Светлана Алешина - Акула пера
Сказать, что Александр Михайлович растерялся, было бы слишком неточно. У него самого появилось на лице что-то вроде ожога: бесформенные красные пятна и одновременно бледные губы — он выглядел просто ужасно.
— Нет, он мне не попадался, — сказал Александр Михайлович деревянным хриплым голосом, глядя на меня остекленевшими глазами.
— Вам повезло, — сказала я. — Тогда у меня больше нет вопросов. Можете идти к больному, а то как бы опять чего не случилось… внезапно!
Я повернулась и направилась к выходу. Трофимов не шелохнулся. Он, как столб, стоял посреди коридора и с ужасом смотрел мне вслед. Я физически ощущала этот леденящий безграничный ужас, который исходил от несчастного доктора, и, надо сказать, это было отвратительное чувство.
Разумеется, я не собиралась ограничиваться теми сведениями, которыми пичкал меня романтический доктор, — слишком многое он умалчивал. Вот когда я вспомнила скептические интонации в голосе Виктора, рассуждающего о сговорчивости Александра Михайловича. Теперь я и сама разделяла те же чувства.
Когда просила я, Трофимов охотно шел мне навстречу. Но стоило кому-то попросить его более убедительно, как доктор тут же забыл о моем существовании. Он начал прятаться, врать и ссылаться на классиков. А самое страшное: я вовсе не исключала и того, что о смерти Самойловой с ним тоже кто-то договорился. Да, собственно, не стоило и гадать — кто. Все было написано у доктора на лице, когда я упомянула о человеке в коричневом костюме.
Конечно, выражение лица к делу не пришьешь, но рано или поздно Трофимову придется заговорить, и тогда ему придется пожалеть о своей сговорчивости. Это будут такие минуты в его жизни, каких не пожелаешь и врагу.
Мне без труда удалось выяснить, что в самой медсанчасти морга не имеется и покойников отправляют в морг второй городской больницы. Я немедленно поехала туда. Вступать в дискуссию с патологоанатомами я не собиралась. Наверняка ни у кого из них не было желания посвящать меня в свои маленькие тайны. Меня интересовала личность загадочной племянницы, которая так удачно возникла из небытия в самый нужный момент. Раз уж она вознамерилась хоронить свою тетушку, в морге она должна была появиться.
Поэтому расспросы свои я адресовала тем работникам этого мрачного заведения, которые оказались наиболее доступны.
Они стояли на крыльце морга, когда я остановила машину. Двое мужиков неопределенного возраста курили «Приму» и без особого интереса посматривали по сторонам. На одном был медицинский халат, уже потерявший право называться белым, а на другом — клеенчатый фартук, надетый поверх какой-то грязной пижамы.
Я вышла из машины и поздоровалась. Мужики ответили неохотно, словно это как-то унижало их достоинство. Меня это мало смутило, и я, как бы случайно достав из сумочки кошелек, спросила:
— В морге работаете?
Взгляды курильщиков разом сосредоточились на кошельке, а тот, что был в халате, проговорил внезапно потеплевшим голосом:
— Требуется чего-нибудь?
— Обязательно! — подтвердила я, доставая из кошелька пятидесятирублевую купюру. — Покойницу тут к вам привозили из медсанчасти аккумуляторного завода. Самойлова ее фамилия, — с этими словами я опустила купюру в карман грязного халата.
— А к нам всех везут, — подтвердил второй, глядя с некоторым разочарованием на свой фартук, в котором не было карманов. — Будь ты хоть с завода, хоть с пашни. Одна дорога — к нам!
— Это я понимаю, — кивнула я. — Но меня интересует конкретно Самойлова.
Мужик в халате обнадеживающе улыбнулся.
— Конкретно подтверждаю — у нас она. Не беспокойтесь, барышня. У нас никто не пропадает.
— Так ее еще не забрали? — удивилась я.
— Можно сказать и так, — согласился носитель фартука. — Всему, как говорится, свой черед.
— А мне объяснили, что племянница собиралась ее хоронить, — сказала я. — Выходит, это не так?
— Правильно вам объяснили, барышня, — ласково сказал мужик в халате. — Все по закону. Была здесь такая, документы все выправила, заплатила все как полагается… Человек из фирмы тоже приходил… Фирма хоронить будет — то ли «Арест», то ли «Гефест», сейчас не вспомню…
— Не, это ты, Иваныч, в заблуждение вводишь! — с легкой укоризной возразил его напарник. — «Погост» фирма называется, по-церковному.
— Верно, «Погост»! — обрадовался Иваныч. — Всегда у меня эти фирмы в голове путаются… Степаныч точно сказал — «Погост»!
— А что же племянница не забрала покойницу, раз обо всем договорилась? — спросила я. — Неужели прямо от вас на кладбище повезут?
