Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание
Надо отдать автору статьи должное, он больше особенно не морализировал: тексты говорили сами за себя. Источник оперативного материала, как и правовая сторона подслушивания приватных разговоров остались, дело обычное, за кадром. Победителей не судят. Под статьей стояла только одна подпись, больше смахивающая на псевдоним: А. Курвощипов.
― Т-теперь читай в-вторую, ― потребовал Прокопчик.
Хотя следующая статья поливала грязью государственного мужа, принадлежавшего вроде бы к прямо противоположной воюющей группировке, стилем она походила на первую, как сестра-близнец. Во первых строках автор лицемерно выражал сочувствие тяжелой жизни российского чиновника: и перегрузки у них, как у космонавтов, и нервное напряжение, как у авиадиспетчеров, ну и в результате стрессы, которые надо как-то снимать.
А поскольку способ снятия стрессов вместе со штанами был заявлен прямо в заголовке, нетрудно предположить дальнейшее содержание материала. Разница состояла лишь в том, что на сей раз фигурировала запись разговоров непосредственно в койке, а роль героя-любовника играл приехавший по делам в Москву губернатор края, на территории которого вот уже второй год шла нескончаемая война вокруг алюминиевого комбината. Война, на полях которой сложила честь предыдущая парочка компро-метантов.
Сопровождалась статья фотографией оскандаленного краевого головы, сделанная в момент посещения им праздника в образцовом детском садике: цветы, улыбки и воздушные шарики. Под фотографией была многозначительная подпись: «Толлинг еще будет, ой-ой-ой…» Автором материала числился некто П. О. Блаж, личность тоже, вполне возможно, мифическая.
― Ну и где ты здесь видишь «иной свет», да еще «под другим углом»? ― вяло поинтересовался я, отшвыривая от себя эти листки.
― Вот тут! ― Прокопчик выразительно постучал костяшками пальцев по лбу. ― П-под этой вот ч-черепной коробкой! Там у меня есть и с-свет иной, и углов навалом! Как говорится, дайте мне точку опоры, а рычаг у меня всегда п-под рукой!
Я давно заметил, что, наглея, он почти перестает заикаться.
― Следи за х-ходом, ― продолжал Тима, явно кайфуя от сознания собственного величия. ― Первое: твой Кияныч поставлял девочек оптом, а также, бу-спок, и в розницу. Помнишь, как тебе Ц-цыпка сказала: между фотомодельным агентством и борделем разница не так уж в-велика. Второе: имеем г-газетные заметки. Ну скажи, как крупному ч-чиновнику при нужде гульнуть? Не на Т-тверскую же подаваться! А тут друзья-б-бизнесмены предлагают все по-тихому, да еще с выбором на любой в-вкус, да бесплатно, да…
― Да с последующим освещением в средствах массовой информации, ― с готовностью подхватил я.
Но Прокопчик посмотрел на меня с откровенным сожалением.
― П-помнишь, был такой советский анекдотец? Ф-фатализм по-американски: предлагают штатнику десять тачек, п-причем две без тормозов, он берет любую ― и по горной д-дороге. Ф-фатализм по-французски: десять телок, причем две больные, лягушатник хвать первую п-попавшуюся ― и в койку. И ф-фатализм по-русски: точно известно, что в компании из десяти человек двое с-стукачи, а наш чувак все равно рассказывает п-политические анекдоты! Нет, не догоняешь ты широкой с-совковой души…
На это я не нашелся, что ответить. Прокопчик же, восприняв мое молчание как свидетельство капитуляции, торжествующе продолжил:
― Т-третье: за Нинель охотились какие-то серьезные д-дяди, ты говоришь ― явно с п-профессиональными ухватками, удостоверениями ФСБ, но нетабельными п-пистолетиками. Кто такие? Ответ ясен: чья-то мощная служба б-безопасности. А на кого, спрашивается, эта служба работает? Тоже понятно: в данный момент на обиженных в газете чиновников. Вернее, на их крышу, на которую в газете намекают. Ребята из этой службы сперва убирают Шахова, потом Нинель. Возражения есть?
― Есть немного, ― откликнулся я, постепенно приходя в себя от его напора. ― Первое: Нинель никто не собирался убивать, она выпрыгнула с балкона, потому что не хотела даваться им в руки. А они-то как раз хотели увезти ее с собой: я свидетель.
― Ну… ― Прокопчик сегодня явно чувствовал себя в ударе: он задумался всего на секунду. ― Ну, предположим, хотели грохнуть ее где-нибудь в тихом месте ― и концы в воду. Дескать, пропала шалава без вести ― вполне можно от нее ожидать. Они ведь и папеньку хлопнули с инсценировкой, не забывай…
Во как: не забывай! У него это уже не версия, а установленный факт.
