Ирина Лобусова - Без суда и следствия
— Не унижайтесь, это все равно ничего не даст. Вы заинтересованное лицо с подмоченной моральной репутацией…
— Я?! Да как вы смеете…
— Весь город о вас судачит. О вас и директоре четвертого канала, о том, как вы попали на этот канал…
— Это ложь!
— Может быть, но какое теперь все имеет значение? В вас хотят видеть манящий ореол сияющего порока, неподвластный обычному обывателю. Вы слишком красивы, и, даже если взять в расчет только это, порядочности и нравственности вам не простят…
— Я же могу доказать… Господи…
— Что вы докажете? А знаете, вы покраснели. Не скажешь, что вы были звездой. Ваши свидетельства в расчет не примут, только посмеются и плюнут вам же в лицо. Тем более что есть в реальности заключение судмедэкспертизы… Ваш муж…
— Не повторяйте! Это чушь! Чушь собачья! Кому знать, как не мне…
— Вас так тянет все время унижаться передо мной? Да прекратите, в конце концов! Успокойтесь! У вас есть больший повод для волнений: к концу этого дня заключение появится во всех газетах полностью, во всех новостях без сокращений! Вы понимаете это? Полностью, без сокращений!
И тогда моя сумка полетела в него.
— Но вы же обещали! У вас же были какие-то концы! Что же теперь — суд, расстрел, да?
— Танечка, я ничего не смог сделать.
Он довел меня до дверей квартиры, и в собственной гостиной со мной случилась истерика. Когда я чуточку успокоилась, спросила его:
— Вы читали заключение лично?
— Да.
— Значит, вы видели его и держали в руках?
— Ну конечно!
— Тогда я тоже хочу его видеть!
— Зачем?
— Вот хочу — и все.
— Мне кажется, это уже невозможно. Оно в прокуратуре.
Я потянулась к телефону и набрала номер Ивицына.
— Это Татьяна Каюнова. Я хотела бы увидеть заключение экспертизы.
Молчание. Несколько позже:
— К сожалению, нельзя. Заключение находится у прокурора, оно подшито к делу и будет передано в суд. Но ваш адвокат его видел.
— Да. Я хотела бы сама.
— Это невозможно и не положено. Достаточно было ознакомить защитника…
— Все, что написано в заключении, — заведомая ложь!
— Пожалуйста, успокойтесь! Работала высококвалифицированная комиссия, ведущие специалисты страны, причем достаточно долго. Не может быть никакой ошибки.
— Это неправда! Мой муж — полноценный здоровый мужчина. Я могу это доказать!
— С каких пор вы стали профессором психиатрии?
— Я его жена!
— Понимаю, как вам тяжело. Прожить столько лет с человеком и вдруг узнать, что он…
— Ничего вы не понимаете и не можете понять! — Бросила трубку.
— Зачем вы это сделали? Неосторожно разговаривать с ним таким тоном! — укоризненно сказал Роберт.
— Плевать мне на осторожность! И на ваше мнение! Я еду в прокуратуру.
— Вы сошли с ума!
— Нет! Я еду к прокурору!
Я вскочила с места и стремительно пошла к выходу, по дороге отыскав свою сумочку и в ней — ключи от машины. Роберт бежал за мной следом, я заперла дверь, и мы пошли к стоянке.
— Вы больная! Совершенно ненормальная! Но разя ваш адвокат, придется ехать с вами.
В прокуратуре дежурный попытался меня задержать, но я сказала:
— Если хотите меня остановить — вызовите подразделение ОМОНа!
И бегом бросилась к лестнице. Дежурный выскочил из-за заграждения, принялся что-то кричать, но я не разбирала слов. Рядом бежал Роберт, потный и задыхающийся.
Секретарша в прокурорской приемной попыталась преградить мне дорогу, но я оттолкнула ее и ворвалась в кабинет. Прокурор сидел за столом. Увидев меня, он очень удивился, брови его поползли вверх и лицо приняло глупое выражение.
— Я хочу видеть заключение экспертизы по делу Каюнова!
— Что вы хотите? — Он поднялся из-за стола.
Я стояла перед ним и тяжело дышала.
— Как вы сюда вошли? — спросил он.
— Я хочу видеть заключение!
— Слышал. У меня его нет.
Краем глаза я увидела на столе белый листок с гербом известного медицинского института в углу, бросилась к столу, но он перехватил листок и так же быстро спрятал его в ящик.
— Отдайте! Я хочу знать, кто сфабриковал эту ложь! Немедленно отдайте!
— Вон отсюда! — сказал он спокойно, но угрожающим тоном.
— Вы подменили заключение!
— Сами выйдете или вызвать охрану?
— Вы за это ответите! Это же уголовное преступление!
Он нажал кнопку на столе, и через секунду в кабинет ворвались двое здоровенных омоновцев.
