Наталья Александрова - Кинжал всевластия
– Чего там искать, – вернувшаяся теща строго нахмурила брови, – весь дом перевернут, натопчут. Я сама покажу, где Мишка находки свои хранил.
Вышли во двор, обогнули дом, миновали собачью будку и прошли по неприметной тропинке к небольшому сарайчику, который прятался за кустами с не облетевшей еще пожухлой листвой. Пес лежал возле будки и рычать на Ленскую не стал – понял, видно, что она при исполнении.
Теща достала ключ и отперла амбарный замок. В сарае в углу были свалены вовсе уж не нужные находки – те же фляги без дна, потемневшие пуговицы, истлевшие ремни без пряжек, ломаные эмблемы и еще много всего.
– Это то, что у него не принимали, – пояснила теща, – а выбрасывать жалко, да и боялся он – найдет кто, узнает…
– Оружие? – спросила Ленская. – Было у него оружие?
– Приносил… – Алевтина Петровна поджала губы, видно было, что слова с трудом выходят из ее рта, – приносил, но дома не оставлял никогда. Я сразу сказала – хоть раз увижу, в тот же день на него участковому донесу! Еще не хватало в доме пистолеты да гранаты хранить!
– Ну, а сами-то что думаете, куда Михаил мог деться?
– Ох… – Алевтина еще больше помрачнела. – Райка у меня хоть и дура, но беду чует. Со вчера вот так убивается, сколько раз уж водой ее отливала…
– Так… – Ленская почувствовала, что настал момент перейти к самому главному, – а вот такого человека… – она со слов свидетельницы Лебедкиной описала убийцу, – вы никогда не видели?
– Видела, а как же, вот в последний раз в субботу и видела, заходил он, Мишку спрашивал. Я дальше калитки его не пустила, да и то Райку ругала, что разным-всяким открывает.
– И кто такой он – знаете? – с замиранием сердца спросила Ленская, ожидая в глубине души, что твердокаменная тетка сейчас равнодушно пожмет плечами и скажет, что знать не знает убийцу, мало ли кто к ее зятю непутевому шлялся. И хоть Ленская знает, что это заведомая ложь, потому что теща держала Мишку в крепком кулаке и подозрительных знакомых на порог не пускала, разговорить упрямую тетку будет сложно. Однако Алевтина Петровна неожиданно заморгала и даже вытерла рукавом слезу.
– Райка вот на меня всех собак понавешала, что я Михаила в узде держала, а ей-то ведь с ним не совладать было бы. Откровенно говоря, пустой мужик, ей под стать. Руки-то, конечно, были у него хорошие, – она обвела взглядом дом и участок, из чего майор Ленская сделала вывод, что все здесь сделано Мишкой под чутким тещиным руководством, – руки хорошие, да не тому достались. Потому как ни в голове, ни на языке у Мишки ничего не держалось. Мужика этого, что Степана убил, я знаю, он у них покупал все это… – она кивнула на сарай. – Мишка болтал, что у него дома прямо склад оружия и всякого другого чего.
– А зовут его как? – вклинилась Ленская.
– Называли его как-то чудно – Штан… Штандар… Штандартен… а уж как на самом деле звать, я не знаю. Думаете, он Михаила тоже… вот как Степку?
– Если бы он Михаила убил, то там, в лесу, и тогда не было бы ему резона вечером приходить… – ответила Ленская, руководствуясь логикой. Кроме того, что-то ей подсказывало, что с этой свидетельницей нужно говорить откровенно, не темнить и не скрытничать. – Однако знать про Михаила он, несомненно, что-то может, – добавила она после недолгого раздумья.
– Тогда ладно, – теща решительно нахмурила брови, – значит, как-то в прошлом году летом является Мишка, как всегда, с раскопок своих – развеселый весь и уже поддатый. Пива, говорит, выпил по дороге со станции. А какое там пиво, когда я вижу, что покрепче нашлось. Он ко мне: мама, не бухтите, завтра вам насос новый в колодец куплю! Давно, говорю, пора, а то вручную качать уже руки отваливаются. А сама и думаю – с чего это он такой щедрый?
Он в баню пошел, а я в сарай. Как увидела – господи помилуй! – в сарае полный ящик гранат стоит, «лимонок». Главное дело, все аккуратные, в масле, ветошью проложенные, как новенькие! Это что же, думаю, если, не дай бог, рванет, то не то что от нашего дома, а и от всей улицы ничего не останется!
– Может быть и такое дело… – в свою очередь, нахмурилась Александра Павловна.
