Сол Стейн - Фокусник
Томасси встал, но не произнес ни слова.
— Я чувствую, мистер Томасси хочет заявить протест, — заметил судья Брамбейчер. — Я не умею читать чужие мысли, мистер Кантор, но несколько ваших слов дают десяток поводов для подобной реакции адвоката.
— Извините, ваша честь. Я пытался ускорить допрос, чтобы свидетельница могла вернуться в больницу.
— Мы тоже заняты немаловажным делом. Речь идет о свободе человека. Полагаю, вам не стоит торопиться.
— Да, ваша честь.
— Продолжайте.
— В понедельник, двадцать четвертого января, вы дежурили в больнице?
— Да.
— Появился ли в тот вечер на вверенном вам этаже посторонний человек и вошел ли он в палату?
— К Джафету?
— Да, в палату к Джафету.
— Я этого не видела.
Ассистент по-прежнему подавал знаки Кантору, что ему необходимо переговорить с ним.
— Как вы узнали, что на вашем этаже посторонний? — спросил Кантор, делая шаг к столику, за которым беспокойно ерзал Боб Ферлингер.
— Мисс Гинслер несла поднос с инструментами… Я это видела, — добавила мисс Мерфи, вспомнив наказ судьи говорить только о том, что произошло у нее на глазах. — Кто-то выскочил из палаты Джафета и врезался в нее, выбив из рук поднос.
— Я протестую! — воскликнул Томасси. — Ваша честь, я подозреваю, свидетельница хотела сказать, что ее внимание привлек грохот упавшего подноса и только тогда она заметила мисс Гин…
— Мистер Томасси, — резко прервал его судья. — Все это вы можете выяснить при перекрестном допросе, но не сейчас. Я думаю, мистер Кантор должен повторить вопрос, а свидетельница — ответить, что она действительно видела и слышала.
Кантор воспользовался передышкой, чтобы взять со стола записку Ферлингера и прочесть: «Гинслер отказалась давать показания».
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал судья.
— Как вы узнали, что в палате находился посторонний человек?
Мисс Мерфи чувствовала, что под сомнение поставлена ее профессиональная репутация.
— Я… услышала шум. Подняв голову, я увидела летящий поднос с инструментами и бегущего к лестнице мужчину, по всей видимости выбившего этот поднос из рук мисс Гинслер.
Кантор совершенно растерялся. Содержание записки выбило почву у него из-под ног.
— Могли ли вы… — он хотел спросить: «Могли ли вы предположить, что мужчина, выбежавший из палаты Эдварда Джафета, совершил что-то дурное», но вовремя понял, что свидетельнице не позволят ответить на этот вопрос. — Что же вы видели? — спросил Кантор.
— Где?
— Везде.
Томасси едва удержался от смеха.
— Ну, я видела разбросанные инструменты и ошарашенную мисс Гинслер. Потом мы с другой сестрой вошли в палату Джафета и обнаружили перерезанную трубку.
К удивлению Кантора, Томасси пропустил ответ без возражений.
— Можете ли вы рассказать о назначении трубки?
— Через ноздрю и пищевод она вводится в желудок и служит для откачки желудочного сока на тот период, когда питательные вещества пациенту вводят в вену.
— Он был так плох?
Томасси начал приподыматься.
— Позвольте мне перефразировать вопрос. Почему Джафету вводили питательные вещества через вену?
— Ваша честь, — сказал Томасси, — не лучше ли задать этот вопрос врачу?
— Может быть, свидетельница даст нам компетентный ответ, — покачал головой судья Брамбейчер.
— Насчет того, почему ему делали внутривенные вливания?
— Да.
— Из-за повреждений шеи. Он не мог глотать.
— Можете задавать вопросы. — Кантор взглянул на Томасси и довольно улыбнулся.
— Мисс Мерфи, вы видели, как перерезали трубку?
— Дело в том, что…
— Пожалуйста, ответьте «да» или «нет».
— Нет.
— Мисс Мерфи, а кто-нибудь видел, как перерезали трубку? Вам никто не говорил, что видел, как перерезали трубку?
— Нет. Когда мы вошли в палату, трубка уже была перерезана.
— Значит, ни вы, ни другие сестры не видели, как кто-то перерезал трубку, введенную в желудок Джафета?
— Нет.
— Вы достаточно хорошо разглядели мужчину, чтобы опознать его?
— Нет.
