Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион
— Героические люди в белых халатах, — пояснил я, — сделали для этого все возможное и невозможное. Так что при случае передайте мою огромную благодарность старшему и младшему медицинскому персоналу вашей прекрасной больницы. Особенно младшему, — вспомнил я милосердную попку Аллы. — А еще, наверное, та женщина малость промахнулась.
— Женщина?! — удивился майор. — Что за женщина?
Я укоризненно покачал головой:
— Пришли бы в палату, расспросили как человек… Да-а, должен признать, что такое высокодуховное понятие, как гостеприимство, в вашем милом городе обрело несколько извращенные формы. Интересно, у вас всех встречают так, по полной программе, или же мне повезло больше, чем остальным?
— А сами-то откуда? — хмуро полюбопытствовал Мошкин.
Я сказал, откуда, и он презрительно фыркнул:
— Только не заливайте, что у вас там все разгуливают в хламидах и с арфами!
— В хитонах, — поправил я.
— Какая разница! Вот и сидели бы дома да не впутывались в сомнительные истории. — По-моему, он обиделся.
Однако я, по-моему, тоже обиделся.
— Господин майор, — с нескрываемым чувством собственного достоинства проговорил я. — Я же не на полевые стрельбы ехал. Я только хотел…
Он устало кивнул:
— Да-да, это мы уже слышали, повидать старого друга. — И неожиданно опять сменил тему: — А вы хорошо запомнили, как выглядела та женщина?
— Какая именно? — не сразу врубился я.
— Ну, которая вам врезала.
— А, эта… Трудно сказать, я успел увидеть лишь ее ноги. — Покосился на Маргариту. — Ноги были весьма приличные.
— Ничего не попишешь, — осклабился майор. — Очень вы наблюдательный!
— Погодите! — Я с пафосом хлопнул себя по коленке. — На ней было короткое и легкое, почти прозрачное платье!
Он насупился:
— Час от часу не легче! Ноги-то никуда не денешь, а платье снял и выкинул, да и мало ли на свете подобных платьев. — С сомнением покачал головой. — Но почему, почему, если вы практически ни шиша не видели, то тем не менее утверждаете, что именно эта полумифическая женщина с "приличными" ногами послужила причиной вашего несчастья?
Нет, он был, ей-богу, великолепен!
— Да вы, майор, мистик, — вкрадчиво проворковал я. — А вот, к примеру, ежели бы вы сейчас в мгновенье ока вылетели из машины, простите, кверху задом, то что, на ваш взгляд, послужило бы причиной такого ужасного несчастья?
(Как видите, я начал хамить. Потому что, во-первых, он не шибко мне нравился. А во-вторых, я начал хамить, поскольку на меня у него ничего не было и быть не могло. Ну а в-третьих, я знал, что, в отличие от подавляющего большинства прочих честных граждан, мне это элементарно сойдет с рук. И, похоже, майор это знал тоже. А я знал, что он знает, что я знаю, что это знает он. В общем, все всё поняли.)
Мсье Мошкин выключил диктофон и еще с полминуты побуравил нас с Маргаритой Владимировной своим жутко проницательным взглядом. Потом посопел и сказал:
— Хорошо, можете ехать. Да, а где вы остановились? — Вопрос, разумеется, мне.
— У меня! — звонко ответила Маргарита, и мы оба с удивлением уставились на нее. Я — потому, что ни разу еще не слышал, чтобы она изъяснялась таким вот девчачьим тоном. В голове же бравого сыщика забрезжила, похоже, новая идея: любовник приезжает к любовнице, они убивают мужа, а потом…
— Э-э-э, майор, — укоризненно покачал головой я. — Кажись, вас понесло не туда. Рекомендую справиться в больнице о дне и времени суток моей выписки.
— Ладно-ладно, — буркнул он, — как-нибудь без подсказчиков. — И добавил: — Не советую пока никуда уезжать. Да, не исключено, что вас вызовут подписать эти вот показания. — Он похлопал рукой по карману с диктофоном.
— Конечно, — почтительно кивнул я, — обязательно.
— До свидания. — Он вылез из машины, и мы ответили:
— До свидания. Заводите, — предложил я своей напарнице, а майор Мошкин тем временем не спеша возвращался к покинутым было им подчиненным, выражая всем своим важным и натруженным обликом самую исконную и глубинную суть характера человека, которому, в отличие от некоторых, еще работать, работать и работать.
Глава пятнадцатая
А мы поехали обратно, и снова мелькали дома и домишки — только теперь уже с правой стороны дороги. А слева так же, как и пару часов назад, сверкало и искрилось синее море, зовя и, простите за штамп, маня в свои свежие пучины мой разгоряченный жарким солнечным днем организм.
