Марина Крамер - Алекс, или Девушки любят негодяев
Обзор книги Марина Крамер - Алекс, или Девушки любят негодяев
Марина Крамер
Алекс, или Девушки любят негодяев
Часть 1
— Ты знаешь, что такое кровная месть?
— Нет. У нас это не принято.
— А у нас — принято. Эта женщина убила моего брата. Она и меня убила — своими писульками. Давно убила, не вчера…
— Ты уверен? Никто не смог подтвердить, что она причастна.
— Артур не мог утонуть. Это она — и ее любовник.
— Тогда почему она до сих пор жива?
— Потому что так нужно.
Черноволосый мужчина сощурил глаза и сжал в кулак правую руку. На безымянном пальце блеснуло кольцо. Собеседник явно удивился. Перехватив этот взгляд, тот, кого называли Костей, чуть скривил в ухмылке тонкие губы:
— Что смотришь? Да, обручальное. Не думал, что так случится в жизни. Люблю ее, суку, до пелены в глазах. Три раза пытался убить — нет, не могу. Все понимаю — долг, семья, месть — а не могу.
Его собеседник только пожал плечами — ему было не совсем понятно, как такое может произойти и как можно простить то, что сделала эта женщина. Любить — после предательства? И какой же должна быть женщина, чтобы уважаемый человек был готов переступить через законы своего рода?
— Ты меня удивляешь, Костя-джан. Серьезный, солидный человек — и тебя баба за нос водит?
Костя грозно посмотрел на него и встал:
— Не твоего ума дело. Она моя жена. И я верну ее, клянусь честью. Но сперва все припомню. Недолго осталось. Знаешь, что самое сладкое в мести? Увидеть испуг в глазах, предсмертный животный ужас — и оставить жить.
* * *«Чертовы девки. Когда я научусь не обращать на них внимания? Когда перестану бросать все и ехать-лететь-бежать им на помощь, сломя голову?»
Дорога в Прованс навевала тоску. Нет, виной тому не пейзажи, не погода — с этим как раз все обстояло отлично. Причина была проста и обыденна — женщины. Две женщины, которых он любил.
Так сложилось, что сидевший в вагоне поезда мужчина имел отвратительную привычку выбирать объектом вожделения женщин с тяжелым характером, непростой судьбой и зачастую далекой от модельных стандартов внешностью. А сейчас их было сразу две. Одна — бывшая жена, с которой Алекс — так его звали — не жил уже много лет, но при этом умудрялся постоянно быть в курсе всего происходившего в ее жизни. Вторая… вот тут сложнее. Эта девица не желала подчиняться никаким правилам, не собиралась прислушиваться к чьему бы то ни было мнению, и вообще оказалась слишком неправильной. Что, разумеется, только подстегнуло интерес Алекса. Да и сошлось все как нельзя удачно — они подруги. Хотя, разумеется, именно это вносило определенную сложность.
Алекс поправил тонкий черно-белый клетчатый шарф, с которым практически не расставался, сделав его частью своего весьма неоднозначного облика, чуть пошевелился, меняя позу, и взял со столика газету. На последней полосе красовалась фотография молодой женщины, сидевшей в плетеном кресле на просторной террасе загородного дома, и краткая заметка о новом романе Мэри Кавалье. Мадам Кавалье, как следовало из сухих строчек, осчастливила читающую детективные романы общественность новой душераздирающей историей о некоем Алексе — киллере и вообще мистическом персонаже. В некоторых описаниях вполне отчетливо угадывался он сам…
— Чертова безмозглая девка, — пробурчал Алекс вполголоса, раздраженно отбрасывая газету. — Нужно выйти на ближайшей станции и посмотреть в лавке — вдруг уже можно купить.
Ровно через полчаса, размяв ноги на перроне небольшой станции тихого предгорного городка, он вошел в лавку, торговавшую всякой всячиной, необходимой в поездках, и в том числе книгами в мягкой обложке. Имя Мэри моментально привлекло его взгляд — да и выделено было будто специально кроваво-красным на черно-белом фоне. Усмехнувшись, Алекс взял книгу.
— Интересуетесь, мсье? — моментально возникла за его спиной молодая полная девушка в фирменном фартуке-накидке. — Это очень хорошая книга, я читала все, что мадам Кавалье писала раньше. Так могу сказать ответственно, мсье, — вы не пожалеете.
— Не сомневаюсь, — иронично хмыкнул Алекс и полез в карман. — Давно не отдавал за пачку бумажек почти двадцать евро, — он протянул деньги девушке, не слушая, как та смущенно пробормотала что-то о высокой стоимости аренды, а про себя подумал, что Мэри, должно быть, получила бы неплохой гонорар, если бы владелец издательства не растаял в неизвестном направлении.
