудностям, – ворчливо отозвалась Кира, подтягиваясь и взбираясь к Алексею.
И чтобы доказать ему, насколько она хорошо себя чувствует, Кира вскочила на ноги, и тут же едва не свалилась обратно.
– Ой, как больно, – простонала она.
– Где болит, здесь? – Он с тревогой вгляделся в ее расширенные зрачки.
– Ага.
– Похоже на растяжение. Но это ничего, до свадьбы заживет.
– Чьей? – не удержалась от саркастического замечания Кира.
– Нашей.
Он повернулся, и его лицо оказалось так близко, что она увидела золотистые искорки у его зрачков.
– Хорошая шутка, – засмеялась она и, поскользнувшись, ткнулась в его плечо лбом. Ее волосы щекотали ему шею, от нее одуряюще пахло мятой и сиренью.
– Кожа нежная, – пробормотал Лес, проводя ладонью по ее обнаженной руке. Потом, склонившись, поцеловал ее волосы, щеки, губы.
Вы в детстве пробовали когда-нибудь открыть газ и только через несколько секунд поднести к конфорке спичку? Лучше никогда и не пробуйте. Потому что если вовремя не отпрыгнуть, опаленными будут не только руки, но и ресницы.
Взрыв, вспышка, испуг – именно это почувствовала Кира. Но только в первое мгновение, потому что вскоре мир закружился, как на карусели, и веселой чехардой улетел в невесомость.
Ладони Леса, теплые и нежные, заскользили по изгибам ее тела, и она прижалась к нему с ответной лаской.
– Моя, – шептал он, покрывая ее поцелуями.
Где-то далеко в сознании промелькнуло, что их могут увидеть: в группе двадцать человек, и кто-нибудь вполне может сбиться с пути. Но эта мысль тут же сменилось ленивым: «А и пусть!»
* * *Ступать на ногу было невозможно. Гарденин почти все время нес Киру на руках, а она прижималась к его плечу и нежно обнимала Алексея.
– Кира, если ты будешь и дальше так дышать мне в шею, мы сегодня никуда не дойдем.
– Почему?
– Потому что я опущу тебя на землю, и мы повторим все, чем занимались раньше.
Она засмеялась:
– О, не делай этого, прошу тебя, я умираю с голода. И потом, мне кажется, я уже смогу идти сама. Хватит надрываться.
– Глупости. На первой же кочке споткнешься, и все закончится еще одной травмой.
– Тогда давай отдохнем.
Он опустил ее на толстое поваленное дерево и сел рядом. Кира закатала штанину и стала рассматривать свою ногу.
– Знаешь, мне кажется, если плотно щиколотку перетянуть, то вполне можно будет медленно идти. Мне, конечно, очень приятно чувствовать себя рядом с тобой беспомощной, но пора и честь знать.
– Не хитри. Перетянуть можно, вот только чем? Но идти ты все равно не сможешь.
– Лес, я давно хотела спросить, сколько тебе лет?
– Тридцать шесть. А что?
Он откусил травинку и, пожевав ее, сплюнул в сторону.
Кира почувствовала, как у нее с плеч упал огромный груз. Два года разницы – да это же сущая чепуха! Ну а то, что он выглядит молодо, – так ей и самой ее возраста никто не дает. Когда она гуляет с Анфиской, их все принимают за сестер – старшую и младшую.
– Да так, ничего, – сказала она и счастливо засмеялась. – Просто ты выглядишь несколько моложе.
Лес сорвал новую травинку и, сощурив синие глаза, прикусил ее крепкими белыми зубами.
– Смотри-ка, – вдруг сказал он, – какой вокруг солнца ореол. Видишь?
Кира всмотрелась в небо, просвечивающее между деревьями.
– Признаться, не очень-то.
– Давай, я тебя перенесу на поляну. Все-таки таких размеров галу[2] доводится увидеть не так уж часто.
Он легко подхватил ее на руки и вынес на открытое место. Кира, сидя на траве и запрокинув голову так, что начала болеть шея, разглядывала диковинное явление природы. Вокруг солнца сияло огромное, закрывающее едва ли не четверть неба, темно-синее пятно. Поверхность его переливалась, искрилась, отвечая отсветами на вспышки солнца. А по краю галу – и это самое удивительное! – шла яркая, четкая радуга.
Кира завороженно разглядывала пятно через одолженные у Леса темные очки.
– Когда-нибудь видела что-либо подобное?
– Никогда. Это в первый раз.
– А я видел, давно, в детстве. Выскочил на улицу, а там бабушка стоит. В небо смотрит и крестится. Меня заметила, прижала к себе и плачет.
– Почему?
– Она суеверная у меня. А то галу с крестом посередине было. Случаются такие иногда. В старину их появления боялись, считали дурным предзнаменованием, но крестообразных – особенно.
Кира вернула Лесу очки:
– На, возьми. Мы ведь в подобную чепуху не верим, правда?
