Джон Гилстрап - Пятьдесят на пятьдесят
В те дни, когда Сэмюэл позволял себе быть совсем честным, он очень хорошо понимал, что за дела у Джейкоба с Боссом. Он знал, что иногда Джейкоба посылают убивать плохих людей. Только в истории с Джастином разобраться не мог. Джейкоб говорил, что это игра такая. Но Сэмюэлу не понравилось, что мальчика сунули в мешок, а потом посадили в яму. Совсем это ему не нравилось. Он не мог точно сказать, так ли крепко он спал, когда мальчик первый раз убежал.
Сейчас, опять подумав об этом, он почти вспомнил, что видел, как мальчик вылезает из ямы и несется в лес. Вспомнил, что подумал, хорошо бы он сумел убежать.
Ясное дело, это было до того, как Джейкоб пришел и увидел, что мальчика нет. Он тогда страшно рассердился и велел Сэмюэлу стоять тихо, а сам пошел и получил пулю.
Это были плохие воспоминания, но что-то не давало ему о них забыть, что-то говорило ему: не надо снова ехать в тот самый лес.
Судя по всему, драка здесь произошла нешуточная. Перила наверху были расшатаны, да и след от пули на дверном косяке многое Расселлу рассказал. Очень его заинтересовали и пакеты с новехонькой детской одеждой и игрушками.
– Какие у вас на сей счет теории? – спросил Гимлер. – Вы как думаете, это Мартины стреляли или кто-то стрелял в них?
Вопрос интересный. Расселл все никак не мог найти связь между похищением и этой стрельбой. Можно предположить, что Мартины сами напали на непрошеного гостя, но также можно предположить, что этот непрошеный гость напал на них и собирался их убить. Правда, в таком случае вставал еще один вопрос: почему он не выполнил задуманного?
– Даже не знаю, что сказать. – Расселл помассировал переносицу – очень уж головная боль одолевала. – Вот если бы я мог в одно мгновение оказаться сейчас в Питтсбурге… Похоже, разгадку искать надо именно там.
– Сколько туда ехать? Часа четыре, пять?
– Около того. Но я с ног валюсь. Пока пару часов не посплю, за руль не сяду.
– Можем вас туда доставить, – предложил Гимлер.
– Ну что вы! Посылать полицейского в такую даль только для того, чтобы дать мне поспать в машине?
– Я не машину имел в виду. Как насчет вертолета?
– Мы вернем его, Сьюзен! Клянусь тебе.
Она отказывалась с ним разговаривать. Молча смотрела в окно, в темноту.
– Сьюзен! Он бы тебя убил!
– А теперь убьет Стивена. Господь…
– Да, знаю, Господь послал нам его. Но из этого не следует, что можно просто взять и присвоить себе другого человека.
– Ты сам человека убил. Вот в чем дело. Не во мне, не в Стивене. А в том, как тебе разобраться с тем, что ты убил полицейского.
– Он не был полицейским, – сказал Бобби.
– Откуда ты знаешь?
– Наверняка я этого не знаю. Но об этом никто не упоминал. В новостях ничего не было, и этот тип из ФБР, который днем приходил, тоже ничего такого не говорил. Будь он на самом деле полицейским, мы бы уже об этом знали.
– Тогда кто же это был?
– Этого я не знаю. А ты помнишь, как мы с ним дрались в лесу? Помнишь, он все звал какого-то Сэмюэла? Думаю, этот самый Сэмюэл и приехал забрать Стивена.
Сьюзен испуганно взглянула на него:
– Зачем?
– Полагаю, чтобы завершить дело, начатое его дружком. Дело, которому мы помешали.
– Но у этого дружка был значок полицейского.
– И что из этого? Значок может оказаться у кого угодно. Сходи на распродажу в армейский магазин, и у тебя такой будет. Если я прав, получается, что человек, которого я убил, был похитителем. Стрелял он не затем, чтобы мальчика защитить. Он хотел забрать его себе.
– Так ты поэтому решил, что они едут обратно в лес? – спросила Сьюзен. – Они хотят довести дело до конца?
Бобби кивнул:
– Да. Ты слышала, что Сэмюэл сказал Стивену? Он сказал, что отвезет его назад. По-моему, назад – это туда, где все это началось. Уж не знаю, что должно произойти, но случится это именно там. Надеюсь, в том самом заповеднике.
Они долго ехали молча, а потом Сьюзен спросила:
– Может, стоит позвонить в полицию?
Бобби горько усмехнулся. Десять часов назад она такого не предлагала.
– Нет, поздно. Если мы сейчас обо всем заявим, нас вызовут и начнут допрашивать. А времени на это нет.
