Дороти Сэйерс - Неприятности в клубе «Беллона»
— Скорее, вообще бесполая.
— А, ясно. Ну что ж, я обеими руками «за». Только предупреждаю заранее: я громким шопотом стану просить вас разъяснить значение всех сомнительных реплик.
— Никак, поразвлечься задумали?
— Ага. Люди почему-то так нервно реагируют! Шипят «Тс-сс!», хихикают, а если повезет, так вечер закончится роскошным скандалом в буфете.
— Тогда лучше не рисковать. Нет уж. Я вам скажу, чего бы мне в самом деле хотелось. Давайте сходим в «Слона», посмотрим «Джорджа Барнуэлла», а потом отужинаем картошкой с рыбой.
На том и порешили, и, оглядываясь назад, вечер был признан исключительно приятственным. Завершилась программа жареной лососиной — в студии у друзей, уже в предрассветных сумерках. По возвращении домой лорд Питер обнаружил на столе в холле записку следующего содержания:
«Милорд,
Сыщик из „Детектив Инкорпорейтид“ звонил сообщить о том, что склонен согласиться с мнением вашей светлости, однако по-прежнему не спускает глаз с указанного лица и завтра предоставит подробный отчет. Сэндвичи на столе в гостиной, если ваша светлость пожелает подкрепиться.
Всепокорнейше Ваш,
М. Бантер».
— Позолотите гадалке ручку, — удовлетворенно пробормотал его светлость, поудобнее вытягиваясь на постели.
Глава XI
Лорд Питер идет с козыря
Отчет «Детектив Инкорпорейтид», в свой срок предоставленный, сводился к следующему: «Ничего ровным счетом не происходит; майор Фентиман убежден, что ничего и не произойдет; „Детектив Инкорпорейтид“ к мнению присоединяется». Ответ лорда Питера был краток: «Продолжайте наблюдать; еще до конца недели что-нибудь да случится».
И его светлость не ошибся. На четвертый вечер из «Детектив Инкорпорейтид» снова перезвонили с отчетом. Данный конкретный детектив, будучи должным образом подменен майором Фентиманом ровно в шесть, отправился пообедать. По возвращении на пост час спустя, он получил записку, оставленную для него у контролера, дежурящего на верхней площаке лестницы. Записка гласила: «Только что видел, как Оливер садится в такси. Еду следом. Буду держать связь через буфет. Фентиман». Сыщику волей-неволей пришлось возвратиться в столовую и слоняться из угла в угол в ожидании очередного сообщения. «А тем временем, милорд, второй сыщик, нанятый по вашей указке, незамеченным следовал за майором». Очень скоро перезвонили с вокзала Ватерлоо. «Оливер сел в поезд на Саутгемптон. Мчусь за ним». Детектив поспешил на вокзал Ватерлоо, обнаружил, что поезд уже ушел, и поехал следующим. В Саутгемптоне он навел справки и выяснил, что джентльмен, соответствующий описанию майора Фентимана, устроил возмутительный скандал на борту корабля, отплывающего в Гавр, и был немедленно высажен на берег по просьбе престарелого джентльмена, которому досаждал — вплоть до оскорбления действием. В ходе дальнейшего расследования обстоятельств дела администрации порта удалось установить, что Фентиман преследовал старика по пятам, буянил в поезде, получил строгое предупреждение от кондуктора, снова настиг свою жертву уже на сходнях, схватил почтенного джентльмена за шиворот и попытался помешать ему отбыть за границу. Джентльмен предъявил паспорт и pieces d'identite[11], подтверждающие, что он — удалившийся от дел промышленник по имени Постлетуэйт, проживающий в Кью. Фентиман же, напротив, настаивал, что джентльмена зовут Оливер, адрес и род занятий неизвестны, и его свидетельские показания срочно требуются для урегулирования некоего семейного вопроса. Поскольку при Фентимане паспорта не оказалось, официальным правом задерживать и допрашивать путешественников он, как выяснилось, не обладал, история его звучала крайне невразумительно, а сам он пребывал в состоянии крайнего возбуждения, местная полиция решила задержать Фентимана. Постлетуэйту позволили продолжать путь, записав его английский адрес и и место назначения: по словам старика, направлялся он в Венецию, что подтверждалось его документами и корреспонденцией.
