Ольга Богуславская - Боль
То, что Олег пытался задушить Айжан за неделю до рокового дня, сомнения не вызывает. Не знаю, почему это не заинтересовало прокуратуру. В этом случае выходит, что Потапов долго готовился к убийству. Знают ли об этом врачи?
Остался невыясненным и вопрос, как Олег попал в квартиру Айжан. После того как он на неё набросился, она вряд ли согласилась бы открыть ему дверь или назначить свидание. Многие говорят, что она находилась в состоянии паники. Остается предположить, что кто-то свел их, помог увидеться, быть может, предоставив для этого свое гостеприимство как последний аргумент в пользу того, что на чужой территории Олег ничего опрометчивого совершить не сможет? И, наконец, последнее: что делала подруга Валя в квартире, где лежала убитая Айжан? Сколько времени они провели там вместе с отцом Олега?
Случается так, что мертвые говорят после смерти.
Мать Айжан нашла её дневник.
* * *Пусть последнее слово останется за Айжан.
"14 октября 1995 года. Может быть, и хорошо, что все выяснилось сейчас. Я тебя люблю и ни на секунду не предала тебя. Я не хочу распинаться о своих чувствах, ты и так все прекрасно знаешь. Дай бог тебе встретить девушку, которая бы тебя любила, как я.
Мне кажется, что дело тут не в папе, который в принципе не может давать таких категорических советов… Дело тут в тебе, ты сам бежишь от реальности, я понимаю, у тебя никогда не было настоящей семьи. Ты боишься и относишься к браку, как к чему-то сногсшибательному. Олег, пожалей меня, я сижу в четырех стенах, я не могу даже забыться, я тебя прощу, если ты сделал для себя выбор, что твоя семья тебе больше дает и ты можешь выбросить меня из жизни, пожалуйста, уйди, что мы будем делать, сидеть и плакать? Мы привяжемся ещё больше друг к другу, будет ещё больнее. Значит, ты меня не так уж и любишь, если ты способен забыть меня по папиной указке… Но я хочу, чтобы ты знал! Я тебя безумно люблю, ближе и роднее у меня никого нет. Ты моя самая большая любовь в жизни. Не знаю, забуду ли я тебя, но лучше так, чем знать, что тебя используют просто-напросто".
"Олега я знала 1,5 года, когда он сказал, что нам нужно расстаться. У меня была травма ног, я не могла ходить два месяца. Олег ухаживал за мной, как заботливая мама. Я была счастлива и думала, что он самый лучший… Скажу честно, раньше я мечтала о замужестве, но в последнее время я поняла, что хочу заняться своей карьерой… У Олега очень дружная семья, его вырастил отец и его родственники. Олег отца боготворит, я понимаю его и не осуждаю. Но я никогда не думала, что он может принести в жертву нашу любовь ради отца. Я выздоравливала, когда Олег сказал, что, когда я буду ходить, мы расстанемся. Или будем встречаться тайно. Я не поняла его, но сердце замерло. Он сказал, что у нас нет будущего, его семья против меня… Я поняла, что дело тут в его отце. "Да, папа говорит, что ты мне изменишь, я ему доверяю, он всегда оказывается прав".
За любовь надо бороться, легких путей нет. Я говорила о своей любви, о том, что так любить, как я, его никто никогда не будет… А потом поняла… подумала, почему я так унижаюсь и упрашиваю его остаться? Я нашла в себе силы и сказала, что, конечно, папа желает ему добра, а любовь — это не самое главное в жизни.
Он плакал. Господи, я не видела себя: ноги в гипсе, слезы текут ручьем, сердце сжала физическая боль. Мне было жалко его…
…Позже он позвонил с работы и сказал, что он решил плюнуть на папу и остаться со мной… Но мне почему-то было уже все равно… Между нами стоит его предательство. Я не знаю, смогу ли я забыть. Понять не значит простить, простить не значит забыть".
Упрямая кровьО том, что 5 августа 1995 года в московском родильном доме № 10 произошла подмена детей, врачи роддома узнали из газеты. В Москве случай зафиксирован впервые. Но, по словам специалистов, такое случается гораздо чаще…
Время от времени мне снится сон. Видимо, снится в подарок за что-нибудь хорошее. Я — совсем маленькая, двухлетняя, в розовом платье колокольчиком, а главное — на боку сумочка на тонкой тесьме в виде большого цветного кармана. Я стою на стуле и рассказываю какой-то стишок. Вокруг родные, и все шумно восхищаются. Но я-то знаю, что главное — мой карман. Ни у кого такого нет. Карман во сне большой, а я малюсенькая. И потом блаженный миг: кто-то снимает меня с пьедестала и прижимает к себе. Это мама. Она так сладко пахнет. Этот запах снится очень отчетливо. Я просыпаюсь, преисполненная благодарности.
Что же будет сниться Маше и Яне?
Яна (все имена в публикации изменены) сидит на диване и сосредоточенно крутит стеклянную вазочку. Она хочет спать, а мама почему-то её не укладывает. Ага, понятно. Пришла незнакомая тетя. Скоро она уйдет, и мама уложит дочку, расскажет ей сказку. Но незнакомая тетя уходить не собирается. Она сидит в кресле и что-то пишет. Время от времени тетя останавливается и смотрит на Яну. Тогда Яна начинает проказничать и носиться по комнате. Потом подбегает к маме и забирается к ней на руки. А мама говорит: посиди у мамы Ани. И сажает на колени Ане. Но Яна не хочет к маме Ане. Она хочет к своей, просто маме.
