Илья Рясной - Вечный кайф
- Я не попался!
- Да ты сверху донизу в порошке измазан, ты в ультрафиолете, как кремлевская елка светился, козлик горный! Деньги меченые, придурок! - Арнольд взял со стола тяжелый комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу и засветил таджику с размаху по голове.
- Э! - обиженно завопил тот.
- В следующий раз на книжку гантелю положу, - Арнольд кивнул на ржавую десятикилограммовую гантелю, лежащую за двухэтажным сейфом. - Докладывай, басмач драный, откуда героин берешь!
- Врут! - крикнул таджик.
- Кто врет?
- Все врут!
Стандартный восточный прием. Хоть двадцать человек на чурку показывают, что он что-то сделал, так он до упаду будет орать: "Они все врут!"
Это тот самый Хаким, приближенный Моджахеда, которого нам сдал Рок. Отлично. Взяли за шкирман. Будем трясти, пока не выложит все. Как грушу. "Они все врут" - У нас это не пройдет. Это он пусть судьям заливает...
- Ладно, не тот базар. - Я присел на стол напротив таджика. - Ты кто по специальности?
- Учитель.
- Ух ты! Математик?
- Химик. В Душанбе преподавал.
- Химик, - с уважением протянул я. - Математику должен знать. Тебе товарищи объяснили, что такое цифра семь? Это минимум, который ты получишь за торговлю героином.
- Сколько?!
- Поверь, брат. Что бы ты ни говорил, каких бы адвокатов ни нанимал - все эти годки твои. Если... - я сделал паузу.
Таджик вопросительно посмотрел на меня.
- Короче, где Моджахед? - в лоб спросил я.
- Какой Моджахед? - быстро переспросил учитель.
- Муртазов.
- Не знаю, кто такой.
- Разговор такой. Выводишь на Муртазова. Тебе дают год за хранение наркотиков. Да и то, может, условно. Нет - идешь по полной программе. И я тебе не завидую.
Хаким посопротивлялся для приличия еще минут сорок. А мы общими усилиями понакручивали описаниями его судьбы в местах лишения свободы. В красках нарисовали ему - куда его будут драть всем бараком, как к чуркам-наркоторговцам на зонах относятся. Пробрало наконец.
- Ох, - застонал он, - зачем я этому врагу продал? Ну зачем? Всего-то полграмма!
- Курочка по зернышку клюет, - улыбнулся Арнольд.
- А, - таджик глубоко вздохнул, щека его дернулась. Он выдал замысловатую фразу на своем языке. - Ладно, буду говорить.
- Ты от Моджахеда наркоту получал?
- Нет. От Рахима. Муртазов сам ничего не дает. За него Рахимов всем раздает.
- Откуда наркотики?
- Из Москвы... У Муртазова большие связи. Я знаю, он еще в Таджикистане с русскими военными работал. Военными самолетами в Россию возили. Но недолго. Его чуть не арестовали. Он в Россию уехал, пока дело не замнут. Здесь строился. Сначала плохо было. Потом авторитет приобрел.
- Откуда везут?
- Из Москвы. Перебой был месяц назад. Но недавно много героина пришло.
- Хороший героин?
- Не знаю.
- А Малюта?
- У Моджахеда с Малютой - война. Малюта наглый. Глупый, как щенок. Он все хочет получить. Думает, съест все и не подавится. А все не бывает.
- И Малюта начинает убивать оптовиков, которые берут наркотики у вас? спросил Асеев.
- Чего не знаю, того не знаю. Я человек маленький...
- Как наркотики из Москвы доставляют?
- Не знаю. Человек маленький, кто мне скажет?
- Где сейчас Муртазов?
- Он ото всех скрывается.
- Почему?
- Не знаю. Боится чего-то.
- А ведь ты знаешь, где он, - встряхнул таджика Арнольд.
Небольшая пауза. Потом таджик ответил нарочито бодро;
- Не знаю.
Видно было - врет, зараза.
- Ладно. Если так, договор разорван. А Муртазову я дам звукозапись нашего разговора прослушать. - Я открыл ящик, где лежал работающий магнитофон.
- Э, так не по-мужски, - он чуть не заплакал.
- Врать - не по-мужски.
- Муртазов квартиру снимает. - Таджик вытер со лба пот дрожащей рукой.
- Где?
- За комбинатом железобетонных изделий. Улица там в бок идет. Не помню, как называется.
- А мы вспомним, - Арнольд уселся за компьютер и вывел на дисплей карту города.
Наконец с трудом мы установили адрес.
- Убьет меня, если узнает, - сказал учитель. - И семью убьет.
- Не узнает. Не бойся.
- Я не могу не бояться... Я привык бояться, - он резко вздохнул. - Вот он где, страх, ножом вбит, - он ударил себя по сердцу...