Детектив отправился в полицейский участок, где и обнаружил Фентимана, прямо-таки на грани апоплексического удара: бедняга кипел от бешенства, угрожая подать в суд за незаконное лишение свободы. Сыщику удалось добиться освобождения задержанного, после того, как он засвидетельствовал личность Фентимана и честность его намерений, а также убедил майора дать слово не нарушать общественного спокойствия. После того детектив напомнил Фентиману, что частные лица не правомочны совершать акты насилия в отношении мирных граждан, против которых не выдвинуто никаких обвинений; а также указал, что, после того, как Оливер назвался другим именем, надлежало незаметно продолжить слежку и по возможности связаться с Уимзи, или с мистером Мерблзом, или с «Детектив Инкорпорейтид». Сыщик добавил, что сам он намерен дожидаться в Саутгемптоне дальнейших инструкций от лорда Питера. Ехать ли ему в Венецию вслед за подозреваемым, или послать подчиненного, или возвращаться в Лондон? Учитывая явную искренность мистера Постлетуэйта и его открытую манеру держаться, казалось вполне вероятным, что майор и впрямь обознался; однако Фентиман твердил, что никакой ошибки быть не может.
Лорд Питер поразмыслил секунду-другую, не вешая трубки, а затем рассмеялся.
— А где сейчас майор Фентиман?
— Возвращается в Лондон, милорд. Я дал майору понять, что получил всю информацию, необходимую для дальнейших действий, а его присутствие в Венеции только стеснит меня — теперь, когда подозреваемый знает его в лицо.
— Все правильно. Ну что ж, можете на всякий случай отослать своего человека в Венецию: вдруг, паче чаяния, ключик подойдет! И послушайте… Уимзи продиктовал указания и закончил фразою: — И еще попросите майора Фентимана зайти ко мне сразу по приезде.
— Разумеется, милорд.
— Ну, и какова ныне цена гадалкиному предсказанию? — осведомился лорд Питер, пересказывая Бантеру последние новости.
Майор Фентиман явился к его светлости тем же вечером, рассыпаясь в извинениях и пылая праведным гневом.
— Тысячу раз прошу прощения, старина. Я повел себя, как распоследний идиот; просто сдержаться не смог. Вы представьте себе: слышать, как этот тип невозмутимо отрицает, что когда-либо видел меня и беднягу-деда, и оправдывается так гладко да бойко, — да у меня просто в глазах потемнело! Разумеется, теперь-то я вижу, какого дурака свалял! Я отлично понимаю, что надо было незаметно за ним проследить. Но откуда я знал, что негодяй не станет отзываться на собственное имя?
— Но когда он не отозвался, вам следовало догадаться, что либо вы ошиблись, либо у него есть веские причины скрываться.
— Но я ни в чем его не обвинял.
— Разумеется, нет, но он почему-то заподозрил самое худшее.
— Но с какой стати? В смысле, когда я к нему в первый раз обратился, я всего лишь спросил: «Мистер Оливер, полагаю?» А он мне: «Вы ошиблись». А я ему: «Быть того не может. Моя фамилия Фентиман, и вы знавали моего деда, покойного генерала Фентимана». А он в ответ: дескать, не имел такого удовольствия. Тут я принялся объяснять, что мы всего лишь хотим выяснить, где старикан провел последнюю ночь перед смертью, а этот тип вылупился на меня, как на помешанного. Ну, я разозлился и сказал, что, дескать, узнал в нем Оливера, как ни крути, и тогда он пожаловался кондуктору. Вижу: он и впрямь собирается улизнуть, словно ни в чем не бывало, так и не поспособствовав расследованию; и тут я вспомнил про полмиллиона — и так взъярился, что взял да и ухватил негодяя за шиворот. «Ну нет, не выйдет!» говорю; и тут-то и началась забава, понимаете?
— Отлично понимаю, — заверил Уимзи. — Но почему же у вас в голове не укладывается, что ежели он и в самом деле Оливер, ежели он так тщательно продумал и подготовил свой побег, обзавелся поддельными документами и все такое, так ему и вправду есть что скрывать!
У Фентимана отвисла челюсть.
— Вы ведь не хотите сказать… вы ведь никоим образом не хотите сказать, что с этой смертью дело обстоит нечисто? Ох! Не может того быть!
— Вот что до Оливера, тут дело и впрямь нечисто, так? Согласно вашим же показаниям.
— Но, если под таким углом посмотреть, наверное, вы правы. Вот что я вам скажу: может, у бедняги неприятности и он делает ноги. Из-за долгов, или женщины, или что-нибудь в этом роде. Наверняка так оно и есть! А тут я страшно некстати подвернулся. Вот он меня и осадил. Теперь все ясно, как день. Ну что ж, в таком случае, пусть себе улепетывает. Вернуть его нам уже не удастся, да, в конце-то концов, вряд ли мы бы от него узнали хоть что-нибудь новое.
— Возможно, что и так. Но ежели вспомнить, что Оливер перестал бывать у «Гатти», где вы его обычно встречали, почти сразу после смерти генерала, не создается ли впечатления, что нашему общему другу очень не желательно привлекать к себе внимание в связи с помянутым происшествием?