А незнакомая тетя все сидит и сидит. Ноги, что ли, у неё отнялись?
Да, можно сказать, и так. А что я там пишу, в своем блокноте, ей-богу, не ведаю. Так, рука сама водит по бумаге. Я смотрю на улыбающуюся Яну, смотрю на подбородок с "незаконной" ямочкой, встрепанные кудри — кудри совсем не того цвета, какими должны быть, а рука выводит: 5 августа 1995 года в московский родильный дом № 10 Михаил Серов привез свою жену Лену. Рожать второго ребенка…
В родильный зал она попала не сразу. Прежде ей прокололи околоплодный пузырь, причем акушерка не смогла справиться сразу, а позже сказала: "Знаешь, говорят "родился в рубашке" — вот у тебя такая "рубашка"…"
В родильный зал Аня попала позже Лены. И Ленина дочь родилась прежде, чем на свет появилась Анина дочка. Ленина девочка родилась минут на пять-десять раньше Аниной. Была ли в это время в зале детская сестра, ни Аня, ни Лена не помнят.
Родильный дом был переполнен. Новоявленные мамаши лежали в коридорах. Вот и Лена с Аней тоже оказались в коридоре. Сначала Лена, потом Аня. Вроде бы все шло в соответствии с порядком, раз и навсегда установленным в этих стенах: кто первый сделал свое дело, тот и первый получает еду, поступает в палату. А у Лены с Аней вышло вроде бы наоборот. Лену первой вывезли из родильного зала, но в палату первой поступила Аня. Казалось бы, какая разница… Но, видно, разница была, потому что где-то этот раз и навсегда заведенный порядок сбился.
Вот только где?
Аня запомнила, что, когда кричали в зале, какой у кого вес, про первую девочку было произнесено — 3 килограмма 100 граммов, а про вторую — 3 килограмма 150 граммов. А в метриках записано наоборот. Но тогда не обратили внимания.
Так же, как не обратили внимание на странную оговорку. Когда на другой день малышей принесли кормить, они были без косыночек. И Аня увидела на головке своей дочери царапину. Спросила, что это такое, и ей ответили — вам же прокалывали околоплодный пузырь, вот и поцарапали ребенка. Аня возразила — мне ничего такого не делали. На неё только махнули рукой: мол, тебе было не до того. Ты просто забыла.
Они с Леной походили, поспрашивали, да и махнули рукой. Тогда им и в самом деле было уже не до того. Лена вспоминает, что дома в первые дни все смотрела, смотрела на свою Яночку — совсем не похожа на сына, да и на мужа тоже. Бывает, конечно, ещё и не такое бывает, но все же странно — совсем не похожа. Ни на кого.
Аня тоже смотрела на свою девочку, да только ей показалось, что глаза у дочки бабушкины. Да и неблагодарное это занятие — сравнивать себя со своими детьми. У кого-то сын похож на маму, а у кого-то — на двоюродную сестру.
Прошел месяц, и Аня позвонила Лене. Просто так, узнать, как дела. Дела у Лены шли хорошо. У Ани тоже. И они стали перезваниваться. А через полгода решили встретиться. Все же девочки немного подросли, было уже не так боязно.
Надо же, какая у Яны на подбородке ямочка, прямо как у Аниного сына. Бывает же такое…
Прошел ещё месяц, Аня приехала с дочкой к Лене. На радостях сфотографировали всю честную компанию, двух сыновей и двух дочек. И ведь не всегда так получается — в одной семье и мальчик, и девочка. Здорово. Но потом, когда фотографии были готовы, и в той, и в другой семье их без конца разглядывали, разглядывали, а назавтра снова… Что же это получается: вроде бы Ленина девочка и впрямь похожа на Аниного сына. И наоборот.
Когда в голову лезут неприятные мысли, находятся сотни способов от них избавиться. И чем они неприятней, тем больше способов. И Лена, и Аня уже напрямую задавали себя один и тот же вопрос: не подменили ли детей? Не случилось ли скверной путаницы? Но думать об этом не хотелось. Не то что не хотелось — просто не думалось, очень было тяжело.
Вот поэтому они долго не виделись. Разъехались на лето, да ещё Лена вернулась от мамы из деревни позже, чем Аня, а там уж и осень началась, дожди, свои заботы, пока малышей укутаешь на улицу идти — глядишь, через час-другой уже и время обедать. Только пообедаешь — пора за старшими в детский сад. Со вторым ребенком вечер как-то мгновенно стал переходить в ночь, почему-то без всякого, даже короткого, отдыха. А утром все начинается сначала. Время летит в сто раз быстрей, чем раньше. Ане-то проще, она живет с мамой, а у Лены мама далеко, она совсем с ног сбилась. Поэтому Лена с Аней встретились семьями только под Новый год. Девочкам было уже почти по полтора года. Странное сходство спутанных, "неправильных" пар стало просто бросаться в глаза. Ленин сын ужасно похож на Анину дочку. А Анин — на Ленину.
