Валерия Леман - Проклятие Стравинского
Между тем время поджимало – мне давно пора было находиться в кабинете комиссара. Я ободряюще похлопал Жака по плечу, произнес пару любезных банальностей, и мы наконец-то простились. Лишь когда я подошел к дверям участка и взялся за ручку, до меня вдруг дошел очевидный факт: а ведь на руках Жака были кожаные перчатки – точно такие, какие натягивал в моем сне малыш Пьер.
Глава 19. Зеленые отпечатки
Комиссар Криссуа точно к моему прибытию зарядил новую порцию кофе в кофемашину. Кивнув в ответ на мое приветствие, он любезно предложил присаживаться и чувствовать себя как дома.
Я сам начал беседу.
– Комиссар, для начала мне хотелось бы убедиться, что все благополучно: вчерашний вечер завершился спокойно, все живы и здоровы?..
Он только усмехнулся.
– Разумеется. Ведь вы с подругой не отправились на свой традиционный променад под луной.
– Неплохая шутка! – оценил я юмор полицейского. – Зачем в таком случае вам потребовалось вызвать меня с утра пораньше – в качестве переводчика в переговорах с полицией России?
Комиссар с удивлением взглянул на меня.
– Полагаю, вы встретили при входе уважаемого Жака Мюре, и он сообщил вам эту новость? Но нет, спешу вас успокоить: коллеги из России не вмешиваются в наше следствие, они лишь просили держать их в курсе. Все наше «общение» происходит через консула России в Женеве.
Он потер руки и уселся за свой стол.
– Вас, мсье Муар, я вызвал по нескольким причинам. И первая из них весьма деликатная: я хотел уточнить, что бы вы могли сказать о половой ориентации покойного Савелия Уткина?
Попытайтесь представить себя на моем месте. Столь неожиданный вопрос комиссара заставил меня криво усмехнуться.
– Ну, тут долго думать не нужно, комиссар. – Я для приличия кашлянул. – Было видно невооруженным взглядом, что Савелий – нетрадиционной ориентации. Попросту сказать – голубой. Но почему вы меня об этом спрашиваете?
Комиссар неторопливо поднялся, взял чашку свежесваренного кофе и поставил передо мной.
– Угощайтесь. А спрашиваю я для того, чтобы убедиться в своих догадках. Дело в том, что судмедэксперт предоставил нам свой отчет, из которого следует, что, во-первых, парень умер совершенно естественной смертью – ни следа какой-либо отравы, наркотического вещества или чего-то еще! Как и предупреждал нас анонимщик, изобретение доктора Плиса тем и опасно, что не оставляет никаких следов, кроме, разумеется, чисто внешних. Но это что касается смерти. А вот факт номер два: за несколько часов до смерти Савелий Уткин имел половой контакт – то есть, вы понимаете, что я имею в виду? – половой контакт нетрадиционной ориентации и достаточно грубый. Возможно, что парня попросту изнасиловали.
Едва услышав последнюю фразу, я тут же увидел перед собой несчастного Жака Мюре. Итак, наш славный Жак пристроил Савелия ночевать в балетной студии, даже принес пару пледов из собственного дома. А взамен, скорее всего, потребовал, как говорится, «большой, и не очень чистой» любви. Так вот почему он едва не плакал, пожимая мне руку! Парень испугался за свою безупречную репутацию.
Между тем комиссар, наблюдая за моей реакцией, вновь кивнул, вальяжно откинувшись на спинку кресла.
– В любом случае, раз Савелий имел нетрадиционную ориентацию, стало быть, все это не было для него… совсем уж неожиданным. – Он кивнул. – Переходим к следующему вопросу. Как вы, мсье Муар, отнесетесь к тому, чтобы оставить полиции Монтре ваши отпечатки пальцев? Где, кстати, ваша подруга мадам Дижон? Ей также следует пройти эту процедуру.
А вот это было нечто новенькое – после выяснения половой ориентации первого трупа, через день после обнаружения второго полиция вдруг решила снять отпечатки пальцев у нас с Соней!
– Очень интересно. – Я скрестил руки на груди. – Разумеется, я готов оставить вам свои отпечатки, без проблем. И все-таки меня мучает любопытство: к чему бы это? Неужели убийца умудрился оставить отпечатки пальцев на шприце, который валялся рядом с трупом Алекса?
Комиссар покачал головой.
– Разумеется, шприц абсолютно чист – ни единого отпечатка, – хмыкнул он. – И все-таки один еле различимый отпечаток пальца судмедэксперт обнаружил… на манжете рубахи Савелия Уткина, а также крошечное пятнышко на запястье руки.
Он смотрел на меня, слегка прищурившись. Боюсь, в тот самый момент я выглядел не слишком мудрым парнем.
