Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде
На второй день в Порт-о-Пренсе с Бруно случилось происшествие — поднимаясь с причала на борт, он упал с трапа.
Он шел из отеля «Цитадель» на яхту за материными вечерними туфлями, совсем одурев от жары и рома. У причала заглянул в бар освежиться виски со льдом и наткнулся на пуэрто-риканского матроса из своей команды — того, которого невзлюбил с первого же дня. Матрос был в стельку пьян и вел себя так, будто он хозяин города, «Прекрасного принца» и вообще всей Латинской Америки. Бруно он обозвал белым лодырем и разными другими словами, которых Бруно не понял, но над которыми заржал весь бар. Ввязываться в драку с этим ничтожеством не было ни желания, ни сил, так что Бруно с достоинством удалился, решив проинформировать Элис — пусть мерзавца уволят и занесут в черный список. У самой яхты пуэрториканец догнал его, продолжая сыпать оскорблениями. Взбираясь по трапу, Бруно потерял равновесие, перевалился через веревочные перила и упал в грязную воду. Хотел бы он сказать, что его столкнул пуэрториканец, но это было не так. В итоге выловил его именно пуэрториканец с другим матросом. Они, хохоча, втащили Бруно на борт и уложили в постель. Бруно добрался до бутылки рома, выпил прямо из горла и заснул в мокрых подштанниках.
Потом пришли мать и Элис и стали тормошить его, смеясь до упаду.
— Чарли, что с тобой стряслось?
Их фигуры плыли перед глазами, зато смех Бруно слышал очень хорошо. Он отпрянул, когда Элис коснулась его плеча. Если б он мог говорить, то крикнул бы: «Какого черта вы ко мне вломились, если не принесли весточки от Гая?!»
— Что? — переспросила мать. — Какого Гая?
— Прр-валивайте! — заорал Бруно.
— Совсем не в себе, — вздохнула мать, как у постели безнадежного больного. — Бедный мальчик. Бедный, бедный мальчик.
Бруно мотал головой, уворачиваясь от мокрого полотенца, которое они пытались водрузить ему на лоб. Он ненавидел их обеих и ненавидел Гая! Ради Гая он совершил убийство, скрылся от полиции, не звонил и не писал ему, когда он запретил, а сегодня из-за него свалился в вонючую воду! А Гай не захотел с ним встречаться! Гай проводит время с какой-то девицей! Он не напуган, не страдает, у него просто нет времени на Бруно! А девицу эту он три раза видел возле его дома в Нью-Йорке. Попади она ему в руки, убил бы, как Мириам!
— Чарли, Чарли, замолчи!
Гай снова женится, и у него вообще не будет времени на Бруно. Вон как он повел себя при ней! Это к ней он ездил в Мехико, а не к каким-то там друзьям. Вот почему Мириам ему так мешала! А в поезде-то он ни гугу про эту Анну Фолкнер!.. Гай его использовал. Ну что ж, тогда Гаю и убивать папашу, хочет он или нет. Любой человек способен на убийство. Помнится, Гай так не считал.
20
— Пойдемте выпьем.
Бруно нарисовался ниоткуда, как будто вырос перед Гаем посреди тротуара.
— Я не хочу вас видеть. Я не буду задавать вам никаких вопросов и не хочу вас видеть.
— Плевал я на ваши вопросы. — Бруно слабо улыбнулся, глаза его смотрели настороженно. — Идемте в бар через дорогу. Это займет десять минут.
Гай огляделся, восклицая про себя: «Ну вот же он, зови полицию, бросайся на него, вали на землю!» Но ничего не делал, просто стоял в оцепенении. Он заметил, что Бруно держит руки в карманах. Кто знает, может, у него пистолет.
— Десять минут, — повторил Бруно, неуверенно улыбаясь.
Много недель подряд от него не было ни слуху ни духу. Гай попытался вызвать в себе ту же злость, какую испытал тогда на заснеженной улице, когда принял решение сдать Бруно властям. Настал момент истины.
Они с Бруно зашли в бар на Шестой авеню и сели в дальнем углу.
Бруно заулыбался смелее.
— Чего вы боитесь, Гай?
— Ничего.
— Вы счастливы?
Гай в напряжении сидел на самом краешке стула и думал о том, что напротив него убийца. Вот эти руки задушили Мириам.
— Слушайте, Гай, а почему вы ничего не сказали мне об Анне?
— А что я должен был сказать?
— Могли бы упомянуть о ней тогда, в поезде.
— Это наша последняя встреча, Бруно.
— Ну почему? Я просто хочу с вами дружить.
— Я намерен сдать вас полиции.
— Почему же не сдали еще в Меткалфе? — спросил Бруно так, как мог только он: бесстрастно, печально и при этом торжествующе.
Именно так этот вопрос задавал Гаю внутренний голос.
— Потому что не был уверен, что это сделали вы.
— А что вам нужно, чтобы поверить? Признание в письменном виде?
— Я все еще могу сдать вас в любой момент.