Хитрый жук перепродал права своему приятелю и очень здорово надул всех, кто сотрудничал с ним. В том числе и Мэри, которая рассчитывала на эти деньги иметь возможность прооперировать ногу, покалеченную в автомобильной аварии.
Вернувшись на свое место в вагоне, Алекс углубился в чтение, с удивлением отмечая, что девчонка сумела с первых страниц сделать нечто такое, что заставляло дочитать книгу до конца. Вот только главный герой… очень он смущал его, очень.
* * *Она всегда отвратительно чувствовала себя с похмелья, что и неудивительно.
«Я безмозглая идиотка. Ну зачем вчера так напилась, скажите мне? И ведь винить некого — Марго честно пыталась прекратить безобразие, но тщетно. Когда Марго удавалось справиться со мной? Да никогда».
Она привычным жестом протягивает руку и берет костыли. После операции бывшая танцовщица Мария Лащенко смогла встать на ноги, однако ходить без подпорок пока так и не научилась. Левая нога слишком пострадала, и даже кудесник-хирург из Франции ничего не смог с этим поделать. Опираться на ногу возможно, но боли… Да, главное — вот эти ужасные боли, от которых Мария буквально лезет по ночам на стену. Собственно, и алкоголь — поэтому.
Она ковыляет к большому комоду, заменяющему ей туалетный столик. Оглядев в зеркале бледное лицо с огромными черными тенями вокруг глаз, скептически хмыкает — хороша, ничего не скажешь…
— Ты проснулась? — В дверях появляется лохматая спросонья голова Марго. Лицо чуть опухшее со сна, в руке — надкушенное яблоко.
— Проснулась.
— Что — головка бо-бо? — ехидно интересуется та, входя и заваливаясь на кровать.
— Отстань, а?
— Мэри, — Марго переворачивается на живот и, откусив от яблока, смотрит на подругу серьезно и чуть озабоченно. — Дорогая, мне очень не нравится тенденция…
Мэри разворачивается так, чтобы не видеть в зеркале укоризненного взгляда подруги и не чувствовать себя виноватой. Берет расческу, начинает раздирать спутанные волосы, и у Марго сдают нервы — она кидает яблоко на кровать, встает и отнимает расческу:
— Что ж ты делаешь-то?
Она сама осторожно водит по рыжим волосам, аккуратно разбирает прядь за прядью.
— Мэри, а ведь у тебя волосы седые появились…
— Да и черт с ними…
Марго решительно разворачивает совершенно безучастную Мэри к себе, наклоняется и шипит в самое лицо:
— Так, хватит! Что случилось вчера?
«Ну, как я скажу, что случилось? Никак…»
С того самого дня, как две русские живут в Провансе, у Мэри регулярно что-то случается. Постоянно — будто по календарю. Вчера ей вдруг позвонил Алекс. Потерявшийся почти на три месяца. Позвонил ей — а не Марго, и теперь Мэри должна сообщить подруге о звонке, но не сделает этого ни за что. Вчера она сказала ему много лишнего — и он тоже вспылил. И ударил ниже пояса — в буквальном смысле. Так и заявил: «Скажи спасибо своим костылям — я не опущусь до того, чтобы приехать и дать тебе пару пощечин. Тебя и так жизнь ударила».
Собственно, Мэри не особенно расстроилась — жизнь за год после катастрофы преподносила еще кучу сюрпризов. Слова Алекса не ранили. Но зачем Марго это знать?
— Марго… клянусь — ничего. Я работала почти до трех, потом легла…
— Ну, конечно! А перед этим ухитрилась достать из шкафа бутылку коньяка?
— Да ты ж видела!
— Видела, — согласно кивает Марго. — Но с сегодняшнего дня больше не буду видеть.
Мэри опустила глаза — значит, с сегодняшнего дня ей уже не удастся убедить Марго в том, что в состоянии «подшофе» эффективнее пишется…
За этот год с небольшим Марго сумела заменить Мэри все и всех — няньку, массажистку, врача, секретаря и агента одновременно. Если бы не Марго, никто больше не услышал бы о Мэри Кавалье, а с ее помощью она продолжала писать и издаваться. Правда, теперь во Франции.
А Марго меж тем доводит до финала гневную тираду, попутно заканчивая возиться с волосами подруги:
— И вообще. Ты в четверг ложишься в больницу, нужно закончить рукопись — а ты пьешь.
— Марго! Хватит! Я не буду дописывать эту книгу, сто раз говорила.
— Будешь.
Вот так — будешь, и все, спорить бесполезно. Но не в этом случае. Этот роман Мэри ни за что не хотела отдавать французам, просто Марго еще не была в курсе. Визит в больницу — последний, контрольный, так сказать, а потом…
