Сидни Шелдон - Оборотная сторона полуночи
Он уселся на большое и удобное кресло.
Ноэлли начала исполнять пьесу. У Готье тело покрылось гусиной кожей. Верный признак того, что исполнение было на уровне. Он всегда так реагировал на истинный талант. Не то чтобы Ноэлли сразу проявила качества зрелой актрисы. Совсем наоборот. В каждом ее движении, в каждом жесте сквозила неопытность. Но в ней было нечто большее, чем просто умение. Ноэлли подкупала редкой искренностью исполнения, природным талантом, которые придавали каждой реплике новое звучание и окраску.
Когда Ноэлли закончила монолог, Готье сказал ей от всего сердца:
– Думаю, что когда-нибудь ты станешь знаменитой актрисой, Ноэлли. Я говорю серьезно. Я собираюсь отправить тебя к Жоржу Фаберу. Это лучший педагог по части драматического искусства во всей Франции. Занимаясь с ним, ты сумеешь…
– Нет.
Он удивился. Опять это мягкое «нет». Твердое и окончательное.
– Что нет? – спросил Готье в некотором замешательстве. – Фабер не берет всех подряд. Он занимается только с ведущими актерами. Он возьмет тебя лишь потому, что я попрошу его об этом.
– Я собираюсь заниматься с тобой, – заявила Ноэлли.
Готье почувствовал, что в душе у него закипает злоба.
– Я не занимаюсь подготовкой актеров, – огрызнулся он. – Я не педагог. Я работаю с профессионалами. Когда ты станешь профессиональной актрисой, тогда я стану работать с тобой. Тебе понятно?
Ноэлли утвердительно кивнула.
– Да, Арман, я понимаю.
– Вот и хорошо.
Он смягчился и обнял Ноэлли. В ответ она горячо поцеловала его. Теперь Готье знал, что волновался напрасно. Ноэлли ничем не отличается от остальных женщин. Она любит, чтобы ею командовали. Больше у него не будет с ней проблем.
Ночью они занимались любовью, и Ноэлли превзошла себя. Готье полагал, что, возможно, на нее возбуждающе подействовала та легкая ссора, которая произошла у них днем.
Той же ночью он сказал ей:
– Ноэлли, ты можешь стать замечательной актрисой. И тогда я буду очень гордиться тобой.
– Спасибо, Арман, – прошептала она.
Утром Ноэлли приготовила завтрак, и Готье отправился в театр. Когда днем он позвонил ей, никто не ответил. Вернувшись вечером домой, он не застал ее. Готье долго ждал ее возвращения и, поскольку она так и не пришла, всю ночь не сомкнул глаз, думая, что с ней случилось несчастье. Он пробовал звонить ей на квартиру, но и там не взяли трубку. Он послал телеграмму, но она вернулась назад, и, когда после репетиции он пошел к Ноэлли домой, никто не открыл ему дверь.
Всю следующую неделю Готье прожил как в лихорадке. На репетициях у него ничего не получалось. Он кричал на актеров и окончательно вывел их из равновесия. Тогда второй режиссер предложил прерваться на денек и немного успокоиться. Готье согласился. После того как актеры ушли, он, сидя на сцене в одиночестве, пытался разобраться, что же с ним произошло, и пришел к выводу, что Ноэлли просто обычная баба, дешевая, честолюбивая блондинка с душой продавщицы, задумавшая стать звездой. Про себя Готье пытался очернить ее, но вскоре убедился, что это бессмысленно. Он должен вернуть ее. Всю ночь режиссер бродил по парижским улицам, заходил в небольшие бары, где его никто не знал, и напивался. Он ломал себе голову, как найти Ноэлли, но ничего не придумал. Он даже не знал ни одного человека, с которым можно было бы поговорить о ней. Разве что с Филиппом Сорелем. Нет, об этом не могло быть и речи.
Через неделю после исчезновения Ноэлли Арман Готье вернулся домой в четыре часа утра. Он был пьян. Открыв дверь и войдя в гостиную, Готье увидел, что там горит свет. В одном из мягких кресел в его халате с книгой в руке, свернувшись калачиком, расположилась Ноэлли. Она взглянула на него и улыбнулась.
– Привет, Арман.
Готье уставился на нее. От радости у него сильно забилось сердце. Он почувствовал огромное облегчение и был бесконечно счастлив.
– Завтра начинаем занятия, – сказал он.
5. КЭТРИН. ВАШИНГТОН, 1940 ГОД
Вашингтон, округ Колумбия, показался Кэтрин Александер самым волнующим городом из всех, которые она когда-либо видела. Она всегда считала Чикаго сердцем страны. Однако Вашингтон явился для нее откровением. Вот где сердцевина Америки, в этом пульсирующем центре власти! Поначалу Кэтрин была озадачена тем, что в городе так много людей в самой разной военной форме – армейской, авиации, флота, морской пехоты… Впервые Кэтрин почувствовала, что зловещая угроза войны превращается в суровую реальность.
