Марина Крамер - Алекс, или Девушки любят негодяев
— Как он вообще в дом попал? — зарычал Костя, отталкивая рюмку так, что она покатилась по столу и только чудом не упала на пол, ткнувшись в старинный чернильный прибор. — Я ведь запретил тем, кто во дворе работает, заходить внутрь! Что за бардак у тебя творится, а?!
— Знаешь, Костя… я думаю, это Надька его затащила.
— Что?! Надька?!
— А ты что же, не знал, что она к Марии бегает каждую ночь? — изумился Гоша, совершенно уверенный до этого момента, что Надежда посещает комнату Марии с ведома хозяина.
— Да ты сдурел, что ли?! Как это — каждую ночь? Они там какого хрена делают, а?!
— Успокойся, не того, какого ты подумал, — усмехнулся Гоша. — Разговаривают о чем-то, но так тихо, что на записи не разобрать потом.
Костя вышел из-за стола, прошелся по кабинету туда-сюда и изрек:
— Ну, все. С Надькой пора закругляться. Она мне больше не нужна.
— То есть? А документы?
— А теперь у меня Мария есть — настоящая Мария Кавалерьянц, комар носа не подточит. И никаких проблем — хоть генетическую экспертизу заказывай. А эта шалава только под ногами путается да пьет, как зараза. Не хватало еще, чтобы рот где-то открыла да языком чесала.
Гоша понял — разговор окончен, Надя больше не нужна, а потому ее просто можно убрать. И никто не хватится — у девицы даже документов легальных нет, а выкупленный у сутенера Игнасио паспорт так и лежит в сейфе у Кости. Словом, исчезнет бесследно. Ну, что ж… так тому и быть, Гоша не настроен обсуждать приказы хозяина.
— Ты хочешь, чтобы я..?
Костя смотрел в окно, словно увидел там что-то важное, и, казалось, не слышал вопроса. Но как только Гоша открыл рот, чтобы повторить, Кавалерьянц развернулся, и его лицо сделалось отвратительно-страшным:
— Что? Ты? — брезгливо спросил он, и Гоша даже чуть поежился. — Ну, нет — я уже однажды понадеялся на тебя, хватит. Все в жизни нужно делать самому — в том числе и дерьмо убирать.
* * *Переговорив с Гошей и мимоходом решив судьбу Нади, Костя направился в комнату Марии. Он до сих пор не мог решить, как именно поступить с ней. Он на самом деле любил ее — так, что терял способность реально оценивать происходящее. Ему порой казалось, что если Мария умрет — то все потеряет смысл. То время, что он провел без нее, было кошмарным. Да, Мария сделала в жизни много ошибок — но ведь, в конце концов, можно простить все, можно ограничить ее свободу и оставить в живых, потому что без нее совсем невозможно. Костя вспоминал ночи, проведенные в одиночестве, вспоминал свои усилия по поиску сбежавшей жены и не хотел, чтобы это когда-то повторилось. Да, в свое время он «заказал» ее смерть, но был безумно рад, что заказ оказался выполнен не до конца, что Мария сумела выжить. Вот и хваленый английский киллер не смог ничего сделать с этой строптивой и живучей сучкой. Ну и слава Богу, что так вышло. Зато теперь она здесь, в его власти. Он поиграет с ней еще немного — и все. Они смогут поговорить нормально, он выдвинет ей свои условия и заставит их выполнить. Взамен пусть просит, что угодно — лишь бы больше не потерять ее.
Мэри сидела на постели, прикованная наручниками к изголовью, и этот ее вид привел Костю в неописуемый восторг — вот так должна выглядеть женщина, вот так — покорная, с несчастным лицом. Не в силах сдержать себя, Костя сел рядом и обнял Мэри:
— Ты такая красивая, девочка…
Она вздрогнула, изо всех сил стараясь не показать ему, насколько он ей отвратителен. К счастью, Костя не смотрел ей в лицо, увлеченный расстегиванием пуговиц на тонкой кофточке. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его, не смотреть за его руками, ползущими по телу, не поймать выражение его глаз — довольное и похотливое. «Господи, хоть бы сдохнуть — и все», — подумала она в очередной раз, мечтая о смерти как об избавлении от всех проблем.
— Мария… девочка моя… — бормотал Костя, лаская ее, и Мэри, закусив губу, попыталась удержать слезы.
«Ну, что стоит ему просто сжать руки на горле — и подержать пару минут? Я не буду даже шевелиться, не буду мешать — но только не это, не это, Господи…»
Руки Кости, словно по волшебству, сошлись на тонкой шее девушки, и Мэри замерла в предвкушении скорого избавления. Но нет — задержавшись буквально на несколько мгновений, они поползли вниз, к груди, срывая кофточку. Костя впился губами, оставляя на белой коже кровоподтек, и Мэри застонала. Это только подстегнуло его:
— Да… ты помнишь, что мне нравится…
Мэри плакала, уже не скрывая слез, не стесняясь своей реакции. То, что делал с ней муж, оскорбляло и заставляло ее чувствовать себя даже не человеком, а каким-то инструментом для удовлетворения желаний.
