Завещание - Маргарет Джоанна

– Неужто уже сдалась? – осведомился Уильям. Я даже не услышала, как он подошел.

– Я немного не в форме, – соврала я, стараясь принять бодрый вид.

– Давай помогу, – предложил Уильям, протягивая мне руку. – Вот так.

– Я давно хотела спросить… – начала было я, но потом запнулась и замолчала. Мне просто хотелось побыть рядом с Уильямом и не упоминать Розу в такой романтический момент.

– О чем?

– Я хотела поблагодарить тебя за поэтический сборник. Я…

Мы стояли лицом друг к другу. Уильям казался выше. Я скользнула изучающим взглядом по темно-серым глазам с длинными пушистыми ресницами, по пунцовым щекам. Из-под кашемировой шапки беспорядочно торчали волосы, покрытые крошечными снежинками. Уильям снял шапку и сунул ее в карман, потом стянул черные кожаные перчатки и сунул их в другой карман. Убрал с моего лица прядь волос и коснулся моего подбородка. Другой рукой потянулся к моей и нежно зажал ее между большим и указательным пальцами.

– Такие холодные. – Он подул сначала на одну руку, затем на другую. Повернул правую и, прищурившись, изучающе посмотрел на ладонь и запястье. Потом отпустил.

– Тебе грустно, – заметил он. – Почему?

Я отвернулась и взглянула на ручей.

– Что с тобой случилось, Изабель?

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты неправильно меня поняла, – сказал Уильям, поймав мой взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Что твоя грусть мне знакома.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты чертовски проницательный?

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Тебе грустно, Уильям?

Он отступил назад и вздохнул.

– Скажем так: за тридцать восемь лет я многое пережил. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе. Если ты захочешь.

– С удовольствием. Я не пытаюсь скромничать. Ты прав. Я тоже через многое прошла.

В его глазах отражались мои.

– Никто этого не заслуживает. Особенно такой человек, как ты.

Уильям подошел ближе. Положил руку мне на поясницу, притянул к себе, наклонился и поцеловал, прижавшись ко мне всем телом. Потом обхватил мое лицо ладонями – осторожно, словно опасаясь причинить мне боль, – и снова поцеловал. Его губы стали настойчивее. Поцелуй напоминал небольшой взрыв. А потом все закончилось. Уильям отстранился, взял мою руку в свою, задержал на мгновение и отпустил. Сделал шаг назад и повернулся в сторону. Катрина и Дэнни звали меня.

Уильям достал из карманов шапку и перчатки. Катрина прищурилась.

– Устала, дорогуша? Горный воздух оказался тебе не по силам? Если хочешь, могу взять тебя за руку.

– Один из нас может отвести тебя обратно, Изабель, – предложила Дэнни.

– Все в порядке, – возразила я.

– Ну да, – фыркнула Катрина. – Тогда пойдемте.

Мы продолжили молча подниматься по склону. Сердце бешено колотилось у меня в груди, подгоняя вперед, и я не замечала холода, потому что в голове снова и снова проигрывалось воспоминание о том, как Уильям целует меня, как прижимается ко мне теплым телом, как обхватывает своими ладонями мое лицо. Как видит меня – настоящую.

Добравшись до вершины, мы посмотрели на отель, на озеро, на окружающие его деревья и на горный хребет, тянущийся вдоль горизонта. Был уже час пополудни, и мы отправились обратно, по-прежнему не разговаривая. Дэнни достала из рюкзака пакет овсяного печенья, и мы съели его, запивая водой из бутылки. К тому времени, как мы добрались до дома, уже начало темнеть. Воздух наполнился звуками. Не переодеваясь, я встала перед камином, чтобы согреть окоченевшие руки и ноги. Вскоре мне стало тепло, и я сняла пальто. Прохладный ветерок скользнул по моим плечам, и до ушей донесся едва слышный женский плач.

Глава пятнадцатая

В день нашего возвращения Уильям отправился в очередную исследовательскую поездку в Париж. Все воскресенье мы избегали друг друга. Неужели у Уильяма есть девушка? Знаю, что его привлекательность замечаю не только я. Пусть я никогда не видела, чтобы они с Розой общались – за исключением того случая возле библиотеки, – мне было легко представить их вместе. Они были бы идеальной парой. Оба умные, красивые. Быть может, еще поэтому я не могу заставить себя обсудить с Уильямом исчезновение Розы, хотя Роза занимает мои мысли даже больше, чем он.

