Ольга Хмельницкая - Няня для принцессы
– Муж вышел на охоту с дробовиком и, стреляя, кричал «так не доставайся же ты никому»?
– Не совсем так. Девушка полностью попала под влияние своего молодого любовника, который хотел денег. Она тайком отдавала ему часть заработанного, дарила ему подарки, и наконец, когда у нее не оказалось для него денег, продала серьги, которые подарил ей муж. Это стало для несчастного отца семейства последней каплей. Он не стал бить жене лицо, не стал выяснять отношения с изменницей, а обратился в суд и лишил ее всего. Отсудил дом, детей, оставил ее ни с чем. Сейчас она бомжиха и алкоголичка. Жизнь закончена. Ходит утром и просит десятку на опохмел. Ее бывший друг сердца с ней и разговаривать не хочет, говорит: «Уйди, мразь, от тебя воняет». Вот как бывает.
– Трагическая история, – кивнул следователь, – но все объяснимо. Девушка влюбилась и предала своих близких. Расплата была суровой. Предательству нет оправдания.
Он посмотрел на тело Чудникова.
– Но сейчас, я думаю, дело в другом, – сказал следователь, – у меня большой опыт в раскрытии разных дел, и я знаю, о чем говорю. Тут пахнет деньгами.
– У тебя чисто мужской, сухой и логичный подход, – не согласилась Елена Варфоломеевна. – Я специально рассказала тебе историю про девушку, которая стала бомжем, чтобы пояснить, что для женщины чувства значат очень много. Все могло быть так: Нинель Петровна очень страдала от неверности мужчин. Она была склонна все контролировать, держать мужей на коротком поводке, проверять, где они и чем занимаются, и мужчины начинали изменять. Так всегда бывает.
– Ну, допустим, – кивнул следователь.
– Нинель Петровна, как человек, который за что боролся, на то и напоролся, начинала усиливать контроль и ужасно страдать. У нее была нездоровая тактика, неправильная, провальная, Нинель Петровна это чувствовала, но не понимала, что делает не так, и у нее постепенно расшатывались нервы.
– Вы же говорите, она выглядела уверенной в себе женщиной.
– Да. Но пусть это вас не вводит в заблуждение, далеко не у всех людей их чувства написаны на лице.
– Согласен.
– Она страдала и не видела выхода, – сказала Елена Варфоломеевна. – Ревность терзала ее, ревность и невозможность ничего изменить. Тот факт, что любовные неудачи в ее жизни повторялись, не заставил ее сделать вывод, что она делает что-то не так. Возможно, она решила, что это ее карма, и ничего не сделаешь, счастья все равно никогда не будет. Нинель Петровна выпила яд, специально на людях, на свадьбе, чтобы не делать это в одиночестве на кухне, ибо в одиночестве это стократ страшнее и тяжелее.
– Все же женщины такие романтические создания, – произнес следователь. – Скажи еще, что Нинель Петровна выпила яд и умерла, а ее мужа замучило чувство вины. Маша бегала к нему, они занимались ночью сексом, а перед глазами у него стояло привидение. Да уж, – вздохнул он. – Это действительно ужасно.
– Призрак умершей жены, – продолжила няня, – с укоряющим взглядом. И вот Федор Чудников полез в холодильник, взял остатки яда и выпил их. Чтобы не мучиться совестью.
Следователь посмотрел на Елену Варфоломеевну с мягким снисхождением.
– Это только ваше предположение, как женщины и как психолога, – сказал он. – У меня другое видение.
Он прошел в кухню.
– Его отравили, так же, как и Нинель Петровну, – сказал следователь, останавливаясь на пороге. – И я готов поставить сто против одного, что яд покойнику принесла Маша.
Елена Варфоломеевна прошла за следователем и тоже остановилась на пороге кухни.
– Маша не выглядит убийцей, – проговорила няня. – Я… хорошо чувствую людей.
– Она приходила ночью. Она могла вылить яд в… в банку соленых огурцов? В чайник? В сахарницу? Полить котлеты? Да куда угодно. Бабульки видели ее. Никогда не надо недооценивать бабулек, им нечем заняться, кроме как шнырять везде.
– Зачем Маша это сделала? – спросила Елена Варфоломеевна. – У нее не просматривается мотив.
– Вот именно, что не просматривается, – поднял брови следователь. – Но это не факт, что его нет, этого мотива.
На лестничной площадке зашумели и затопали, дверь распахнулась, на пороге стояла бригада криминалистов.
Принцесса шла по лесу, сгибаясь под тяжестью огнемета. Лес был сырым, темные ели тянулись к солнцу. Кто-то подергал ее за плечо. Девушка обернулась. Никого. Она в задумчивости погладила плечо, а потом сообразила, что это кто-то тронул ее за плечи в реальном мире. Катя остановила игру, сняла наушники с трехмерными очками и повернулась.