И в какой-то момент я не выдержал. Увидев впереди ответвляющуюся от главного шоссе пыльную полоску грунтовки, поворачивающей вниз к морю, я взмолился:
— Давайте свернем, а? Еще пять минут — и мне конец, можно будет помещать в гербарий как какой-нибудь засохший папоротник! Или превращусь в мумию. Выбирайте сами — который вариант вам больше нравится?
Маргарита удивленно посмотрела на меня — занятая собственными мыслями, она не сразу поняла, про что речь.
— Это вы о чем? — недоуменно проговорила она, и я судорожно показал рукой на воду:
— Да вот об этом самом, о чем же еще! Конечно, вам, закаленным туземцам, любая жара по плечу, но мне уже, ей-ей, приходит каюк.
— Хотите искупаться?
Я бессильно уронил голову:
— Хочу, Маргарита Владимировна, и прямо сейчас, иначе будет поздно. И кстати, вон там, внизу, очень укромное и романтичное местечко — камни как скалы, и бухточка как залив, и непуганные чайки кругом. Сворачивайте, Маргарита Владимировна, сворачивайте!
Она сжалилась надо мной и замедлила скорость. Переваливаясь с бока на бок, "Мазда" осторожно поползла вниз и влево, а потом — вправо, спускаясь в небольшую, почти не заметную с шоссе долину, прибрежная часть которой была щедро усыпана мелкими и крупными, в два моих роста, валунами. Впрочем, для подхода к воде места было предостаточно.
Маргарита остановилась возле одного из буйных кустов, коими там и сям поросла каменистая, пополам с галькой, почва, и выключила мотор.
— Прошу, — сказала она. — Охлаждайтесь.
Я выпрыгнул на волю как радостный молодой козлик и поскакал к воде, успев, однако, галантно проблеять на скаку:
— А вы-ы-ы?
Она захлопнула дверцу машины и, приблизившись ко мне, уже стаскивающему правый носок, аккуратно присела рядом, подобрав под себя длинные, но не слишком загорелые ноги.
Героически борясь теперь уже с левым носком, я совершенно гуманно и целиком и полностью бескорыстно поинтересовался:
— Неужто не будете?
Она покачала головой:
— Не захватила купальник.
— Это заметно, — деликатно кивнул я носом в сторону ее полупрозрачной белоснежной блузки и добавил: — Я, между прочим, тоже. Ну и что? В этакую-то жару! Господи, Рита, отбросьте глупые условности… О! — хлопнул я себя по лбу. — Пардон, но только сейчас дошло — вы не умеете плавать? Ну поплещитесь немножко у бережка, вон за теми валунами.
Глаза Маргариты сверкнули. Не так чтобы очень уж сердито, но — сверкнули.
— Я умею плавать, — медленно и четко выговорила она. — Просто…
— Чёрт! — картинно всплеснул я могучими руками, переходя к снятию штанов. — Не обижайтесь, пожалуйста, но как же я сразу не догадался: вы небось вообразили, будто я собрался нарочно за вами подглядывать?
— Конечно, а разве нет?
— Конечно, нет. Нарочно — ни в коем разе.
— А нечаянно?
Я вздохнул как бурлак:
— От нечаянных случайностей, как и случайных нечаянностей, дорогая Рита, никто не застрахован. Клянусь, что не забьюсь в судорогах, не ослепну и не утону, если вас беспокоит именно это.
— Если бы только это, — снова покачала она головой и вдруг резко встала: — Отвернитесь!
— Чего? — вроде как не понял я.
— Ничего! Ныряйте, а я уж здесь, у бережка.
— Понял! — сказал я и смело шагнул в море. Потом, правда, оглянулся. — Но…
— Никаких "но", — сурово произнесла Маргарита. — И не вздумайте обернуться еще раз. — Однако, по-моему, она и сама не придавала серьезного значения суровости своего тона. А может быть, и придавала — кто их, женщин, разберет, верно?
— Хорошо, — пообещал я. — Стопроцентной гарантии дать, разумеется, не могу, но девяносто девять, кажется, потяну.
— Ныряйте, ныряйте, — повторила она, начиная медленно расстегивать пуговицы блузки, и я врезался в воду как торпеда.
Первые метров десять я проплыл под водой с закрытыми глазами, потом открыл их, но особого удовольствия при этом не получил. Есть люди, и многие мои знакомые в том числе, которые утверждают, что отлично видят в воде без маски. Однако себя я отнести к этим счастливчикам, увы, не мог. И сколько ни пыжился, сколько ни тренировался с самого детства — бесполезно: в воде, даже такой прозрачной, как морская, вся окружающая флора и фауна, а также камни и прочее всегда выглядело для меня в лучшем случае разноцветными пятнами. А потому никогда в жизни ни рыбу, ни раков, ни крабов, ни людей без маски я под водой не ловил.
