Мария Брикер - Купель Офелии
– Вот падаль! – буркнул Ванька, поддев ногой сухую ветку. В душе его все клокотало от ненависти к бывшему ухажеру Кристины.
Погрузившись в размышления, Терехин прогулялся вдоль здания. С тыльной стороны конезавод выглядел совсем запущенным – одна стена дала трещину, крыша просела и поросла мхом. Недалеко от левого флигеля располагалось полуразрушенное здание манежа – прямоугольник с отходящими от него под прямым углом крыльями, чуть дальше была часовня, а возле нее нечто похожее на фамильный склеп, только вместо креста на его сферической крыше – лошадиная башка. За склепом несколько сломанных деревянных и кирпичных строений неизвестного назначения, дальше поле, за полем начинался лес. Вдоль поля тянулся забор, который терялся за деревьями.
Ванька подошел к склепу ближе, потянул на себя резную дверь. Створка со скрипом подалась, но соскочила с верхней петли и скособочилась. Терехин аккуратно ее поправил и вошел внутрь. Пахло сыростью и пылью. Сквозь дырки в потолке и небольшое овальное окошко сочился солнечный свет, по стенам расползлась черная плесень и паутина трещин. В центре склепа стояло надгробие, с изображением конской морды. Ванька подошел ближе, протер рукавом высеченную надпись на камне и прочитал: «Ворон. С 1848 по 1861 г.». Похоже, это не фамильный склеп. Хозяин похоронил здесь любимого коня, решил Терехин и поежился от неприятного озноба, представив истлевший от времени конский скелет, торчащие ребра, пустые глазницы черепа, желтые лошадиные зубы.
На улице было куда приятнее. Ванька вернулся к Кристине. Девушка уже привела себя в порядок и выглядела как обычно – сумасшедшей готкой, прилетевшей с луны.
– Успокоилась? – улыбнулся он. – Не реви больше, тебе не идет.
– Чего ты меня вдруг утешать вздумал? – нахмурилась Кристина. – Мне это без надобности. Сопли своей Галочке подтирай. Как ты только спал с ней? Психованная идиотка и графоманка. Пишет бредовые стихи про смерть, грозится покончить жизнь самоубийством, а о смерти не знает ровным счетом ничего. Если бы она хоть раз подержала ее за руку, то запела бы совсем другие песни.
– А ты, выходит, знаешь? – разозлился Ванька. Сочувствие к девице растаяло, как сигаретный дым. Злючка и вонючка малолетняя!
– Я знаю. Поэтому я – гот.
– Не слишком ли много ты о себе воображаешь, Персефона хренова? Галя, между прочим, твоему ребенку жизнь спасла, осталась и помогает с малышом, а ты ее кроешь, – раздраженно напомнил Ванька.
– Никто ее об этом не просил, – шмыгнула носом Кристина. – Тоже мне, мать Тереза! Можно подумать, она бескорыстно. Поэтесса осталась, чтобы тебя вернуть. И сюда приперлась тоже из-за тебя. Офелия ее раздражает, а меня Галка вообще ненавидит. Была бы ее воля, придушила бы меня, не раздумывая.
– Что ты мелешь? У нее любовь с Лукиным.
– Какая любовь! Она тебе назло влюбленную разыгрывает. Чтобы тебя от ревности приплющило. Лукин для нее пустое место. Галя, конечно, идиотка, но не до такой же степени. В том смысле, что губа у нее совсем не дура. Ей, как натуре творческой, нужен чуткий умный человек, а не мыльный пузырь и интеллектуальный тюфяк Сеня Лукин, неспособный оценить ее тонкую организацию.
– Господи, ну что ты городишь? До тебя Гале вообще никакого дела нет. Если хочешь знать, ей твой папарус платит, чтобы она за ребенком смотрела… – выпалил сгоряча Терехин. А потом спохватился, что сболтнул лишнее, и выругался: – Блин, он просил ничего тебе не говорить.
Где-то рядом хрустнула ветка и зашуршали кусты. Ванька вздрогнул и огляделся. Никого – тишина, только птицы поют.
– Тут коза бродит, – кивнула в сторону шорохов Кристина.
– Какая коза? – вытаращил глаза Ванька.
– Обыкновенная, с рогами и копытами. Из леса, наверное, пришла. Я ее, бедную, напугала, когда через кусты неслась сломя голову.
– Козы не живут в лесу! – заржал Терехин.
– Прекрати меня за дуру держать! Ясный пень, что не живут, – раздраженно сказала Кристина. – Паслась где-нибудь, отвязалась и ку-ку – поминай, как звали. Бедная Маруська, здесь ее точно не найдут. Сдохнет, – вздохнула девушка.
– Не издохнет, жратвы здесь – завались.
– При чем тут жратва? С тоски по дому сдохнет. Козы, как собаки, очень привязываются к хозяевам. А по поводу твоей козы и бабок, которые Рус ей платит, то никакой тайны ты мне не открыл. Догадалась я уже давно. Он вообще всем всегда платит. Только Галочке деньги не нужны. Ей интересна другая тема. Ладно, проехали… – Кристина поднялась и принялась старательно отряхивать платье от сухих травинок.
