Дмитрий Дубинин - День скарабея
Тем временем колдун готов. Он держит в правой руке куриную лапу и связку каких-то бубенчиков, издающих неприятный шорох при их раскачивании. Левая рука уже тянется к стакану, куда Норьега наливает из бутылки. Хуан делает добрый глоток напитка, затем окунает в стакан куриную лапу и брызжет, словно священник кропилом, ром в физиономию неофиту. При этом он бубнит что-то абсолютно непонятное для иностранца, который подозревает, что и не все собравшиеся понимают речь колдуна. Тем не менее некоторые слова произносятся достаточно внятно и складываются в переводимые фразы:
– За помощь со всех четырех сторон света – востока и запада, севера и юга… От духов земли и неба, моря и леса… Помощь этому человеку, который должен научиться доброму ремеслу… Откроем ему глаза, развяжем руки, отведем от него порчу…
Лихоманову по-прежнему не по себе. С одной стороны, ему кажется, что это дурацкий цирк, с другой – явно есть что-то зловещее в действиях и словах вудуиста… Неужели это и есть то, что он искал?
По знаку Норьеги Сергей поворачивается к верстаку и ударяет по наковальне, начиная произносить заученные слова «клятвы механика». Хуан при этом брызжет ему на руки ромом из вновь наполненного стакана.
– Обещаю постоянно постигать все тонкости моего ремесла.
Удар. Брызги рома.
– Обещаю подчиняться моему мастеру, чье слово для меня – закон.
И еще раз…
– Обещаю уважать моих клиентов, которые всегда правы…
– Обещаю не присваивать чужого имущества при работе…
– Обещаю прислушиваться к голосу нашего общества…
– Обещаю не использовать в моей работе приемы, которые могут принести вред.
Очередной удар по наковальне. Опять влага на руках.
– Обещаю не прибегать при работе к силам, с которыми не смогу справиться.
Удар… И вдруг не менее половины стакана выплескивается неофиту в лицо. Глаза невыносимо жжет от крепкого алкоголя. Сергей вскрикивает, роняет молоток и лихорадочно соображает: оскорбление это ему нанесли или подобный трюк входит в церемонию?
Второе оказывается верным. Все добродушно усмехаются, Норьега бормочет: «Все в порядке, всем так делают»… Старик скрипит: «Это чтоб лучше запоминалось»… Атмосфера становится непринужденной. Поджигаются сигареты и сигары. Стакан, в который окунали куриную лапу, идет вкруговую, новому подмастерью тоже приходится выпить. Ром, естественно. Местный самогон, точнее.
* * *– … Сеньор Норьега, – обратился Сергей к мастеру, когда цеховое братство стало расходиться восвояси. – Хуан останется в мастерской или поедет к вам?
– А! Вот ты его и отвезешь домой, – довольно произнес Хосе. Он уже изрядно накачался, в отличие от подмастерья. – Возьми мою машину… Или нет, возьми «Плимут» – его передумали сегодня забирать. Заодно проверишь, не перегревается ли его двигатель на скорости. Только будь осторожен! Не вздумай даже чуть поцарапать!
Не веря такому счастью, Лихоманов побежал заводить двигатель «Фурии», стоящей на парковке у мастерской. Тем временем Норьега привел колдуна, тоже хорошо набравшегося. Кубинцы тепло прощались друг с другом. Для деловых знакомых они делали это достаточно долго, но для друзей – не особенно. Однако Сергею было не до отношений хозяина и колдуна: внимание его приковалось к приборной панели, подсвеченной почти мистическим зеленым светом.
Тем временем старый Хуан ввалился на переднее сиденье, наполняя и без того не слишком благоуханный салон запахом рома и другими своеобразными «ароматами». Впрочем, большие окна были опущены и, когда «Плимут», разогнавшись, помчался по шоссе, внутрь ворвался воздух извне, ветер Острова Свободы, пахнущий морем и орхидеями.
– Сеньор Хуан, можно вас спросить?
– Да, конечно, – с неожиданной готовностью ответил колдун.
– Что такое силы, с которыми человек может не справиться при работе?
– Это значит, что тебе не стоит идти в церковь и молиться за то, чтобы неработающий двигатель взял и ни с того ни с сего завелся.
– И только? А кроме церкви?
– Тебе лучше этого не знать, muchacho [2] . Вот, возьми твоего Хосе. Он по молодости пытался научиться обращать . Хорошо, что у него ничего не получилось. Опасно это. Только очень опытные механики могут делать подобное.
– А сейчас он мог бы это сделать?
– Не знаю, – помолчав с полминуты, произнес колдун. – Скорее всего, нет. Настоящие мастера доверяют только своим глазам и своим рукам. Нехорошо, когда в ремонт вмешиваются ajeños .