― Второе, ― сказал я. ― Что они искали у меня дома? И зачем было так тщательно прибираться у Нинель?
― Отвечаю. ― Тима самодовольно откинулся в кресле. ― П-прибирались потому, что не хотели оставлять там следы д-драки и вообще п-попытки похищения. А что искали у тебя… С-с чего ты вообще взял, что искали именно они? Вдруг это Нинель шарила ― еще до их п-прихода?
Представить себе, что могла искать у меня в квартире Нинель, я был не в состоянии. Но и опровергнуть этот тезис мне пока было нечем. Поэтому я оставил этот вопрос без разъяснения до лучших времен и спросил без особого нажима:
― Ну тогда третье и последнее: зачем?
― Что зачем? ― нахмурился Прокопчик, почувствовав в моей безмятежности подвох.
― Зачем это все? Похищения, инсценировки… Только потому, что Шахов поставлял девочек? А без него, наверное, будет некому…
― А м-месть? ― Тима аж привстал со стула, пристукнув по полу костылем. ― Месть за п-предательство? Ведь кто-то организовывал эти записи!
Я задумался.
Нет, не над последним бредовым пассажем Прокопчика. С одной стороны, кое-что в его рассуждениях было, какое-то здравое зерно. По крайней мере, насчет чьей-то мощной службы безопасности ― ребра от ее мощи у меня ныли до сих пор.
Но с другой ― многое не сходилось. И в первую голову не лез ни в какие ворота чертов собачий поводок, с которым на меня накинулись в заброшенном корпусе сумасшедшего дома. В этих трех соснах я уже плутал не далее как накануне вечером: натуральная маньячка, ненатуральная, в собственном соку… Тьфу, господи, будто килька какая-нибудь!
Прокопчик тем временем продолжал бурлить энергией трудового порыва.
― У меня есть один к-корешок, он сейчас по хозчасти в Союзе журналистов, а мы с ним з-знакомы еще по п-партийной работе, ― значительно сообщил он. ― Если даешь д-добро возобновить контакт, могу взять объект в разработку и разузнать, кто такие эти «Курвощипов» и «Блаж». Чем д-дышат, с какой ладошки кушают ― ну и так д-далее.
«Возобновление контакта» на птичьем языке Прокопчика означало дополнительные расходы на поход в ресторан ― вид оперативной деятельности, наиболее освоенный моим верным помощником.
Вообще-то мне было известно, что этап «партийной работы» в Тиминой карьере состоял в недолгом пребывании на ответственной должности водителя-экспедитора райкомовского буфета. Но хлебное место он был вынужден безвременно покинуть, по его уверениям, в результате сложной подковерной борьбы разных групп влияния за этот стратегически важный пост. А по моим сведениям ― вследствие собственного разгильдяйства: однажды по дороге с базы он забыл запереть задние дверцы в райкомовском «уазике», доверху набитом дефицитной жратвой. В условиях развитого социализма на ближайшем же светофоре мирно следовавшие по своим делам рядовые строители светлого будущего не смогли побороть искушения хоть одним глазком заглянуть в обещанный коммунизм. В тот день райкомовские труженики остались без обеда, а Прокопчик без работы.
Но одного достоинства Прокопчика невозможно отрицать: при необходимости он умеет извлекать из глубин своей биографии самых неожиданных персонажей, способных пригодиться в нашей многообразной деятельности.
Поэтому я, вздохнув для порядка, достал из сейфа сто долларов и протянул ему со строгим напутствием:
― Под отчет!
― Есть! ― в радостном предвкушении потеплев глазами, откликнулся он и за временным неимением второго каблука браво щелкнул костылями.
Прошло минут так семь, прежде чем он, созвонившись с оказавшимся в подозрительной доступности «объектом», упорхнул, оставив меня наедине с моими мыслями.
Мысли были вот о чем.
К какой бы спецслужбе, государственной или частной, ни относились мои новые друзья Мерин и Бульбочка, они вряд ли обладали даром ясновидения. А я, сколько ни напрягал память, не припоминал в своих действиях ничего, что позволило бы им вычислить меня и мою квартиру с такой быстротой ― меньше чем за полсуток! В случайности такого рода я не верю, следовательно, источник утечки информации надо искать вокруг себя. О том, что из всех населяющих столицу частных сыщиков расследованием убийства Кияныча занимаюсь именно я, к моменту гибели Нинель, кроме нее самой, знали: Люсик, ее брат Зина…
Кто еще?
Ага, третья сестричка ― Алиса. Прежде чем меня вынесло из ее воскового заведения, я, кажется, успел ей брякнуть что-то насчет того, что веду расследование.
