Нина Васина - Мачеха для Золушки
– Мы так не договаривались, – прошептал он. – Договаривались, что будут двое.
Филимон протянул деньги.
Поднялись по узкой лестнице на второй этаж. В небольшой комнатке, куда их привел кореец, не было ничего из мебели. Только циновки на полу и пустой штатив в углу. Сели на пол, положив Зойку между собой.
Одна стена этой комнаты служила экраном в другую комнату. Раньше тут стояло оборудование для съемки – второй этаж японского ресторана частенько использовался для грязных целей, и в комнату, которая сейчас была видна как на ладони, экзотичные восточные девушки приводили весьма состоятельных мужчин. Сейчас там находился один мужчина, он одевался. Медленно и сосредоточенно.
– Ты уверен, что это он? – прошептал Вольдемар.
– Он нас не слышит. Предметы, конечно, ронять не стоит, но разговаривать можно спокойно.
– Какие предметы? Сесть не на что.
Одевшись, японец подошел к сейфу, набрал шифр, открыл дверцу. «Дипломат», который он достал, был из белого металла. Вольдемар посмотрел на Филимона. Тот кивнул – это была вещь, за которой они пришли.
– Ты знаешь, что в «дипломате»? – спросил Вольдемар.
– Понятия не имею. Горгона сказала – важная секретная информация.
– Не нравится мне это, – покачал головой Вольдемар. – А если китаец…
– Он японец. Хозяин ресторана. Я думаю, в «дипломате» компромат на серьезных людей.
– Японец – один черт! Если этот японец передумает кончать с собой?
– Раз Горгона сказала, так оно и будет. Чего ты дергаешься?
– Никогда раньше она не определяла последний момент жизни с точностью до часа. Не нравится мне это. Как будто мы пришли на заказное убийство…
– Самоубийство, – поправил Филимон.
– Как будто мы играем заранее подготовленные роли.
– А мы всегда играем заранее подготовленные роли. Я однажды, в самом начале наших с ней дел, спросил, как это бывает. Получается, что она часто видит тех мертвецов, которые сами этого хотят, понимаешь?
– Нет, не понимаю! – занервничал Вольдемар.
– С этим японцем она видела комнату, газету на столе – число и год на ней. Лежит газета на столе?
– Что-то лежит…
– На часах, которые японец снял и положил на стол, Горгона увидела время. Вот тебе и с точностью до часа.
– Что же получается – несколько дней назад ей явился этот японец…
– Без головы.
– В каком… смысле? – опешил Вольдемар.
– Ей явился японец без головы. И очень беспокоился о своем «дипломате». Горгона подняла свою сыскную команду и узнала, кто этот японец и чем занимается, про эту вот комнату для слежки узнала. Когда он сам был еще жив.
– И как же он все это ей сказал без головы? – ехидно спросил Вольдемар.
– Голову он носил под мышкой. Та разговаривала сама по себе.
– Хватит меня разыгрывать, как первоклассника! Говорящая голова?!
– Не кипятись. Я тоже почти не верю в ее шизофренические заскоки, тем не менее обломов у нас с Горгоной ни разу не было. Если мы здесь, значит, все будет, как она сказала. Это просто.
– А чего ты взял с собой оружие, если все так просто – дождаться, когда японец умрет, войти в комнату и забрать «дипломат»? – не мог успокоиться Вольдемар.
– На всякий случай взял. Я прочитал позавчера об этом ритуале. Должен быть секундант.
– Кто?
– Если делать харакири по всем правилам, должен быть секундант.
– Ни фига себе! – прошептал Вольдемар. – А что делает секундант?
– Сейчас увидишь.
– А этот секундант потом тоже умрет?
– Об этом я ничего не знаю.
– Зачем он достал «дипломат» из сейфа?
Филимон промолчал. Вдвоем они смотрели, как японец, покопавшись в «дипломате», закрыл его, стал на четвереньки, поднял паркетную доску у окна и опустил «дипломат» в нишу, а доску вернул на место.
– Дело упрощается, – сказал Филимон. – Не придется вскрывать сейф.
– Ты ничего не сказал о сейфе! – возмутился Вольдемар.
– А на кой черт тогда ты здесь, специалист по сейфам? Я же сказал тебе взять рабочий инструмент. Ты взял?
– Взял, – буркнул Вольдемар. – Я думал, что тебе с Зойкой помогаю.
– Мне в этом деле помощники не нужны. Буди ее.
– Уже?..
Японец стал на колени, опустил голову к полу и застыл так, упершись лбом в циновку. В комнату вошел еще один японец. В руках у него был меч.
Зойка села и увидела перед собой совсем недалеко – через стену – двоих мужчин. Один сидел на полу, другой стоял рядом. Она посмотрела на отца.
– Ты, дочка, сильно меня огорчила. Я хочу тебе помочь. Тот, который стоит, – секундант, – это было объяснение для Вольдемара.