В Вашингтоне все напоминало о войне. Если США вступят в нее, то она начнется в этом городе. Здесь ее объявят, издадут приказ о мобилизации и станут руководить военными действиями. Судьба всего мира находилась в руках Вашингтона. И она, Кэтрин Александер, не собиралась оставаться в стороне.
Она поселилась у Суси Робертс, которая жила на пятом этаже дома без лифта, в светлой и симпатичной квартире с довольно просторной гостиной, двумя прилегающими к ней небольшими спальнями, крохотной ванной комнатой и микроскопической кухней. Суси, по-видимому, обрадовалась ей и сразу же сказала:
– Быстро открывай чемодан, раскладывай вещи, возьми свое лучшее платье и погладь его. У тебя сегодня свидание. Мы идем на обед.
Кэтрин прищурилась.
– Что это ты так долго ждала?
– Кэти, в Вашингтоне девочки носят записные книжки с именами и телефонами мужчин. Здесь так много одиноких мужчин, что их просто жалко.
В этот первый вечер они обедали в отеле «Уиллард». Кавалером Суси был конгрессмен из Индианы, а Кэтрин достался лоббист из Орегона, оба приехали в столицу без жен. После обеда отправились на танцы в «Вашингтон кантри клаб». Кэтрин надеялась, что лоббист даст ей работу. Вместо этого он предложил ей машину и отдельную квартиру. Кэти вежливо отказалась.
Суси привела конгрессмена домой, а Кэтрин легла спать. Через некоторое время она услыхала, как они прошли в спальню к Суси и заскрипели пружины. Кэтрин натянула на голову подушку, чтобы заглушить этот ужасный скрип, но он все равно лез ей в уши. Она представила себе, как Суси и ее ухажер бешено и страстно занимаются любовью. Утром, когда Кэтрин появилась к завтраку, Суси уже давно встала, была свежа, весела и готова к работе. Напрасно Кэтрин отыскивала у нее на лице морщинки и другие признаки разрушения организма. Их не было. Наоборот, Суси выглядела блестяще, и кожа у нее стала безукоризненной. «Боже мой», думала Кэтрин, «это же просто Дориан Грей в юбке. В один прекрасный день она появится и будет выглядеть великолепно, а я – на сто десять лет».
Через несколько дней за завтраком Суси сказала:
– Знаешь, я слышала, что освобождается место, которое может тебя заинтересовать. Вчера на вечеринке одна девица говорила, что уходит с работы и уезжает в Техас. Не могу понять, как можно, приехав из Техаса в Вашингтон, опять вернуться туда. Я помню, что несколько лет назад была в Амарильо и…
– Где она работает? – перебила ее Кэтрин.
– Кто?
– Девица, о которой ты упомянула, – набравшись терпения, пояснила Кэтрин.
– А-а, она работает у Билла Фрейзера. Он заведует отделом по связям с общественностью в государственном департаменте. В прошлом месяце «Ньюсуик» поместил о нем статью с его портретом на обложке. Считается, что это теплое местечко. О том, что оно освобождается, я услышала вчера вечером. Так что если ты отправишься туда сейчас, то обойдешь всех своих конкуренток.
– Спасибо, – искренне поблагодарила ее Кэтрин. – Уильям Фрейзер! Я иду!
Через двадцать минут Кэтрин уже была на пути в государственный департамент. Когда она пришла туда, охранник объяснил ей, как пройти в кабинет Фрейзера. Кэтрин села в лифт и поднялась на нужный этаж. «Связи с общественностью. Это как раз то, что она искала».
Кэтрин остановилась в коридоре у кабинета, достала зеркальце и проверила, хорошо ли она накрасилась. Да, она выглядит красиво. Еще не было девяти тридцати, и Кэтрин думала, что пришла первой. Она открыла дверь и вошла.
В приемной столпилось так много девушек, что яблоку негде было упасть. Они стояли, сидели, опирались спиной о стену и, казалось, говорили одновременно. Посетительницы осаждали стол обезумевшей секретарши, которая безуспешно пыталась утихомирить их и навести хоть какой-то порядок.
– Господин Фрейзер сейчас занят, – без конца повторяла она. – Я не знаю, когда он сможет вас принять.
– А он беседует с секретаршами, задает им вопросы? – спросила одна из девушек.
– Да, но… – секретарша в отчаянии взглянула на толпу. – Боже мой, это просто смешно!
Наружная дверь отворилась, и в нее ворвались еще три девушки, прижав Кэтрин к стене.
– Место пока не занято? – спросила одна из них.
– Может, ему нужен гарем, – пошутила другая. – Тогда он возьмет всех нас.
Дверь кабинета открылась, и из нее вышел мужчина ростом выше 180 сантиметров, не атлетического сложения, но явно старающийся поддерживать себя в форме, три раза в неделю посещая по утрам спортивный клуб. У него были светлые вьющиеся волосы с сединой на висках, светло-голубые глаза и выдающийся, довольно неприятный подбородок.
