Серж Фабр - Два полицейских. Дело о надувном матрасе
– В Провансе, готовилась встретить Виктора.
– Это она так говорит.
– Не только она, еще и Жанна мне об этом говорила.
– А ты ведь всегда веришь женщинам, да, су-лейтенант?
На что это он намекает? Он все же разговаривал с отцом? Или ему что-то наплели в полицейском управлении Марселя? Сидит, уткнувшись в бумажки и лишь раз на меня глазом сверкнул. Вот сейчас, когда про женщин сказал. Если что-то ему и известно, то совсем не время и не место…
Да. Я отвлекся. Биллинги я конечно запрошу. Мне и самому интересно стало.
Самое главное: лейтенант-колонель разрешил мне поискать Лоренце. Неофициально, конечно. Кейс «Жанна», как он выразился «слабо наполнен». Если мне удастся найти Лоренце, то многое может быть разъяснено. И пока у меня есть время до встречи с Вероник…
10.49. Там же.
Запрос на экспертизу биллингов четырех обитателей виллы «Палома» (включая временного – Виктора) отправлен. Обещают полный отчет через пару часов. Еще я связался с капитаном Риволаном. Ему в жандармерии сподручней выяснить, были ли отмечены на камерах слежения автомобили наших русских. И поскольку проверка по факту смерти проводится в рамках взаимодействия местной полиции и жандармерии и (главное) с моим шефом у него, видимо, хорошие отношения, Риволан живо откликнулся. Он обещал все выяснить и, если будут какие-то данные, прислать их вечером или, в крайнем случае – завтра. А с Риволаном можно сотрудничать. Это плюс – на будущее.
11. 33. Там же.
Состоялся телефонный разговор Виктором Agapkin. Он сказал, что первую согласную в его фамилии надо произносить пожестче: «g». «G»! Как «gaz» – очень русское слово. И как французское «gaffe».39
Хорошо. Это выяснили.
Я спросил как давно он прибыл во Францию. Он ответил, что прилетел в пятницу 5 сентября, рейсом аэрофлота, в 21.05. Его встретил Владимир Андрейчиков и привез к себе на Виллу, где Виктор оставил свою машину, улетая из Франции прошлый раз. Оттуда он уехал «к себе» в Прованс рано утром в понедельник.
Я попытался ему рассказать о теперешних событиях на вилле «Палома» и вокруг них. Он меня прервал, сказ, что знает в общих чертах. Ему звонила Ирина и все рассказала. Спросил, чем он может помочь.
Я ему сказал, что при выдаче документов о смерти нам не помешало бы провести еще одну процедуру опознания. Есть свидетельство Ирины. Мы могли бы привлечь к этому домоправительницу виллы «Палома», но она женщина пожилая, может и не захотеть, чтобы ее привлекали к делу о смерти, пусть и в качестве свидетеля. А он, пусть не родственник, но друг семьи…
Он опять ответил очень быстро, сказав, что, конечно же, явится на опознание, как только сможет.
Кстати, беседовали мы по-французски. Виктор говорил, конечно, с ужасным акцентом, но довольно бойко. В нескольких случаях он не мог подобрать необходимый оборот и заменял его английским. И только пару раз применил русские выражения, значение которых не мог передать ни на одном языке. Так что проблем с пониманием почти не возникло.
Я только однажды, опасаясь, что неправильно его понял, попросил объяснить это «как сможет». И тут выяснилось очень интересное обстоятельство. Оказывается, утром, во вторник, Виктор заснул за рулем, и, немного не доезжая до Арля, врезался в дерево. Два дня он провел в местной больнице. Врачи опасались возможных травм, связанных сотрясением мозга, но все обошлось. Больше всего пострадала рука: ее защемило, при выпадении подушки безопасности.
– Поэтому я еще не в Капдае, – так он сказал, поясняя, что давно должен был приехать, поддержать Ирину в ее горе. Но врачи просили его воздержаться от поездок еще один-два дня.
У меня появился прекрасный повод расспросить Виктора о событиях той ночи, когда пропал Владимир. Я напомнил Виктору, что приезжал на виллу «Палома» и мы с ним перемолвились парой слов. Мне показалось, что он даже обрадовался, что имеет дело со знакомым человеком. Для русских, как я понял, это вообще очень важно, вести дела со знакомыми людьми. У него даже голос стал как-то мягче. Исчезла напряженность, которая чувствовалась с первых минут разговора. Поменьше стало командирских интонаций.
Я постарался закрепить эту нашу случайную «дружбу» рассказав, что это именно я был при осмотре тел Жанны и Владимира, подвозил Ирину и разговаривал с ней на яхте. Мне кажется, я сумел расположить Виктора к себе. А потому я решил его спросить его о том, что же случилось той ночью, после того, как я покинул виллу.
