Властимил Шубрт - Конец королевы
— Ну, что, детки, пора и баиньки, — засмеялась она. — Завтра утром панна встала и к автобусу побежала…
Я даже рассердился: отчего это она вдруг заторопилась в постель? Хорошенько отдохнуть, чтобы с честью завершить свою карьеру проститутки?
Мирка расхохоталась:
— Браво, Катаржина! Насчет панны — это ты про себя?
— Нет, про тебя, — отрезала Катаржина и направилась в прихожую, добавив на пороге: — Мужчинам вход запрещен, дамы — вперед!
Алена с Миркой отправились за ней, чуть помедлив, двинулась следом и Зузана. Я остановился в дверях, прислушиваясь, что делается, в коридоре. Девчонки чему-то смеялись, громче всех — Мирка. Алена, которая порядком была под газом, провозгласила, что идет умываться снегом и кто не трус, пусть идет с нею. Но никто, как видно, этим не соблазнился, так что она очень скоро вернулась.
— Там бешеная вьюга, — услышал я ее слова, — бешеная! Интересно, как вы утром доберетесь до автобуса.
Катаржина сказала:
— Не волнуйся, вниз уж как-нибудь доберемся.
— Гонза обещал нас проводить. А с Гонзой… С ним хоть на край света! — добавила Мирка.
Все еще широко улыбаясь, она вернулась в кухню, а мы с Павлом, наоборот, вышли в коридор. Алена крикнула: «Всем Доброй ночи!» — и Павел посветил ей фонариком, чтобы она могла забраться наверх. Потом он плеснул себе на лицо водой и по лесенке отправился следом за ней. Чуть погодя Катаржина тоже завершила свой туалет, отложила зубную щетку, а я обнял ее и поцеловал. Она легонько меня оттолкнула, шепнула: «Не сходи с ума», — и выбежала на кухню.
Я поспешил за нею, но увидел только ее спину. Потрепался в кухне с Миркой и Гонзой, докурил сигарету и отправился в уборную. На дворе и в самом деле бушевала настоящая вьюга. Я даже побоялся отойти от избы, чтобы не заблудиться. Когда возвращался, заметил у сарая мужскую фигуру, даже в двух шагах в этой снежной круговерти я с трудом узнал Гонзу. Он стоял неподалеку от крыльца, подставив лицо под секущий поток, снежинок. Метель не собиралась утихать. Мне пришло в голову, что, если к утру не уляжется, Катаржина с Миркой не сумеют уехать, и на секунду я даже обрадовался. Но только на секунду. У меня тут же мелькнула мысль, что тогда Катаржине не удастся заполучить компрометирующие негативы… Нет, лучше уж кончать с этим сразу. И меня охватила злость на Катаржину. Пятьсот марок, каких-то дурацких пять сотен марок! Если бы она не поторопилась от них избавиться, сейчас передо мною не стояли, бы такие неразрешимые проблемы. А что я вообще могу решить? Абсолютно ничего. Мне остается только бессильно наблюдать и безвольно участвовать в той шахматной игре, которую разыгрывают другие и куда я, незаметная пешка, случайно впутался.
Проклятая, дерьмовая жизнь!
Так я стоял у завалинки, а возле уборной Мирка кричала что-то о непорочной деве и рождественской метели. Откуда она там взялась. Бог ее знает, я даже не приметил, как она вышла из хаты. Еще я слышал, как покатывается со смеху Гонза, как валяет дурака, не обращая внимания на мороз и ветер. И вдруг я сообразил, что их дурашливая веселость дает мне последнюю возможность встретиться с Катаржиной наедине, ведь кухня пуста, а она одна в своей комнате.
Я зашел в сени, но, очутившись за порогом, остановился. Заколебался. Есть ли смысл разговаривать с ней?
Гонза с Миркой скоро вернутся в избу, так что надо решать. Да поскорее. А я все стоял, не двигаясь, чувствовал, как у меня дрожат колени, и злился, теперь уже на себя. Мужик я или баба? Рохля, дурак да еще и рогоносец…
Когда вернулся в комнату, Зузана стояла у окна и раздевалась. Свет не горел, но камин отбрасывал достаточно света, чтобы я мог видеть, как она стягивает через голову свитер и расстегивает бюстгальтер; правда, все это нечетко, размыто, словно в театре теней. Мы не обменялись ни единым словом, даже не пожелали друг другу спокойной ночи. В голове у меня образовалась какая-то пустота, спать я не мог, думать — тоже. Да и о чем?.. Я выкурил три сигареты, а когда зажигал четвертую, раздался ужасный крик Мирки, и до меня долетело страшное слово — убийство!
Я сразу же вспомнил слова Катаржины: «Ты не знаешь Берта, он бы меня ликвидировал…» — и повторял их про себя, точно заклинание.