Ванька машинально помогал девушке приводить себя в порядок, выпутывал паутину из разноцветных дредов. Волосы у Кристины оказались на удивление мягкими и пахли приятно – сладко и одновременно свежо. Терехин принюхался, чтобы разобрать запах, но так и не разобрал. Все у нее не слава богу, вдруг разозлился он. И заорал:
– Даже если так, и ей я нужен, а не Лукин? Какое твое собачье дело? Кто тебя просил говорить Галине, что ты моя жена, кукла ты крашеная?
Кристина от неожиданности подпрыгнула на месте, отчего дреды подпрыгнули вместе с ней. И она заорала в ответ:
– А ты представь на минутку, что из тебя лезет здоровущая дыня! – заорала в ответ Кристина. – В таком состоянии что угодно натреплешь! И вообще я же извинилась, Гаррипоттер тупой!
Ванька поежился, вспомнив, как корчилась в муках девчонка во время родов, но обида вытеснила сочувствие. Никто и никогда не обзывал его Гаррипоттером! Да что за беспредел такой? На что она намекает? Неожиданно в голову закралась странная мысль.
– Слушай, мне кажется, или ты меня ревнуешь? – Терехин нервно расхохотался, сунув руки за спину, чтобы удержаться от искушения ухватить готку за дреды и намотать их на соседнюю березу. Вероятно, девушка почувствовала угрозу и отступила на несколько шагов, оставив перед носом Терехина ароматное облако. Ванька вдохнул запах ее волос вместе с парой мошек и чихнул.
– Будь здоров, – хмыкнула готка. – С какой стати мне тебя ревновать? – ехидно поинтересовалась она. – Расслабься, парень, ты не в моем вкусе. Просто меня бесит, когда люди лицемерят.
Неожиданно Кристина расшнуровала корсет, и ее грудь сразу поднялась, практически вынырнула из нижней рубашки.
Ванька замер, испуганно глядя в декольте девушки. Такое безобразие она творила несколько раз на дню, когда прикладывала Офелию к груди, но в данный момент Чебурашки рядом не было. Чего она вдруг? Соблазнить его решила? – растерялся Терехин, размышляя, бежать или остаться. По-хорошему надо делать ноги, но эти самые ноги вдруг упрямо приросли к земле и бежать никуда не желали.
– Молоко пришло, тесно в корсете, – объяснила свой нахальный поступок готка. И хихикнула, явно потешаясь над его реакцией: – Пойдем, надо Офелию покормить, а то я лопну.
Терехин тихо выдохнул и тоже хихикнул. Некоторое время они молча смотрели друг на друга и глупо улыбались.
– Может, ты позвонишь своему папарусу, узнаешь, когда он приедет? – прошептал Ванька, откашлялся, вытащил сотовый, неуклюже повертел его в руках. – Моя мобила здесь не ловит. Глухо, как в танке. Вообще странно: мы вроде от Москвы не так далеко отъехали.
Он посмотрел вдаль, словно столица была видна из кустов черемухи.
– Я уже пыталась. Та же фигня, – вздохнула Кристина и пошлепала к центральному входу. – Мы, наверное, попали в какую-нибудь зону неудачную.
– В черную дыру, – пошутил Ванька, направляясь следом за Кристиной к ребятам.
Вскоре выяснилось, что мобильники не работают у всех. Друзьям ничего не оставалось, как набраться терпения и ждать приезда Белгородского.
* * *Прошло три часа. Солнце поплутало в кронах деревьев и растворилось в вечерних сумерках, небо потемнело и опустилось, смолкли птицы, озверело комарье.
– Слушайте, что-то меня все это начинает сильно напрягать, – сказал Хлебников, он уже стрескал все нехитрые продовольственные запасы, которые друзья прихватили в дорогу, – орешки, чипсы, шоколадку и жвачки – и урчал животом на все окрестности, распугивая ежиков. – Где Белгородский? Шутка, по-моему, затянулась. Даже для программы «Розыгрыш» перебор. Может, пора валить отсюда?
– Куда, Паша? Вокруг лес и поля бескрайние, а с нами женщины и дети. В смысле, одно дитя, – зевнул Ванька, которого от чистого воздуха разморило и клонило в сон. Уснуть мешали комары и голод. В отличие от большинства он, выплеснув раздражение сразу, как приехали на место, теперь спокойно ждал Белгородского. Не зверь же тот, в конце концов, чтобы дочь с грудным младенцем оставить ночью куковать под открытым небом. Ведь никаких сомнений, что продюсер нежно относится к падчерице. – Наверное, случилось что-то непредвиденное, важная деловая встреча или еще какая-нибудь фигня его тормознула, – вслух рассуждал он. – Не дергайтесь, если не сам приедет, так пришлет кого-нибудь обязательно. Короче, ждем и не паримся.