Виктор не стал мяться и сказал прямо, что Владимира, «zaneslo», как это часто бывало, после двух трех бокалов.
(Примечание. Глагол «zanesti» многозначен. Я проверил, сейчас, по словарю. Есть такое значение: заносит, то есть засыпает со всех сторон. Чем заносит? Снегом, конечно. Это же русское слово. А с другой стороны, может быть и такое значение – окружить со всех сторон подарками. Причем, не кого-нибудь, а чиновника, от которого зависит важное для тебя решение. В общем, что есть что-то от круга, резкой смены направления. Поэтому, Владимиру, наверное, больше всего подходит выражение «заносить автомобиль». Это когда скользко на дороге и автомобиль, помимо воли водителя, начинает двигаться в сторону и как бы по кругу.)
Так я понял или не так, потом надо будет уточнить. Но Владимир той ночью заявил, что не может оставаться в доме, он хочет проехаться. У него, кстати «Mercedes-Benz SLS AMG» Rodster прошлого года. Так что если уж занесет, то занесет! Виктор, видя, в каком состоянии его друг, уговорил его проехаться на своей машине (BMV-4 Кабриолет), в качестве пассажира. Они выехали в сторону Монако и Владимир было задремал. Но ненадолго. Раскрыв глаза, как раз к тому времени, когда они въехали в Монте-Карло, он потребовал, чтобы Виктор отвез его в казино, но тому удалось отговорить друга. Они добрались до порта, где вышли поразмять ноги. Закурили. Владимир пил из захваченной с собой бутылки. Виктор, по его словам, отказался. Он хотел отвезти друга обратно на виллу. У них с Ириной было обговорено, что не позже вторника он будет в Арле, в совсем новом доме. И хотелось выехать с утра пораньше. Но с Владимиром справиться было трудно. Его все время тянул то в одну сторону, то в другую. Чуть не забрался на какую-то яхту. По канату. Потом, заявил, что будет плавать, прямо здесь в порту. И никак его нельзя было уговорить вернуться на виллу, к жене.
– Надоела мне она! – Вот что он повторил не один раз.
Я сейчас пытаюсь своими словами (исправляя неизбежные стилистические неточности и повторы) изложить то, что мне поведал мой собеседник. Картинка эта, мне лично, кажется несколько карикатурной. Владимир тут – совсем не владеющий собой человек, чрезвычайно напоминающий мистера Хайда.40 В романтической литературе XIX века такое, конечно встречается. Или в кино. Но в нашем мире и в наше время – не думаю. А думаю, что здесь многое преувеличено, хотя не знаю зачем. Ходить по канату? Купаться в порту? В одежде?
Но я отвлекся. Выводы делать рано, рассказ еще не завершен.
Виктор сообщил, что ему с трудом удалось уговорить Владимира отправиться из порта Монако в порт Капдая. Он доставил Владимира на его собственную яхту, помог раздеться и уложил в постель в одной из кают.
Я спросил, не давал ли он тому снотворное.
– Я – нет, – быстро ответил он, – Но, теперь, когда Вы меня спросили…
И дальше он сказал, что в прежние времена, Жанна иногда, чтобы утихомирить мужа, выпившего чересчур много, подсыпала ему в бокал снотворное. Владимир и сам его принимал, время от времени. И его запас был на вилле. И вот эта история, с тем, что Владимир сначала заснул в машине, а потом быстро проснулся, наводит на мысль, что Жанна могла подсыпать снотворное. Но, видимо, доза была слишком мала для человека таких качеств.
(Nota dene: посмотреть в словаре русских идиом выражения: «v tihuiu» и «obormot»).
В завершение разговора, Виктор сказал, что постарается приехать в Капдай в воскресенье. А в понедельник он сможет поучаствовать в повторной процедуре опознания и поможет Ирине пройти через все формальности получения свидетельств о смерти.
11.48. Там же.
Опаздываю! Мне же надо быть «Старбаксе», в Монако! Встреча с Вероник. Улетаю. Только бы мой красный «Peugeorrary» завелся сразу.
12. 06. Монте-Карло. Улица Кафе Старбакс.
Опоздал на пять минут. Хорошо, что Вероник позвонила и сказала, что опоздает на пятнадцать. Заказал кофе. Жду.
12.41. Там же.
Это был не Высоцкий! Я описал Вероник ужасный голос, звучавший на вилле «Палома» в ночь на вторник. Она сказала, что это, скорее всего, современный российский шансонье. Она назвала его имя, но я точно не разобрал: то ли Lyapsе то ли Lupsе. Ее быструю речь, на смеси французского и английского, я понимал хорошо, но вот с русскими словами – беда. Все гласные звучат как один звук. Вероник, говорит, что это выговор такой особый: «Maskavsky».