– Позвольте, – я постарался быстро взять себя в руки, – первый раз слышу про отпечатки пальцев на ткани или на человеческом теле. То есть… Не хотите ли вы сказать, что это были цветные отпечатки – краска или грифель?
Комиссар с довольным видом кивнул.
– Совершенно точно: зеленое пятно на запястье и довольно четкий отпечаток большого пальца того же цвета на манжете – скорее всего палец был испачкан обыкновенным фломастером. Хочу отметить, что, вполне возможно, отпечаток не имеет отношения к убийству, ведь убийца оба раза мог действовать в перчатках. И все-таки необходимо проверить все. Мы только что сняли отпечатки у Жака Мюре – результат отрицательный. Теперь ваша очередь.
– Без проблем! – Я допил свой кофе и бодро кивнул. – Благодарю за кофе. Я готов. Берите мои отпечатки. Я позвоню Соне – сегодня она вернется из Версуа и также оставит вам свои.
Пятнадцать минут, и процедура была завершена. Я тут же, в присутствии комиссара, отзвонился Соне, бодро приказав ей немедленно садиться в поезд для явки в полицию Монтре.
Соня ответила мне с искренним любопытством:
– Неужели еще кого-нибудь отправили на небеса, и я это пропустила?!
Я сурово нахмурился.
– Отнюдь, дорогая! Как тут могли кого-нибудь пришить, раз ты находилась у тетушки в Версуа? Все тихо и мирно, а комиссар просто интересуется твоими отпечатками пальцев. Увы, милая, спешу сообщить, что ты, похоже, прокололась: на первой жертве умудрилась оставить свои красочные отпечатки – в зеленоватых оттенках полотен выставки «Весна священная». Теперь тебя с нетерпением ожидают в полиции Монтре – и как можно быстрее!
На этом я дал отбой, подмигнул усмехнувшемуся комиссару и отправился в город. В моих планах было поскорее отыскать Жака Мюре, чтобы, в свою очередь, после полиции мягко, но решительно допросить по части нечистой любви к «грязному протеже» Савелию. На всякий пожарный.
Глава 20. Сочинения Питера Пуле
Естественно, когда я вышел из полиции и огляделся, нигде вокруг и близко не просматривался никакой Жак Мюре. Очевидно, после не совсем приятного допроса парень рванул домой либо куда-нибудь в город. Интересно, куда?
Пару минут поразмышляв, я пришел к выводу, что самое разумное – направиться в район хореографической студии на набережной, где ночевал покойный Савелий. Признаться, я и сам не знал, чего хотел от бедняги Жака. Просто где-то в глубине души у меня возникали смутные подозрения и тревожные вопросы.
Да, анализ отпечатков Жака Мюре дал отрицательный результат, но комиссар сам отметил, что оба зеленых следа на руке Савелия могут не иметь никакого отношения к убийству – быть может, Савелий просто перепачкался, раздавая автографы за час до своей смерти. Между тем мне не давал покоя мой сон: Пьер среди рассыпанных на полу фломастеров; Пьер, натягивающий точно такие же перчатки, которые были на руках Жака… Жак Мюре – чем не убийца? К тому же, оказывается, он был также знаком с доктором Плисом…
Несколько минут – и я был в нужном месте, устроившись на открытой террасе кафе прямо напротив хореографической студии «Олимп». Весьма кстати ощутив чувство голода и припомнив о своем решении ознакомиться с утренним выпуском газеты «Утро», я заказал плотный завтрак из омлета с ветчиной, а пока что позаимствовал с соседнего столика оный выпуск.
Статью своего знакомца Питера Пуле я нашел без труда, потому как она занимала всю первую полосу. Под гигантским заглавием «Блаженство смерти – кто же автор?..» стояли полицейские снимки мертвых тел Савелия и Алекса со счастливыми черногубыми улыбками. Следом располагался мой собственный портрет: я нагло пялился в камеру Питера Пуле с чрезвычайно самодовольной улыбкой, словно и был тем самым таинственным мистером Икс, что отправлял на небеса танцовщиков балета, получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Ну, коротышка Питер, держись! – на всякий пожарный погрозил я пальцем газете и принялся за чтение.
Надо отдать должное неприятному журналюге: кроме эффектно поданных фотографий вкупе с заголовком-вопросом, в самой статье не было ничего, что можно было бы назвать порочащим мою репутацию. Парень просто достаточно подробно описывал встречу русской журналистки Риты Ошенко, «слегка замешанной» в прошлогоднем шумном деле доктора Плиса, и русского туриста Алена Муар-Петрухина, умудрившегося вместе со своей подругой Соней Дижон обнаружить тела парней, павших жертвами пропавшего год назад препарата того самого Плиса. После этого славный Питер сделал резкий поворот в сторону общих размышлений о национальном характере.