Они ехали дальше, дороги становились все уже, леса все гуще, и Сьюзен поймала себя на том, что неотрывно смотрит на Бобби. Какой у него суровый вид – прежде, пока Стивен не погиб, она никогда не видела на его лице такого выражения, а теперь, кажется, оно другим и не бывало. Это о многом говорило. Он из последних сил старался, хотел быть ей опорой и поддержкой, и Сьюзен вдруг поняла – она требовала столько внимания к себе, что у него не оставалось времени на собственное горе. И все то, что раньше она видела как в тумане, встало на свои места. Она впервые подумала о том, что пережил он за эти несколько часов, за эти недели. И жива она только благодаря тому, что он самоотверженно встал под дуло пистолета, заслонил ее собой. Произошло вот что – он не предал Стивена, он хотел спасти ее.
И теперь он, напуганный не меньше, чем она, едет в ночи спасать маленького мальчика, совсем незнакомого мальчика.
– Знаешь, – сказала она, – я очень тебя люблю.
– И я тебя люблю. – Он заставил себя улыбнуться ей.
– Я сегодня вела себя как последняя идиотка.
– Разве? – спросил он и теперь улыбнулся искренне. – А я и не заметил.
День Сары Роджерс начался с того, что в заповеднике обнаружили труп и поднялась страшная суматоха, но, как выяснилось, неприятности на этом не кончились. Через десять минут после того, как агент Коутс отбыл из заповедника, ей сообщили, что на южной окраине леса, площадь которого составляла тридцать тысяч гектаров, начался пожар. Холодный фронт принес дождь, но выгорело больше восьми гектаров.
Но и это было не самой большой неприятностью. Из метеоцентра сообщили, что ночью температура упадет до минус двадцати пяти и к утру толщина снежного покрова достигнет двадцати сантиметров.
Нужно будет помогать туристам, людей хватать не будет, и Саре придется вкалывать шестьдесят часов в сутки. Въезжая на стоянку у конторы, она с тоской смотрела на огромные снежинки, кружившие в свете фар.
Лесник Гарднер Блэквелл, заметив Сару, оторвался от бумаг и сказал, широко улыбнувшись:
– Кофе на плитке. Только что сварил.
– Гард, ты мой спаситель! – Сара налила кофе в белую керамическую кружку и уселась за стол напротив Гарднера.
– По-моему, тебе давно пора пойти поспать.
– Мне было пора поспать часов двенадцать назад. Теперь уже поздно.
Они оба усмехнулись, и Гарднер сменил тему:
– Да, чуть не забыл! Надо повесить новую цепь при въезде на Челленджер-трейл. Опять ее сорвали.
Сара никак не могла вспомнить, где эта тропа – Челленджер-трейл.
– Она идет от Поуайт-трейл. Выходит на шестьсот тридцатое шоссе.
Ах, да! На что только люди не идут, лишь бы сэкономить несколько долларов.
– Завтра на летучке объяви: пусть в ближайшие дни за пропусками следят строго. Никому никаких поблажек. Кто мог цепь сорвать? Есть предположения?
– Я решил, дети баловались. Думаешь, это как-то связано с убийством?
– Думаю, мне надо сообщить об этом агентам ФБР. Что говорят патрульные о состоянии дорог?
Гарднер встал, взял ее пустую чашку, отнес к плите.
– Молчат, из чего я делаю вывод, что все пока более менее. Спрошу, когда в следующий раз выйдут на связь.
Он не стал спрашивать, хочет ли Сара еще кофе, – она уже крепко спала.
Сэмюэл понял, что забыл положить обратно в багажник кусачки. Если цепь на въезде заменили, придется искать другой выход, и очень быстро. Свернув с шестьсот тридцатого шоссе, он чуть не вскрикнул от радости, увидев, что заградительная цепь валяется в грязи там, где они ее бросили.
Он попробовал выключить фары, как прошлой ночью сделал брат, но чуть не врезался в дерево и снова их включил. Метров через пятьдесят он понял, что и их света недостаточно, поэтому остановил фургон, выключил мотор.
Обойдя машину, он открыл дверцу, взял мешок, опустил его на мокрую землю.
Пока он развязывал веревку, мальчик не шевелился, и Сэмюэл забеспокоился, не слишком ли сильно он стукнул Джастина. Но, открыв мешок, он увидел, что все в полном порядке: мальчишка лежал на боку, с широко открытыми глазами и сосал палец. Сэмюэл присел на корточки.
– Привет, малыш! – сказал он бодрым голосом. – Мы почти у цели. Ты ведь сегодня будешь хорошо себя вести, да?
Джастин не сказал ничего. Даже не взглянул на Сэмюэла.
– А теперь вставай, ладно, Джастин?
Мальчик опять не ответил, и Сэмюэл сам его поднял. Его крохотная попка умещалась на ладони Сэмюэла целиком, голова лежала на плече.
Джастин пах так, как пахнут все дети. Детская присыпка – вот это что. Этот замечательный запах пробудил в Сэмюэле давно забытые воспоминания. Сколько лет уже, ложась спать, Сэмюэл думал только о заданиях, которые они с Джейкобом выполняли. Все эти люди были плохие, думал он. Босс говорил, с ними надо разобраться.