Костя отвалился от нее и замер на пару секунд, как будто прислушиваясь к ощущениям в своем теле. Мэри же испытывала только одно желание — попасть в душ и тереть себя жесткой мочалкой до тех пор, пока не сойдет верхний слой кожи, помнящий прикосновения Кости.
«И я еще искренне считала, что Алекс взял меня силой… да это была просто симфония нежности и взаимности», — думала она со злой иронией.
Костя перевернулся на живот и смахнул с лица Мэри волосы, обнажая лоб:
— Как ты чувствуешь себя, детка?
«Использованной тряпкой я себя чувствую».
Ее молчание Косте не понравилось, он приподнялся на локте и взял Мэри за подбородок:
— Что ты молчишь?
— Чего ты хочешь от меня?
Глаза Кости опасно заблестели, он чуть сильнее сжал пальцами подбородок Мэри и проговорил, стараясь не дать воли гневу:
— Я хочу, чтобы ты вспомнила, что ты моя жена, моя женщина. И чтобы ты не лежала тут как бревно, а отвечала мне.
Он отпустил ее, отстегнул руки и толкнул в сторону ванной:
— Иди.
Мэри включила воду и залилась слезами. Даже закрыть дверь на задвижку она не могла — Костя категорически запретил ей делать это. Заложница. Заложница в своем доме.
* * *Алекс вышел из машины и потянулся. Затекшее тело ныло, захотелось лечь прямо на газон и вытянуться. Наблюдение за домом Кости ничего не дало, кроме одного — он выяснил, что Мэри не появляется во дворе, хотя то, что она внутри, не оставляло сомнений. Сегодня утром он увидел в бинокль ее силуэт в небольшом полуподвальном окне. Наблюдать с невысокого холма оказалось удобно, машина была припаркована за тремя огромными деревьями и совершенно не привлекала внимания — Джеф не поленился сбегать вниз и проверить. Заприметив силуэт Мэри, Алекс немного успокоился — значит, жива. Он тут же позвонил Марго и сообщил ей это.
Голос Марго показался Алексу расстроенным и каким-то жалким, и он не выдержал:
— Тебе плохо, малыш?
Было слышно, как она вздохнула там, в Цюрихе, и совсем тихо пробормотала:
— Мне одиноко, Алекс.
— Потерпи. Я закончу здесь и привезу тебе твою игрушку.
— Игрушку? — изумилась она, и Алекс фыркнул:
— Игрушку, Марго. Тебе ведь именно это в ней нравится — то, что с тобой она совсем другая, не такая, как со всеми, как со мной. Тебя она слушается, с тобой советуется, твоему мнению доверяет. Ты ее одеваешь так, как хочешь, ты меняешь ей прически — она твоя кукла.
— Дурак ты, — снова вздохнула Марго. — Она очень близкий мне человек, родной и любимый — а ты опять наплел чего-то.
У него не было настроения ругаться, а потому он счел за благо согласиться:
— Конечно, ты права. Я погорячился. Просто хотел сказать, что она жива.
— Ты поможешь ей?
Ну почему, зачем в голосе столько надежды? Что он должен теперь ответить? Он и сам не уверен, что сумеет вытащить Мэри из лап ее супруга. Судя по всему, тут серьезная охрана и сигнализация, и попасть даже во двор — целая спецоперация. Но Марго ждала ответа, и, как он понимал, положительного, поэтому пришлось сказать то, чего она хотела:
— Да, малыш, я все сделаю. С твоей куклой ничего не случится.
— А с твоей? — не осталась в долгу Марго. — Ты так и будешь убеждать меня, что между вами ничего нет?
— Марго, ты ведь сама все знаешь. Я тут ни при чем. Я не могу заставить ее.
— Заставил же однажды.
— Марго… ты же понимаешь, о чем я говорю. Да, я могу ее заставить спать со мной — но ничего другого, увы. Давай оставим эту тему, хорошо?
— Как скажешь…
Алекс убрал телефон и взял с заднего сиденья бутылку воды. Мысли о Мэри опять заставили его нахмуриться. Бывает же — нет сил терпеть, хочется взять и размазать по стене, но потом понимаешь — а как жить после? И надо придумать что-то, чтобы вытащить эту настырную рыжую дуреху…
* * *Костя всегда любил спектакли. Нет, не театр, хотя иногда позволял себе подобное развлечение — а именно спектакли, режиссером и главным исполнителем в которых становился сам. Подобные «зрелища» он устраивал еще дома, в России, здесь практически отошел, но в этот раз решил вспомнить молодость.
Рано утром он велел всей охране собраться во дворе. Пока ребята исполняли приказ, Костя вытащил из постели Мэри, крепко держа за руку, поволок за собой по коридору в сторону комнаты Нади. Девушка уже была готова — накрашена, причесана, в красивом платье и туфельках. Полная противоположность лохматой, опухшей от сна и с фиолетовыми кровоподтеками на шее Мэри.