Убила ее Мирка, твердил я точно в лихорадке, Мирка, Мирка, Мирка… Перед тем как выйти в коридор, она была с Катаржиной одна. Я набросился на Гонзу, но все равно знал, что он не мог убить, только Мирка могла. А она стояла передо мной, загораживая выход, точно кошка, подстерегающая добычу, разъяренная и мстительная, и плела какие-то небылицы о шантаже, о деньгах и побеге через границу. Я не в силах был что-то ответить, чуть с ног не валился от усталости. Ночь, когда я боролся с собой, стараясь сохранить внешнее спокойствие, изнурила меня, до предела, но я обязан был доиграть свою роль до конца, потому что любил Катаржину. А можно ли рассказать теперь о ее блокноте, спрятанном у меня в рюкзаке? Но ведь Мирка и так что-то знает, а Гонза ее поддерживает. Если они станут читать Катаржинин «дневник любви», то совсем поверят Мирке. Все будет играть ей на руку, и мне никого не удастся убедить, что я не вымогатель и не убийца.
6
— Проклятая девка, ты мне дорого заплатишь! — выкрикнул Борек и побледнел как мертвец, потом умолк и с трудом проглотил слюну. Мне показалось, что он вот-вот задохнется.
Мирка не обиделась на эти слова, только мрачно усмехнулась. Все еще стоя в дверях, внешне спокойная, с высоко поднятой головой, она не спускала глаз с Борека и с каким-то удовлетворением следила за тем, как его охватывает бессильная ярость.
— Сволочная девка, — с ненавистью продолжал он, — обыкновенная проститутка, которая спит с мужиками за деньги…
— Прекрати, Борек, — вмешался я, изображая гнев, но мне было ясно, что он совсем недалек от истины, что Мирке, да и Катаржине, нечего было бы возразить, что обе они давно уже овладели той самой древней профессией в истории человечества, которая в нашей стране во второй половине шестидесятых годов двадцатого века получила точное и меткое название — тузексовка.
— С какой стати я должен прекратить? — отрезал Борек. — По-твоему, пусть она меня забрасывает грязью, называет вором, вымогателем и даже убийцей, а мне остается только любезно улыбаться и твердить: «Дорогая, вы ошибаетесь…» Сам прекрати пороть чепуху, Гонза.
— Ради Бога, перестаньте, — громким шепотом вмешалась Зузана. — Давайте лучше разойдемся по комнатам, как предложил Борек.
— Это самое умное, что мы можем сделать, — быстро поддержала ее Алена. — А то мы уже начинаем кусаться как собаки. Скоро и подеремся.
— Что драка! У нас уже случилось кое-что похуже, — напомнила ей Мирка. — Если у тебя такая слабая память, сходи в соседнюю комнату и погляди.
— Замолчи, замолчи, ну, пожалуйста!.. — истерически выкрикнула Алена, рухнула на табуретку и зажмурилась. — Я… Я больше не могу… Пошли отсюда… Павел, забери меня отсюда!
Павел растерянно стоял у стола напротив нее, и было заметно, что он ничего не соображает, не может связать концы с концами, словом, полностью выпал из игры, ему хватило сил только успокоительно пробормотать:
— Аленка, ну, ладно тебе…
Мирка отошла от дверей. Легонько пожав плечами, она горько улыбнулась и заговорила, и в голосе у нее звучали насмешка и жалость:
— Вы сами желали знать правду. А стоило мне рассказать вам одну только каплю, и вы уже затыкаете уши.
— Вот ты и проговорилась, — прервал ее Борек, который все еще не хотел сдаваться. — Значит, в твоих словах только капля, правды.
— А с тобой я вообще не хочу о ней разговаривать, — возразила Мирка. — Я точно знаю, что Катрин привезла много денег. И я догадываюсь, где она их держала. Она привезла такой маленький чемоданчик… Ну, там краска, кремы, помада… Все, что требуется женщине.
— Верно, — подтвердила Аленка, — привезла. Она мне вынула из него растворитель для лака. Этот чемоданчик у нее был на ночном столике.
— Можно проверить, есть ли он там и сейчас. Но зачем нам Катина косметика? — спросил Павел.
— Незачем, — отрезала Мирка, — совершенно незачем, можешь себе представить. Я говорю не про тот чемодан, где косметика. Видишь ли, парень, она везла с собою два. Странно, не правда ли? Я заметила его, когда мы на Штепана разбирали свои рюкзаки. Случайно. Она его вынула и сразу же сунула обратно. А потом он из рюкзака исчез. Она все оттуда вынула и положила в ящик. А второй чемоданчик, скорее даже несессер, кожаный, светло-коричневый, с «молнией», она спрятала под тюфяк. Я обнаружила его вчера утром, когда стелила простыню. Деньги были точно в нем, интересно только, есть ли он там и сейчас. Если вы такие храбрые и так страшно хотите знать правду, можете проверить. А меня оставьте в покое, меня уже тошнит от вас и ваших разговоров…