Отопление у меня в квартире почти не работало, а пронизывающий воздух и мрачное небо соответствовали моему настроению, когда я корпела над различными источниками.

По ночам мне плохо спалось. Я просыпалась на рассвете и уходила гулять – все лучше, чем лежать в кровати и представлять, как Уильям ужинает при свечах с загадочной француженкой или как мертвая Роза лежит в какой-нибудь канаве. Закутавшись в толстый шерстяной шарф, надев перчатки с подкладкой, закрывающую уши шапку и черное дутое пальто, я шла на пляж Данбар. Ранним осенним утром там было немноголюдно – изредка мне попадались бегуны или хозяева, выгуливавшие своих собак.

Восходящее солнце было моим главным спутником, ветер свистел в ушах, волны вздымались и разбивались о берег, и все это напоминало мне о том, что в этом мире я – всего лишь песчинка. На пляже трудно думать о чем-то, кроме песка и океана.

Однажды утром меньше чем через неделю после возвращения из Шотландского нагорья я прогуливалась по пляжу во время отлива. Подойдя к самой воде, я почувствовала запах водорослей, лежавших неподалеку от берега на мокрых блестящих валунах. Я стояла и наблюдала за полупрозрачной морской гладью, тронутой легкой рябью.

Холодные волны захлестывали мои резиновые ботинки, пытаясь то затянуть в море, то вытолкнуть обратно. Под ногами хлюпал мокрый песок. Через несколько часов эта часть берега уйдет под воду и снова станет морем. Подумать только… это не совсем суша, но и не вода. Я размышляла о сером пространстве, неопределенном, бесформенном, когда что-то не является чем-то одним, но и не совсем другим. А потом я подумала о ней. О нем, конечно, тоже, но в первую очередь о ней.

Лиза. Так ее звали. Она была женой. Его женой.

Мои отношения с ним сложились, если так вообще можно сказать, без всякого умысла. Однако после встречи с Лизой мои отношения с ним определялись не тем, чем они были, а тем, чем не были.

Через несколько дней после сцены на парковке Лиза пришла ко мне домой. Она сказала, что мои отношения с ее мужем – это не брак длиною в пятнадцать лет. И не обязательства длиною в двадцать. Мои отношения с ее мужем не переживали три выкидыша, не производили на свет двух детей – теперь уже подростков – и не выдерживали смерти бабушек и дедушек этих детей.

Я не думала ни о Лизе, ни об их браке, когда начала встречаться с ним. Я знала, что у него есть жена, но она не была для меня реальной, пока не появилась в тот дождливый день – не разгневанная, но спокойная.

Наш с Адрианом роман начался довольно банально. В исследовательском центре мне поручили работать над одним с ним проектом, так мы и познакомились. Адриан был местной знаменитостью, но меня он привлек своим обаянием. Поискав в Интернете, я выяснила, что он любит кино. После того, как мы закончили проект, я подошла к нему и пригласила на выходных в кино. Адриан отказался. Помню, поначалу он сопротивлялся. После корпоратива, на котором все порядочно напились, я похвалила его галстук и пригласила к себе – пропустить по стаканчику. На этот раз он согласился. Сдался – я вымотала его до предела.

Первые месяцы я не думала ни о чем, кроме удовольствия – его и своего. Мы разговаривали часами – ни дать, ни взять родственные души, и темы этих разговоров выходили далеко за рамки нашей общей любви к истории и языкам. Адриан рассказал мне то, о чем никогда никому не рассказывал: о самоубийстве своего отца, о том, как это повлияло на его жизнь, и о том, что больше всего на свете он боялся подвести своих детей.

Секс был отличный – много, в самых разных местах, обычно внезапно. В последний раз мы занимались сексом в конференц-зале. Напротив трибуны, за которой Адриан часто читал лекции. Окруженные оранжевыми сиденьями, куда я приносила стаканчики с водой для важных персон. Это заставило меня почувствовать свою власть – и его желание.