«Ахеньос? «Посторонние»? – мысленно перевел Сергей. Может быть, он имел в виду «чужие»? «Другие?» Что старик хотел этим сказать?»
– А от кого он мог услышать про обращение ? – снова спросил он. – И вообще, что это значит?
Теперь Хуан молчал дольше – минуты две.
– Тебе лучше этого не знать, – повторил он. – Ты слишком молод. Можешь навредить.
* * *Снаружи опять донесся характерный щелкающий стук рубильника. Послышались недовольные возгласы. Я перевел дыхание. Неужели сработало?
Стенки и низ котла перестали разогреваться, сохраняя температуру приятного тепла. Я плохо представлял себе устройство кухонных агрегатов и предполагал, что вряд ли нарушение герметичности котла будет таким образом препятствовать его включению. Оставалось предположить либо изношенность электрооборудования, либо что-то еще. Во всяком случае (я теперь был в этом уверен) странный жетон с жуком и солнцем на какое-то время отложил мой нелегкий переход с того света на этот, если пользоваться терминологией здешних нелюдей.
Снаружи забормотали, зашумели. Визгливый девичий голос существа неопознанного пола отчетливо заявил, что так тоже нельзя. Женщина спросила, что же тогда делать? И наконец мужчина распорядился:
– Выпускайте его.
С металлическим писком стали откручиваться «барашки» на крышке котла, едва не ставшего для меня крышкой гроба, да еще такого жуткого. Едва ее откинули, как я попытался самостоятельно выскочить наружу, но меня тут же схватили и снова начали связывать руки. Я вырывался.
– Лучше не дергайся, – пыхтя, посоветовал мужчина. – Иначе тебя придется сначала оглушить, а потом мы все равно сделаем по-своему.
Я внял, понимая, что у этих мерзавцев «не заржавеет» выполнить обещание. К тому же только сейчас мне удалось поверить в то, что страшная смерть опять прошла мимо, и все остальное вызывало лишь определенное равнодушие.
Но не слишком ли часто за последние дни надо мной нависает угроза гибели? Я к этому привыкнуть не могу и, надо сказать, привыкать не собираюсь. Далеко не святая троица закончила стягивать мои руки за спиной, усадила меня на стул и снова завела нудный разговор о том, как быть с моей персоной. Многое уже было перепето по два и более раза, но никакого решения они долго не могли принять. Было понятно только, что:
а) отпускать меня с миром нельзя;
б) убивать меня невозможно по очень сложным причинам, согласно которым мой труп (либо какие еще следы убийства) не должен остаться здесь;
в) вернуть меня обратно было бы хорошим и единственно правильным делом, но каким образом это совершить, неизвестно.
И все это потому, что я ну никаким образом не должен был здесь оказаться (с чем я был вполне согласен). А посему, решили они, мне отныне предстоит влиться в их компанию на неопределенный срок. Пока не станет ясно – навсегда ли я останусь с ними, или же вдруг подвернется случай отправить меня обратно (кстати, а куда именно?) Разумеется, я выразил неудовольствие таким решением, но на это мне почти печально было сказано, что альтернативы нет. Тогда я начал задавать вопросы:
– А вы сами-то кто такие? Из Вантайска? Как вас зовут хотя бы, можете сказать?
Пустяковые вопросы, но трое начали переглядываться между собой.
– Кто мы такие, сложно сказать. Мы и сами этого сейчас не знаем, – криво ухмыльнувшись, сказал мужчина.
– Главное, что ты теперь с нами, – неожиданно улыбнулась женщина. Совсем недобро улыбнулась, я был уверен в этом.
Я поерзал и недоверчиво спросил:
– Как же можно не знать, кто вы такие? Ведь я, например, хорошо знаю, кто я…
– Это потому что у тебя документы есть, – заявило оно. – Отбери у тебя их и заставь забыть твое имя, вот и ты тоже не будешь знать, кто ты такой.
– Как можно заставить забыть собственное имя? – не поверил я.
– О, – протянуло оно. – Способов, знаешь ли, масса .
– Дело даже и не в этом, – сказал мужчина. – Ты спрашиваешь, из Вантайска ли мы. Может быть, да, если ты называешь это место таким именем. Но кто может с уверенностью сказать, что на всех сторонах реальности, включая обратные стороны, это имя будет звучать именно так?
Свихнувшиеся философы-убийцы, грустно подумал я. Вот уж повезло, называется.
– Я даже не представляю, под какими именами тебе лучше нас знать… – задумчиво продолжал мужчина. – Впрочем, чтоб тебе было удобнее, зови меня Грач.
– Я – Воробей, – сказала женщина.
