Мария Брикер - Апельсин–желание
– Вы мне льстите, – усмехнулась она. – И себе, к слову, тоже, полагая, что я клюну на ваше красноречие и пленительный взор. Не утруждайтесь понапрасну. Я не Катя Кутузова. Мне ваше благосостояние безразлично, а как мужчина вы далеки от моего идеала.
– Не дразните, я ведь очень азартный человек, – не отступал Гайворонский.
– Прекратите валять дурака, Артур Георгиевич. Вы говорили про то, что любите целеустремленных девушек с горящими глазами.
– Да, Катрин была такой, но лишь до тех пор, пока меня не заполучила. Потом начался по-детски наивный развод на брак и бабки. С бабками еще ладно, я не жадный, люблю делать подарки. Но всякие ее сюси-пуси… – Он скривился, причем одновременно с Еленой Петровной. – Стало банально скучно. Не люблю я детскость в женщинах. А уж развод на брак… – повторил Гайворонский. Зотова эту фразу тоже машинально отметила про себя. – Катрин нервничала, чувствовала, что я с крючка соскакиваю, поэтому решила заблаговременно подготовить запасной аэродром. Семенович мог предложить больше, чем я, – семью. Я сам хотел с Катрин порвать, но в последнее время мне совсем не до нее было. Жалко Катьку. Честно, не ожидал я от Семеновича подобного.
– С вашего позволения я продолжу, – сказала Зотова и положила перед Гайворонским еще одну фотографию. Бизнесмен резко придвинул к себе фото, некоторое время рассматривал, тяжело дыша.
– Откуда у вас Настина фотография? Что все это значит? – спросил он, пытаясь сохранить внешнюю невозмутимость. Получалось плохо, Гайворонского трясло, и он не в состоянии был унять дрожь. – Что все это значит, я вас спрашиваю? – сорвался мужчина на крик.
– Семенович не убивал Екатерину Кутузову, вот что это значит, – с расстановкой сказала Елена Петровна, отметив про себя, что теперь счет действительно сравнялся. Она попала сопернику ногой точно в пах. Правда, удовлетворения Елена Петровна не испытала никакого. Сочувствия, впрочем, тоже. – Баллистическая экспертиза пуль, извлеченных из тела потерпевшей, и гильз, изъятых с места происшествия, показала, что убийца стрелял из пистолета, который проходил по делу двенадцатилетней давности. Догадываетесь, по какому именно делу?
Гайворонский молчал, напряженно глядя в глаза Зотовой. От его самоуверенности не осталось и следа, он был жалок и растерян.
– Этот пистолет проходил по делу об убийстве вашей жены Анастасии Гайворонской, – отчеканила Зотова.
На секунду ей показалось, что бизнесмен сейчас ее ударит. Сильно, наотмашь, кулаком звезданет ей так в пятак, что она улетит метров на пять. Однако тот вдруг обмяк и отвернулся.
– Сожалею, Артур Георгиевич, но почерк убийства Екатерины Кутузовой аналогичен преступлению двенадцатилетней давности. Все повторилось, Гайворонский, повторилось до мельчайших подробностей. Убийца вошел в квартиру под утро, положил подушку на грудь жертве и сделал три выстрела в сердце. Семенович был настолько пьян, что не проснулся. Собственно, мы его обнаружили спящим, когда прибыли на место и задержали до выяснения обстоятельств. Совершив преступление, убийца позвонил в дежурную часть, сообщил о случившемся, назвал адрес и сказал фразу: «Смерть…»
Гайворонский неожиданно зажал ладонью рот и нос Зотовой так, что у нее ощущение возникло, будто переносица сейчас в мозг провалится, а глаза выкатились из орбит.
– Не надо! Пожалуйста… – умоляюще попросил он. Елена Петровна кивнула. – Извините меня… – Гайворонский убрал ладонь и сгорбился, потирая грудь в районе сердца.
– Вам плохо? Врача позвать? – забеспокоилась Зотова.
– Не надо. Раз сердце болит, значит, оно есть, – хрипло произнес Артур Георгиевич.
– Может, все-таки…
– Послушайте… Как вас зовут, я забыл? Разговор окончен. Всего доброго.
– Нет, это вы меня послушайте, Гайворонский! Двенадцать лет назад вы отказались давать показания по делу об убийстве вашей жены и сотрудничать со следствием. Почему? Отвечайте!
– Не ваше дело, – буркнул Артур Георгиевич, глаза его налились кровью.
– Ошибаетесь! Убита молодая красивая женщина, и ее смерть, Гайворонский, на вашей совести. Я не знаю, почему вы отказались сотрудничать со следствием. Полагаю, на тот момент у вас были веские причины. Но убийца вашей жены до сих пор гуляет по свету. Давайте объединим наши усилия. Расскажите мне все, о чем умолчали тогда. Не для протокола, просто расскажите, чтобы я могла нащупать ниточку из прошлого и связать ее с настоящим.