— Это от нас не зависит, — в один голос заявили мужики. — Такой, значит, уговор был.
После чего Степаныч пояснил:
— Она, видишь, племянница не местная вроде. А у покойницы то ли ключи от квартиры потеряли, то ли еще что… Так что прямо от нас и повезут — в последний, как говорится, путь!
— Тогда еще вопрос, — сказала я. — На какое время назначен вынос?
— На десять договорились, — солидно сказал Иваныч. — А вы, барышня, желаете присутствовать? Знали покойницу-то?
— Знала, — подтвердила я. — Не сказать, чтобы особенно близко, но все-таки. А вот с племянницей незнакома. Не знаю, как она отнесется, если я на кладбище появлюсь… Может, не понравится ей?
— А что же тут не понравится? — авторитетно сказал Степаныч. — Покойника проводить — это дело божеское. Каждый может участвовать, тут возражений быть не может!
— Так-то оно так, а все-таки мне неловко, — сказала я, — лучше уж я присмотрюсь сначала. Она как вообще — племянница-то?
— Женщина положительная, видная, — задумчиво проговорил Иваныч, — за все платит, не торгуется. Лишнего слова не скажет, деловая.
— Старая она? — спросила я.
— Почему старая? — удивился Степаныч. — Вполне молодая. Лет тридцать примерно. Но без кольца — холостая, значит. Все дела сама делает.
— А выглядит она как? — поинтересовалась я.
— Хорошо выглядит, — серьезно сказал Иваныч. — Полненькая, волос рыжий, голос звонкий такой, сердитый, как, скажем, у старшего бухгалтера… Самостоятельная, одним словом, женщина, — одобрительно закончил он.
Итак, я узнала все, что мне было нужно. Правда, некоторые сомнения возникли у меня относительно утверждения, что племянница не местная. Но проверить это я пока никак не могла. Нужно было сначала хотя бы увидеть племянницу. Кажется, такой шанс появлялся у меня завтра.
Поблагодарив мужиков за информацию, я направилась к машине. Они радушно кивнули мне на прощание и прокричали с крыльца:
— Ежели чего надо будет — сразу к нам! Милости просим!
Глава 11
— У меня из головы не выходит наш милейший Александр Михайлович! — пожаловалась я. — Не могу до конца поверить, что он мог решиться отправить на тот свет пациентку. Может быть, действительно тромб? Как ты думаешь, Виктор?
— Вскрытие покажет, — пробурчал Виктор.
Наша машина была припаркована напротив ворот второй горбольницы. Если покойницу действительно собирались взять сегодня из морга, это скорбное мероприятие никак не могло пройти мимо нас.
Учитывая характер сегодняшней поездки, мы выбрали машину Виктора: на черной нам казалось удобнее участвовать в похоронах. К больнице мы подъехали на час раньше, чтобы исключить возможные случайности.
— Вскрытие! — отозвалась я. — В том-то и штука. Когда теперь оно состоится? И состоится ли вообще? Сейчас тело предадут земле, и без постановления прокураторы до него уже не добраться.
Виктор пожал плечами. Как обычно, он не был расположен впустую молоть языком. Меня же съедало внутреннее беспокойство, и, чтобы как-то от него избавиться, я болтала, не переставая.
— Как ты был прав насчет докторской сговорчивости! — опять начала я. — Теперь я почти уверена, что он встречался с тем разбойником и пошел у него на поводу. Как это выглядело конкретно, интересно? Наверняка, когда бандит понял, что за ним следят, он первым делом решил избавиться от сообщницы. В ту ночь он прямым ходом направился в больницу, понимаешь? Александр Михайлович как раз дежурил. В ту ночь они и решили судьбу Самойловой. Если бы знать заранее, что доктор может решиться на такое…
— Заранее все знал только Нострадамус, — заметил Виктор, пытаясь перевести разговор в шутливое русло.
Но мне не хватало его выдержки и невозмутимости. Просто сидеть и ждать было выше моих сил.
— А как ты думаешь, этот бандит может объявиться на похоронах? — спросила я. — Вообще-то это ему совсем ни к чему, но вдруг? Это было бы очень некстати. Он наверняка нас узнает и насторожится.
— Наверняка, — подтвердил Виктор.
— Поэтому нам нужно быть предельно бдительными, — заявила я. — Иначе он вообще заляжет на дно, и пиши пропало. Но интересно, если племянница настоящая, то почему она не воспользовалась квартирой покойницы? Все-таки не по-человечески получается. Конечно, вряд ли многие захотели бы проститься с Татьяной Михайловной, но все-таки… Я понимаю, что этот тип не хочет светиться больше на Садовой, но почему он не отдал ключи племяннице? Ведь они наверняка между собой связаны — я имею в виду не ключи, а бандита и племянницу…