– Я в баню, да там Мишку голого веником и отходила, – продолжала решительная теща. – Заодно и Райке досталось. Ты, говорю, соображаешь, что делаешь, или уж совсем мозги пропил? Мама, говорит Мишка, да они шесть десятков лет в земле пролежали, и ничего не случилось… Что тут сделаешь? Дурак и есть дурак…
– Да уж…
– Выволокла я его из бани, одно хорошо – хмель выветрился. Забирай, говорю, эти гранаты сей же час, ни минуты в доме не оставлю. Хоть на помойку выбрасывай, а чтобы на участке их не было! Мишка стоит – глазами лупает. Да еще Райка тут встряла – да куда ж он пойдет, ночью-то. Ну, приложила я Мишку скалкой, сразу понял, что дело серьезное. Нужно, говорит, к Штандартену ехать. А как его одного отпустить – ночью, да с ящиком «лимонок». И так дурак, да еще выпивши… Заметет, думаю, милиция на первом же перекрестке, и загремит он по полной программе. И поехала с ним, ящик в мешок увязали, машину сама поймала, Мишку назад с ящиком пристроила…
– Решительная вы женщина! – одобрительно сказала Ленская. – Адрес теперь этого Штандартена скажите…
– Точного адреса не знаю, но показать могу, – ответила теща, – это возле Сенной площади, там переулочек такой, дом угловой. Вход в квартиру прямо из подворотни. Только я туда не ходила, Мишка один гранаты понес. После все ругался, что мало денег скупщик дал, из-за срочности Мишка торговаться не стал…
– Правильно сделали, что не ходили, – сказала Ленская, – и себе, и дочери этим жизнь спасли. Если бы он знал, что вам его адрес известен, то вас бы, как соседку Сапогова, убить попытался.
– Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! – Теща ни капли не испугалась.
Ленская поговорила по телефону с разными людьми, сказала, чтобы забрали их со свидетельницей, а остальные ехали прямо к Сенной площади и выяснили по дороге в ближайшем отделении милиции, кто проживает в бывшей дворницкой в угловом доме по такому-то переулку.
Теща Михаила ожидала ее уже одетая по-городскому – в теплое пальто в темно-синюю клетку и короткие полусапожки. К тому времени, как подъехала милицейская машина, она успела запереть дом и спустить с цепи собаку.
Катя закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало ее от музыки. Большой зал филармонии был полон. Сегодня давал концерт известный пианист из Германии.
Бетховен. Четыре сонаты. Алеша сказал как-то, что предпочитает музыку немецких композиторов – итальянцы, дескать, слишком поверхностны и несерьезны. Они даже поспорили тогда с Катей немножко, причем она быстро признала свое поражение.
Откровенно говоря, ей и не хотелось отстаивать свое мнение. И спорила она с Алексеем только потому, что хотела показаться ему серьезным, вдумчивым человеком. Она ужасно боялась, что ему с ней будет скучно.
В женских журналах советовали выбирать в разговоре темы, интересующие вашего собеседника. Лучше всего ненавязчиво расспрашивать его о себе. Мужчине, мол, никогда не надоест говорить о своей персоне, а женщине нужно только внимательно его слушать, изредка вставляя в разговор междометия типа: «Да что ты говоришь?», «Не может быть!», «Ну надо же, как интересно!»
С Алешей такой способ не годился. Он был совсем не такой мужчина, которого хотят получить в свое единоличное пользование читательницы дамских журналов. Катя давно уже забросила журналы, она поняла, что у нее все будет по-другому.
Они познакомились… Катя не помнит точную дату. Просто в один прекрасный день она осознала, что этот мужчина ею интересуется. Оказалось, Алексей ходил в библиотеку уже давно, а Катя и не замечала. Он был приятен в обращении и приветлив со всеми сотрудницами, но отличал только ее. Причем делал это ненавязчиво, и вообще держался скромно, но с достоинством.
Иногда, когда у Кати выдавалось несколько свободных минут, они разговаривали, потом, когда Кира Леонидовна, застав их за увлеченной беседой, нелицеприятно высказалась о некоторых безответственных сотрудницах, которые используют рабочее время в личных целях, Алексей стал поджидать Катю после работы и провожать до дома. Потом пригласил Катю в театр, потом – на концерт. Их отношения текли неторопливо и размеренно, как река по равнине, Алексей был неизменно ровен и вежлив.
Пианист взял особенно сильный аккорд, и Катя, вздрогнув, открыла глаза. Алексей сидел рядом и пристально смотрел на сцену, весь уйдя в музыку. Кате захотелось заглянуть ему в лицо, чтобы увидеть его выражение в этот момент и глубоко проникнуть в его чувства. Хотя она и без того знает, что к музыке он относится очень серьезно, его не следует беспокоить.
Катя любила музыку, любила бывать в филармонии, где ее окружали такие же, как она, меломаны. Ей нравилось, что Алеша разделяет ее пристрастия. Хотя правильнее было бы сказать, что это она их разделяет. Сейчас он весь ушел в музыку, так и ел глазами пианиста, следил за каждым его жестом.