— Ну как, сами уйдете? Или вас вывести? — спросил прокурор.
Только теперь я обратила внимание на Роберта, который стоял рядом со мной с лиловым лицом, трясущимися руками, и, вытирая платком лысину, гнусаво бубнил:
— Танечка, это неблагоразумно, выйдите отсюда, не следует себя так вести, пожалуйста, вернитесь домой…
Я повернулась и покинула кабинет прокурора. На последнем лестничном пролете первого этажа я пошатнулась и упала бы, если б Роберт не подхватил меня.
— Вы вели себя просто чудовищно! — сказал он. Я ничего не ответила.
Потом мы вернулись в мою квартиру, и, блуждая по комнате, Роберт проповедовал, что еще не все потеряно, что эту экспертизу можно оспаривать и вообще существует масса всяких надежд… И, перескакивая с одного на другое, тут же начинал о том, что мне не следует вести себя так, что я могла попасть в скверную историю, меня могли задержать, и даже он не смог бы меня вытащить… На что я ответила, что он не смог бы вытащить таракана из тарелки, не то что человека из тюрьмы… Потом сказала:
— Оставьте меня одну.
— Я позвоню вам завтра вечером. — Он захлопнул за собой дверь.
В спальне я легла на кровать, вдавливаясь лицом в подушку. На тумбочке стояла фотография Андрея, и глаза его лучились удивительным светом. Я подняла голову:
— Я люблю тебя. Я тебя люблю, что бы ни говорили все вокруг! Очень тебя люблю! Ты меня слышишь?
Он не слышал. За окном ветви деревьев плакали на ветру. В собственной жизни я полагалась на судьбу очень редко.
Заключение экспертизы принесло слишком сильную боль. Я ждала выпуска утренних газет (где должно было появиться заключение полностью), как самого страшного проклятия. Полностью — это значит масса безумных, пустых слов, не соответствующих истине. Кто их придумал? Зачем? Завтрашним утром город будет смаковать по деталям мою оплеванную любовь и почти убитую душу. Пытаясь смириться, спрашивала: почему, за что… Но была лишь бессонница — и ночи моей любви, полузадушенные воспоминания о счастье. Их нельзя выставлять толпе напоказ, они испарятся от одного прикосновения чужих рук. Они уже исчезают — счастливые воспоминания о прошлом. Когда боль отступала, каждый раз прихватывая с собой новые нервные клетки, я говорила себе, что я просто патентованная дура, идиотка, кретинка, повредившая Андрею всем, чем только могла, потому что слова, сорвавшиеся с моих губ, не прощают. Не прощают обвинения в подмене заключения, которое я проорала в кабинете прокурора. Как повернулся мой язык, громко, во всеуслышание крикнуть правду… Естественно, заключение я в глаза не увижу. Мне его никто никогда не покажет — это понятно. Существует явная установка на информацию, которая нужна, чтобы убить Андрея. Кому нужно его убить? Если б можно было доказать, что в заключении все неправда, потому что… потому… Фотографии! 26 июля! Это фотографии! Как же я могла забыть! Девчонка, ворвавшаяся в мою квартиру! Стоп. Фотографии — подделка. Да, но кто будет об этом знать? Никто не станет разбираться. На снимках изображен Андрей с девицей в самом разгаре любовного акта. Единственный выход: убедить их, что у Андрея была любовница, значит, он нормальный. Я бросилась к шкафу, в один из ящиков которого утром 26 июля положила злополучный конверт. Только сейчас, восстанавливая все в памяти, я понимаю, какую жестокую шутку сыграла со мной судьба. Это дико, чудовищно: любящая жена пытается доказать своре бешеных бессовестных псов, что у супруга давно была любовница, а значит, он нормальный. Такой, как все…
Фотографии при обыске не пострадали. Небольшой конверт упал за стенку и так остался лежать. Даже я отыскала его с трудом. И вот теперь я уже готова на все… Я даже предпочитаю видеть его с другой, чем там, где он находится теперь. Я решила не посвящать Роберта в свой план.
Утром я сидела в кабинете Ивицына, наблюдая, как изменяется его лицо. Наконец он оторвался от снимков.
— Почему вы не говорили раньше?
— Думала, что этого можно избежать.
— Вы ее знаете?
— Знаю только ее имя — Вика. Больше ничего.
— Расскажите еще раз, как получили фотографии.
— Это было утром 26 июля. Она позвонила, и я открыла ей дверь. Сказала, что уже почти год она любовница Андрея. Я ей не поверила, пока не получила эти снимки. Еще сказала, что Андрей был против ее встречи со мной, но она его не послушала, потому чтохочет выйти за него замуж. Я пыталась ее выгнать, она стала устраивать скандал. В конце концов я вызвала охранника, и он ее выставил.