– Конечно. Дай-ка я все-таки еще раз твою ногу осмотрю, – он осторожно ощупал щиколотку, слегка шевеля ступню, и нахмурился. Потом встал и снял с себя рубашку. Затем резким движением оторвал несколько полос и принялся плотно перетягивать ногу.
– Я теперь смогу пойти сама?
– Нет, я сказал.
Минуты три они спорили, но Кира все-таки сдалась.
– Может быть, палку мне какую-нибудь найти, чтобы я как на костыль опиралась? – сделала она последнюю попытку.
– Знаешь, ты мне сейчас Чебурашку из мультфильма напоминаешь: «Гена, а давай я возьму чемоданы, а ты возьмешь меня». Ну зачем мне еще и палку вместе с тобой нести, а?
* * *Когда они добрались до лагеря, там все были крайне встревожены и уже собирались идти их искать.
– Ну вы, ребята, и навели шороху, – облегченно вздохнул Санин, когда они расселись у костра.
– Кира ногу подвернула, пришлось ее нести. Оттого так долго шли, – спокойно пояснил Алексей.
– Медицинская помощь нужна?
– Нет, уже почти не болит, – ответила Кира.
– Ну да, если ногу не трогать, – добавил Лес. – Нам придется возвращаться в Москву. Быстро такое растяжение не пройдет.
– Но, Лесик, зачем?! Я же могу оставаться на хозяйстве, готовить всем еду!
– То есть ты против?
– Конечно! Когда я еще смогу получить столько эмоций от общения с природой.
– Давайте я все-таки осмотрю вашу ногу. Я врач, – сказала кареглазая брюнетка Таня, которую Кира раньше определила для себя как фотомодель, до того она была хороша.
Таня ушла в палатку и вернулась оттуда с аптечкой.
– Так больно? – спросила она.
– Чуть-чуть.
– А так?
Кира охнула.
– Да. Немножко.
– Все ясно. Несколько дней покоя, и все пройдет. Прерывать поездку, Алексей, мне кажется, не стоит. Ничего страшного.
– Вот, я же говорю! – воскликнула Кира, и Санин внимательно посмотрел сначала на нее, потом на Леса и, кажется, все-все про них понял. Он протянул руку и, взяв гитару, начал тихо наигрывать, напевая: «Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях, встретишься со мною?»
Ему тут же стали подпевать, и Кира подивилась, какой оказался высокий и сильный голос у Тани. Вполне могла бы выступать, если бы захотела, где-нибудь в «Ла Скала».
Гитара переходила из рук в руки, ее едва ли не выдергивали друг у друга, вспоминая все новые и новые песни и торопясь поделиться ими с товарищами.
Когда Кира и Алексей остались у костра одни, она тихо спросила:
– Лес, а как получилось, что ты до сих пор один? Ты был когда-нибудь женат?
– Да. Правда, не очень долго. И у меня даже есть сын.
– Вы общаетесь?
– Нет. Он с матерью живет в другой стране, и мне не дают с ним видеться. Кира, извини. Мне не очень приятно вспоминать об этом: больно до сих пор. Давай как-нибудь в другой раз я соберусь с силами и все расскажу. И даже покажу фотографии своего сынишки. Правда, ему там всего пара месяцев, и сейчас он очень изменился.
– А сколько ему?
– Уже четыре. Почти взрослый мужчина. Хочешь, я тебе спою?
– А почему же ты до сих пор гитару не взял, когда все так старались?
– Именно потому, что старались. Не хотелось людям мешать. Тем более что и певец я так себе, на троечку с плюсом.
Он запел «Скалолазку» Высоцкого, лукаво улыбаясь и тепло глядя на Киру. А она, слушая его, думала, что Алексей явно поскромничал в оценке своих певческих качеств. Голос его хотя и был не слишком похож на голос Высоцкого, но оказался приятного низкого тембра и все-таки с легкой хрипотцой. Когда песня закончилась, Кира попросила Леса спеть еще. Разошлись по своим палаткам они не скоро: только когда далеко перевалило за полночь.
Кира, отвыкшая спать по ночам, долго еще ворочалась, вспоминая чарующий голос Леса и его страстные глаза.
Спустя две недели они возвратились в Москву. Тепло попрощались на перроне со ставшими уже совсем родными людьми спутниками и договорились непременно вскоре отправиться еще куда-нибудь.
Кира шла, опираясь на руку Алексея. Они как раз вышли из здания вокзала, как вдруг раздался выстрел. Легкий хлопок, на который не каждый прохожий обратил внимание. Алексей вдруг мертвенно побледнел и схватился за бок. Между пальцами показалась кровь.
А на площади, на другой стороне от входа на вокзал, черный автомобиль с тонированными стеклами завел двигатель. Он медленно тронулся, казалось, что кто-то там, внутри, внимательно разглядывает молодого мужчину и женщину, суетящуюся около него. Потом толпа зевак скрыла эту пару, и автомобиль, резко набрав скорость, рванул с места и скрылся за первым поворотом.