– Уходите, – глухо откликнулся Гайворонский и отдал распоряжение службе безопасности, чтобы Зотову проводили к выходу.
– Кажется, я поняла, почему вы молчите. Не надейтесь, что ваше поведение сойдет вам с рук, как двенадцать лет назад. Я буду внимательно наблюдать за вами и ждать, когда вы сделаете ошибку. Я буду ловить вас на любой оплошности. Я превращу вашу жизнь в кошмар. Обещаю!
Зотова поднялась и вышла за дверь, где ее уже ждали сотрудники службы безопасности.
– Абрамов? Егор? – воскликнула Зотова, глядя на русоволосого подтянутого мужчину, с аккуратной бородкой-эспаньолкой и небольшим шрамом на брови. – Не ожидала. Как тесен этот мир.
– Не мир тесен, а прослойка тонка, – пошутил Абрамов. – Пойдемте, Елена Петровна, я провожу вас. – Егор слегка поклонился. – Но вы непременно заглядывайте еще.
* * *
– Сволочь, – выругалась Зотова, выйдя из здания, запахнула с раздражением болоньевое пальто и торопливо пошла к остановке.
Она ненавидела таких людей, как Гайворонский. Ненавидела! Властитель мира, потребитель. Для таких все – товар. Даже люди. Лицо Кати Кутузовой всплыло перед глазами… Верно мужики говорят – незабудка, но как удивительно обманчив бывает внешний вид.
Абрамова она в этой гнилой конторе встретить не ожидала. Егор раньше работал в управлении ФСБ, несколько раз они пересекались по службе – умница, прекрасный аналитик, великолепный специалист. Ушел в 2001 году – тот год стал для многих переломным.
Рядом со свистом затормозила вишневая «девятка» с затемненными стеклами. Зотова аж присела от неожиданности. Дверь открылась, и из темноты салона показалась физиономия Трофимова.
– Садитесь, Леночка Петровна.
– Веня, ты меня чуть до инфаркта не довел! – заорала Зотова, замахнувшись на опера кулаком, и плюхнулась на переднее сиденье.
– Это вы меня чуть до инфаркта не довели. Звоню, звоню, а у вас мобила отключена, и вы не выходите. Больше часа здесь маюсь. Уже собирался вызвать ОМОН и брать штурмом здание компании.
– Извини, у меня просто сотовый разрядился, – улыбнулась Елена Петровна и глубоко вдохнула запах новенького салона и… малины. – Сегодня твоя очередь на коне скакать?
– Просто я сегодня раньше встал, – довольно сообщил Венечка. И добавил: – Теперь лучше домой не возвращаться. Эльза меня придушит. Фу, блин, навешала тут всяких вонючих отдушек… – Трофимов сморщил нос.
С Эльзой (женой с трехмесячным стажем) у Трофимова были довольно своеобразные отношения. К браку они шли тернистой дорогой несколько лет – встречались, расставались, мучили друг друга, но любовь все-таки победила. Родители с обеих сторон были так счастливы решению деток наконец-то соединиться, что надумали сделать молодым сюрприз: подтянули пояса и скинулись на новенький автомобиль. Роскошный подарок неожиданно стал в молодой семье камнем преткновения и яблоком раздора. Эльза, девушка с характером, не собиралась уступать мужу право безраздельного пользования комфортным средством передвижения, напирала на то, что, раз машину им подарили на свадьбу, следовательно, она общая. Трофимов упрямо давил на то, что у автомобиля должен быть один хозяин, а так как он все-таки мужчина, то, значит, он, собственно, хозяином и должен быть. Эльза не соглашалась с подобной наглой претензией. Весь медовый месяц молодые ругались, отстаивая каждый свои права. Трофимов приходил на работу раздраженный и взвинченный и на счастливого молодожена совсем не походил. В конце второго месяца Венечка сдался. Супруги стали пользоваться машиной по очереди, и в семье воцарился мир. Но счастье длилось недолго. Венечка злился, что Эльза курит в машине, никогда не вытряхивает окурки из пепельницы и забывает поставить машину на ручник. Эльза возмущалась, что муж слишком далеко отодвигает спинку кресла, криво устанавливает зеркала и хватается грязными ручищами за руль. Но сегодня Трофимов превзошел себя – угнал собственный автомобиль из-под носа жены! «Бедный Венечка…» – посочувствовала оперу Елена Петровна. Она не сомневалась, что за подобное самоуправство Эльза мокрого места от него не оставит. Впрочем, сам виноват, уговор есть уговор.
– Ну что, надеюсь, вы раздобыли образец голоса? – включился в работу Трофимов. – Едем к экспертам?
– Раздобыть-то раздобыла, но вряд ли голос на кассете принадлежит Гайворонскому. Это не он.
– Опять двадцать пять! Что значит – не он? У Железного Дровосека в очередной раз алиби железное? Для такого воротилы алиби себе организовать, как два пальца…