В лице Зои ничего не изменилось.
Сидящий японец выпрямил спину. Он был в белых одеждах и босиком. Сидел на коленках, чуть расставив их в стороны. Секундант с поклоном подал ему на белом полотне изогнутый короткий меч, который взял с большой кровати. Сам отошел и стал сзади, подняв свой меч над головой сидящего.
– Вот, дочка, смотри. Внимательно смотри.
– А может, лучше… – начал было Вольдемар, но Лушко резко его перебил:
– Я сам знаю, что лучше для моей дочери! Смотри, Зойка, что такое самоубийство. И научись уважать смерть, если уж ты совсем не уважаешь жизнь.
Дальнейшее произошло быстро – за несколько секунд.
Сидящий японец взял короткий меч и вытянул обе руки с ним вперед, направив острие на себя. Резкое движение слева направо поперек живота, и белые одежды мгновенно окрасились красным. Секундант, размахнувшись, успел сделать свое резкое точное движение мечом до того, как тело сидящего японца стало заваливаться вперед. И на пол почти одновременно выпали внутренности после харакири и со стуком свалилась отсеченная голова.
Зоя смотрела в прозрачную стену не моргая, и на ее лице стало потихоньку проступать осмысленное выражение – это был страх.
– Что это?.. Здесь… Зачем? – спросила она еле слышно и тут же наклонилась к полу – ее стошнило.
Подняв лицо, она еще раз посмотрела через стекло, потом – на свои забинтованные руки, потом – на отца и спросила:
– Значит, я не умерла? А что у вас тогда с головами? У вас нет лиц.
Секундант в соседней комнате возился с дверцей сейфа.
Филимон приготовил оружие, показал Вольдемару жестом приглядеть за девочкой и вышел.
Вольдемар закутал Зойку в шубу и прижал к себе, баюкая. Он видел, как его напарник вошел в соседнюю комнату и приказал секунданту встать к стене. Японец повиновался, опираясь на расставленные руки, смотрел, как странный большой человек со сплющенным лицом поднимает у окна паркетную доску и достает «дипломат». Он так покосился на «дипломат», а потом на свой лежащий на полу меч, что Филимон достал пистолет. Тогда секундант сел у стены, обхватив голову руками. Выйти из комнаты оказалось непросто – у двери не осталось сухого места. Филимон старался перешагнуть чужую вытекшую жизнь так, чтобы не испачкаться. Секундант смотрел на его ноги.
В машине Зойка спросила:
– Он мертвый?
Филимон показал знаком напарнику молчать, но Вольдемар с готовностью разъяснил:
– Конечно, мертвый, и не из-за выпущенных кишок, а из-за того, что ему секундант по договоренности сразу голову отрубил. Он потом эту голову возьмет под мышку…
Вольдемар осекся, получив в бок болезненный толчок от Филимона.
– Зачем голову рубить? – спросила Зойка. – Чтобы уж наверняка? Чтобы не спасли?
– Чтобы не мучился, – выдал свою версию Вольдемар. – С раной в животе человек долго мучается.
– Не путай девочку, – решил навести порядок Филимон. – Я дам потом ей почитать, она сама все поймет. Мучения здесь ни при чем.
Зоя посмотрела с ненавистью сначала на отца, потом – на его друга за рулем.
– Вы думаете, вам все дозволено, да? – крикнула она. – Ненавижу!
Вольдемар посмотрел на Филимона. Тот выставил ему большой палец – все в порядке, процесс реабилитации пошел.Сестры
– Если бы я хотела умереть, то полоснула бы себя по горлу. Чик – и все, – уверенно заявила Иринка.
– Чем? – заинтересовалась Маринка.
– Ну… – задумалась сестра, – например, опасной бритвой Елисея. С костяной ручкой. Я знаю, где он ее держит.
– Где ваша мама? – спросила Зойка, резко сев в постели.
Девочки собрались вместе в комнате с камином, Зойке постелили там на огромном диване и запретили вставать, пока она не съест обед – первое, второе и пирог.
На вопрос Зойки сестры переглянулись.
– Совсем у девочки крыша поехала, – сказала Иринка. – Наша мама умерла! – Она задумалась и добавила: – Как и твоя, кстати.
– Но… она же где-то похоронена?
– Похоронена. В Москве на кладбище.
– Я хочу сказать… – Зойка закрыла глаза, – чтобы меня не закапывали в землю.
– Тогда – как? Мумифицировать и оставить лежать тут, на диване? – ехидно поинтересовалась Маринка.
– Пусть меня сожгут и развеют прах. Никаких могил.
– Такое чувство, – задумчиво сказала Иринка, – что ты на достигнутом не остановишься. Будет вторая попытка, да? Что он тебе сказал? Он обрадовался такой невесте?