– Что ты делаешь? – спросил у нее Миша. – Куда идешь? И где ты взяла огнемет?
Катя вздохнула.
– Ну, смотри, – сказала она, хлебнув холодного кофе и откусив кусок слойки с кремом, – сама донесение я не доставлю, мы только треть пути прошли.
– Чуть меньше половины, – уточнил Миша.
– То есть еще идти и идти. Сама я не дойду, защищать меня некому. Остается идти в гору и пытаться тебя спасти из клетки зомби.
– Шансов ноль и в первом, и во втором случае. Где медузы?
– Не знаю, – призналась Катя. – Но медузы же не бойцы, они и так нам здорово помогли. Медуза же с тобой шел за бабушкой исключительно. У них какие-то свои задачи. Я не знаю, где они сейчас.
– Какие у них задачи?
– Не знаю, говорю, не интересовалась.
– Я тоже, – сказал Миша. – Можно позвонить им и попросить помочь тебе. В жизни же они нам с бабушкой помогали, прятали поначалу в своей квартире, сразу после свадьбы.
– Не надо их дергать. У них могут быть свои задачи, не менее важные, чем наши, – произнесла Катя. – Я дойду. Сама. До горы и с огнеметом.
– Не забывай, у тебя важное донесение. Ты часть системы, от тебя много зависит. Возможно, донесение… про Япет. Возможно, оно изменит ход игры. Возможно, тебе не нужно меня спасать и нужно сосредоточиться на доставке сообщения, списав меня в утиль.
Катя молча смотрела на него.
– Ты точно не знаешь донесения? – спросил Миша. – О чем там?
– Знаю, – сказала Катя после небольшой паузы. – Знаю, Миша. Но не понимаю смысла того, что я должна передать. Это набор цифр, я заучила его наизусть. Четырнадцать, шестьдесят пять, двадцать один, девяноста два, девять. Второе число – двадцать три, шестнадцать, девяносто три, тридцать шесть, тридцать один. Последнее – тридцать три, семнадцать, шестьдесят два, ноль один.
– Шифр, – кивнул Миша.
– Да.
Он записал цифры.
– В общем, – произнесла Катя, – если принцессу убьют, ты сможешь передать информацию самостоятельно, без меня.
– Кроки поймали, – сказал Миша. – Он в камере, стальной. В горе. И его сторожит целый батальон. Я ничего не могу пока сделать. Я не могу передать донесение. И ты не можешь.
– Они хотят продать порошок из твоих костей, Кроки?
– Ага.
Катя надела наушники и трехмерные очки. Пальцы легли на мышь и клавиатуру.
– Кстати, – проговорила она прежде, чем погрузиться в игру, – я там кое-что поняла, когда лезла наверх по колодцу, что-то важное. И забыла. Представляешь?
– Бывает, – сказал Миша. – Держись, дорогая. И… спасибо тебе за предложение спасти меня из темницы.
Он наклонился, поцеловал Катю в шею, потом пошел к своему компьютеру.
Квартиру Чудниковых стражи порядка обыскивали сантиметр за сантиметром. Столы, шкафы, полки, диванные подушки, ковры, все поднималось, открывалось, изучалось.
– Мы что-то найдем, я не сомневаюсь, – говорил следователь.
Квартира Маши была опечатана, там дежурил опер. Елена Варфоломеевна стояла у окна и думала.
– Возможно, разгадка близка, – шепнул ей следователь. – Наверняка у Маши есть какой-то финансовый мотив. Например, у Нинель Петровны была коллекция драгоценностей, ну как у покойной певицы Людмилы Зыкиной, у которой была коллекция бриллиантов. Все же посмотрим правде в глаза – убить их, кроме Маши, было некому.
– И Маша из-за каких-то там бриллиантов убила любимого мужчину? – спросила няня. – Ну уж нет. У нее вся квартира в сердечках, для этой девушки любовь – главное в жизни. Она может страдать из-за любви, приносить себя в жертву, ломать свою жизнь, но убивать объект страсти – это вряд ли.
– А Нинель Петровну Маша убить могла? Ну, чтобы освободить Федора Чудникова?
– Маша не могла убить Нинель Петровну, так как нашей Маши Кукевич не было на свадьбе.
– То есть Маша белая и пушистая и никого не убивала? – поднял бровь следователь.
– Маши не было среди гостей на свадьбе, – повторила Елена Варфоломеевна, – она не могла убить тамаду. Но я бы на вашем месте проработала всех, кто был на свадьбе, убийца – среди них, определенно. Если, конечно, принять за версию, что это именно убийство, а не самоубийство.
– Всех проработали, – сказал следователь, – всех, кто был в списках приглашенных. Но свадьбы тем и отличаются, что родственникам жениха всегда можно сказать, что ты со стороны невесты, а родственникам невесты, что ты – со стороны жениха. Так что на свадьбу кто угодно может прийти. К тому же там обычно все навеселе, и трудно потом получить вменяемые показания.