* * *
Арнольд, развалившись на переднем сиденье и уперев колено в панель, листал изъятую у какого-то наркомана записную книжку. Этого добра у нас навалом. Иногда записные книжки содержат немало полезной информации - телефоны барыг, наркопритонов. Обычно мы отдаем списки телефонов технарям, они забивают все данные в компьютер, и тогда вырастают целые кусты связей в наркоманской среде. Так накапливается весьма полезная информация. Только отрабатывать ее нет ни времени, ни возможности. Слишком мало у нас работает людей. Слишком много наркоманов.
- Братва, вы поглядите, какой стиль, - Арнольд ткнул пальцем в книжку и нараспев выдал: - "Искали счастье и покой. Нашли разлуку и конвой".
- Определенно не шедевр русской словесности, - сказал Асеев, сидящий за рулем.
- Зато сколько чувств. Какой драматизм.
- Ничто прекрасное им не чуждо, - усмехнулся я, по-тягиваясь на заднем сиденье. - Стихоплеты чертовы.
- А вот еще, - перевернув несколько страниц, зачитал Арнольд: - "Я сидел под могучим кишмишем, начиняя мозги гашишем".
- Ладно, кончай расслабляться, - сказал я и взял рацию. - Второй, что там?
- Пока глухо. Никакого шевеления.
Машина стояла в обильно поросшем зеленью дворике, рядом с котельной. За деревьями был подъезд, в нем на лятом этаже была хата, которую снимал Моджахед-Муртазов. Жил там с телохранителем - отпетым бандитом, спускавшимся с гор и скучающим без ежедневного сдирания скальпов.
Сперва мы хотели вломиться в хату, но дверь была железная, пока будем вести переговоры, если что и есть на квартире, так обязательно закинут куда-нибудь, потом не найдешь. А спецназ подключать не хотелось.
Муртазов был дома. Он выходил на балкон, и в бинокль я отлично видел его одутловатое брезгливое лицо.
Нам оставалось ждать, когда он вылезет. Если в ближайшее время не выйдет, надо будет что-то придумывать.
Двор был как двор. За кустами четверо краснорожих до-давливали, как классового врага, уже третью бутылку "чернил". За кустами у подъезда на лавочке мальчик, опасливо оглядываясь, тискал девочку, и все было бы ничего, если бы не совсем нежный возраст этих двух созданий. Дворничиха со скрежетом мела двор метла у нее, что ли, железная? Звук продирал до внутренностей. Да еще, старая, бросала на нас подозрительные взоры.
- Вон, коллеги пожаловали, - недовольно буркнул Асеев, кивнув в сторону милицейской машины.
- Затовариваться, - сказал я.
- Они нам всех распугают, - нахмурился Арнольд, отбрасывая назад записную наркоманскую книженцию.
Старшина с дубинкой вылез из "Москвича" с мигалкой, потянулся, сладко зевнул и нырнул в подъезд, в подвале которого располагался оптовый продовольственный магазинчик. Через некоторое время слуга закона вышел, с трудом таща два объемных ящика.
- Пиво, - завистливо протянул Арнольд. - А у меня с утра горло сухое.
- Ничего, - кинул я. - Переживешь. Я за тебя возьмусь - ты вообще у меня только боржом пить будешь.
- Лучше сразу пристрели, как загнанную лошадь, - воскликнул Арнольд.
Скукотища страшная - так сидеть и пялиться по сторонам. Но когда это не в первый раз и, что важнее, не в последний, невольно начинаешь находить в этом занятии свою прелесть. Ты - сторонний наблюдатель, мимо тебя проходит чья-то жизнь. Вон стайка малолетней шпаны отправилась по своим делам - явно наши клиенты. Вон два опухших типа вылезли и в обнимку направились куда-то - это явно не наркомафия, это алкомафия. Ярко и дорого одетый азербайджанец с двумя русскими девахами-блондинками под ручку важно вышагивал рядом с нашей машиной.
- Браво! Молодец! - высунувшись из окна, захлопал в шоши Арнольд. Мужчина! В каком вендиспансере таких гарных дивчин отхватил?
Азербайджанец кинул на нас гордый, вместе с тем затравленный взор и прибавил шагу.
- Арнольд, ты громче ори! - посоветовал я. - Чтобы все слышали.
- Не, ну куда это годится? Какая-то обезьяна русских девок пачками скупает, - обиделся Арнольд.
- Какие девки, - сказал Асеев. - Кошки помойные...
- Глянь, братаны подъехали, - я кивнул на желтый "жигуль" седьмой модели, в котором было двое квадратных.
В инкубаторе их, что ли, выращивают? Почему они все похожи друг на друга?
- Может, РУБОП? - приценился Арнольд. Отличить борца с оргпреступностью от самого оргпреступника порой весьма нелегко.
- Непохоже, - покачал я головой. - Смотри, выставились на точку. Ждут чего-то... Чего им надо?
- Не нравятся они мне, - поморщился Асеев. - Ох, не нравятся.
Зашуршала рация.
- Движение началось, - сообщил Галицын. - Два клиента из квартиры вышли.
- Хорошо, - кивнул я.
Галицын сидел в подъезде. И ему было видно то, что нам не видно.
- Спускайся за ними, - велел я. Подъезд нам был виден отлично.