— Не можете. — Бруно пожал плечами. — Против вас у них улик больше, чем против меня.
— Каким образом?
— Против меня у них вообще ничего нет.
— Это пока я не выложил им все от начала до конца! — Гай вспыхнул от ярости.
— Если я заявлю, что вы меня наняли, фрагменты головоломки тут же сложатся!
— Плевал я на ваши головоломки!
— Вы, может, и плевали, а вот полиция навряд ли.
— Какие еще фрагменты?
— Ваше письмо жене, притворный отказ от работы, — стал неспешно перечислять Бруно. — Своевременный отъезд в Мексику…
— Вы сумасшедший!
— Нет, Гай, это вы ведете себя неразумно! — В тоне Бруно послышались истеричные нотки, он повысил голос, чтобы перекричать включившийся рядом с ними музыкальный автомат. — Клянусь, вы мне симпатичны! Ни к чему нам ссориться!
Гай сидел неподвижно, чувствуя под собой острый край стула.
— Мне не нужна ваша симпатия.
— Если вы заявите в полицию, то в тюрьму попадем мы оба. Вы что, не понимаете?
На самом деле Гаю и раньше это приходило в голову. Если Бруно станет упорно лгать, судебный процесс будет долгим. Возможно, он будет продолжаться до тех пор, пока Бруно не скажет правду — а он не скажет, понятно по его маниакальному взгляду. От этого психа лучше держаться подальше. Не трогать его. Если попытаться что-то сделать, он и убить может.
— Вы не сдали меня в Меткалфе, потому что я вам тоже нравлюсь. Ведь нравлюсь же.
— Вы мне совершенно не нравитесь.
— Но вы меня не сдадите?
— Нет, — процедил Гай сквозь зубы. Его поражало спокойствие Бруно — этот человек ничуть его не боялся. — Больше ничего не заказывайте, я ухожу.
— Погодите. — Бруно расплачивался с официантом.
Гай ждал. Он чувствовал, что разговор не окончен.
— Хороший костюм, — произнес Бруно с улыбкой.
На Гае был новый серый фланелевый костюм в белую полоску, купленный на деньги от «Пальмиры» — так же как новые ботинки и новый портфель крокодиловой кожи, лежащий на соседнем стуле.
— Куда вам сейчас?
— В центр.
Гай встречался с представителем потенциального клиента в семь часов в отеле «Пятая авеню». Он поймал тяжелый взгляд Бруно и понял: тот уверен, что он сейчас поедет к Анне.
— Что вам от меня нужно?
— Сами знаете, — тихо ответил Бруно. — Мы с вами все обсудили в поезде. Обмен жертвами. Вы убьете моего отца.
Гай презрительно хмыкнул. Именно это он и ожидал услышать — с того самого дня, как узнал о смерти Мириам. Он пристально смотрел в немигающие глаза Бруно, завороженный их спокойным безумием. Ему вспомнилось, как однажды в детстве он ехал в трамвае с умалишенным азиатом и разглядывал его с бесстыдным любопытством. С любопытством и страхом.
— Как я и обещал, я сам продумаю все в деталях. — Бруно улыбнулся одними уголками губ. — Вам будет несложно.
«Он меня ненавидит, — вдруг понял Гай. — Он и меня хотел бы убить».
— А если откажетесь, сами знаете… — Бруно изобразил щелчок пальцами, беззвучный, потому что рука его на столе была небрежно расслабленной. — Я натравлю на вас полицию.
«Нельзя идти у него на поводу! Нельзя!»
— Вам меня не запугать. В полиции быстро поймут, что вы невменяемы.
— Ошибаетесь!
В итоге первым попрощался Бруно, мать где-то ожидала его в семь часов.
Следующая их встреча получилась гораздо более короткой. В ней Гай тоже потерпел поражение, хотя вначале ему казалось, что победил. Бруно хотел перехватить его на выходе из офиса. Гай прошел мимо, сел в такси и поехал к Анне. Однако ощущение, что он позорно сбежал, подрывало чувство собственного достоинства, которое ему до этого момента удавалось сохранять. Не стоило уходить молча. Надо было поставить Бруно на место.
21
С тех пор каждый день Бруно поджидал его на улице после работы — либо напротив офиса, либо напротив дома, неизвестно откуда узнавая, в какие дни у Гая нет планов на вечер. Он не пытался заговорить, не делал никаких знаков. Просто стоял, сунув руки в карманы длинного, похожего на шинель пальто, сидящего на нем как влитое. Гай спиной чувствовал его взгляд, хотя никогда не оборачивался. Так продолжалось две недели.
А затем пришло первое письмо.
Два листка бумаги. Первый — карта дома и окрестностей, на ней маршрут аккуратным пунктиром. Второй — подробнейшие инструкции, как убить хозяина дома, мелким шрифтом отпечатанные на машинке. Гай разорвал листки и тут же пожалел об этом. Письмо было уликой против Бруно, его следовало сохранить, так что пришлось собрать и припрятать обрывки.