— Исходя из того, что вы видели и слышали, могли бы вы утверждать, что именно подсудимый был в больнице и пытался причинить вред Эдварду Джафету? Впрочем, можете не отвечать. У меня больше нет вопросов к свидетельнице.
И, повернувшись спиной к изумленной мисс Мерфи, Томасси пошел к своему столику.
— Ваша честь, — встрепенулся Кантор, — я уверен, что мистер Томасси забылся и задал этот вопрос без всякого умысла. — Его взгляд, наоборот, говорил о том, что он подозревает адвоката защиты во всех смертных грехах. — Тем не менее я бы хотел, чтобы суд проконсультировал членов жюри относительно сведений, вычеркнутых из протокола.
Судья Брамбейчер согласно кивнул и повернулся к десяти мужчинам и двум женщинам, сидевшим на скамье присяжных.
— Леди и джентльмены, если вопрос или ответ вычеркивается из протокола суда тем, кто произнес эти слова, как произошло в нашем случае, или мною, это означает, что вопрос никогда не задавался. Таким образом, последний вопрос адвоката защиты должен быть стерт из вашей памяти и не приниматься во внимание. Показания мисс Мерфи должны заканчиваться ответом на предыдущий вопрос. Будьте добры, зачитайте нам вопрос и ответ, — обратился судья к стенографистке.
Стенографистка встала и ровным голосом прочла:
— «Вопрос: Вы достаточно хорошо разглядели невысокого человека, чтобы опознать его? Ответ: Нет».
Пока судья объявлял о перерыве до завтрашнего утра и инструктировал членов жюри о правилах их поведения вне зала суда, Томасси едва сдерживал довольную ухмылку. Повторное прочтение вопроса и ответа оказалось, как он и предполагал, исключительно эффективным.
23
— Интересно, что делалось сегодня в суде? — сказал мистер Джафет, когда вся семья села за стол. — Эд, а ты знаешь, почему мы не можем находиться в зале?
— Нет, — ответил Эд.
— Вероятно, потому, что нас вызвали в качестве свидетелей и мы не должны слышать, что говорят другие свидетели.
— О? — удивился Эд.
— Мистер Кантор предупреждал, что меня вызовут завтра. Ты поедешь, Джозефина? Да и тебе, Эд, незачем оставаться дома. Я уверен, они найдут место, где ты сможешь посидеть до вызова в зал суда.
— Лучше я останусь дома. Мне надо подогнать школьную программу.
— Я уверен, что, в свете случившегося, учителя отнесутся к тебе более снисходительно.
— Они будут более снисходительны, потому что ты мой отец.
Мистер Джафет пропустил шпильку мимо ушей.
— А как ты доберешься до Уайт-Плейнс, если тебя вызовут в суд? Скорее всего, я не успею приехать за тобой и вернуться обратно.
— Я что-нибудь придумаю. В конце концов, я всегда смогу взять такси.
— Что случилось, Эд? Ты чем-то расстроен.
Эд взглянул на мистера Джафета.
— Папа?
— Да?
— Я обязан давать показания?
— Что ты имеешь в виду?
— Я обязан выступать в качестве свидетеля?
— Тебя могут вызвать повесткой.
— Они не заставят меня говорить.
— Твое молчание будет расценено как оскорбление суда.
— Скорее всего.
— Оскорбление суда — серьезное правонарушение.
— Я думал, суд занимается более важным делом.
— Не вижу повода для шутки.
— Я и не собирался шутить.
— От тебя потребуется лишь правдиво ответить на заданные вопросы.
— Я не хочу отвечать на них.
— Разумеется, тебе хочется поскорее забыть об этом. Так же, как и мне. Но, Эд, правосудие должно свершиться и…
Эд рассмеялся.
— Извини, папа, я не хотел смеяться, но мне вспомнился тот случай, когда патрульная машина развернулась прямо перед нами в неположенном месте, и, если бы не ремень безопасности, я бы вышиб головой ветровое стекло. Ты обратился в полицейский участок, и мы узнали, как вершится правосудие, не так ли?
— Видишь ли, если бы я довел дело до конца…
— Ты хотел довести его до конца. Но на твоем пути поставили столько рогаток, что ты так и не узнал, с чего начать. Правда?
Мистер Джафет промолчал.
— А помнишь того подростка, у которого ты хотел отнять нож? Ты еще погнался за ним. А потом тебе сказали, что ты угодил бы под суд, упади он на нож, когда убегал от тебя.
— К чему ты клонишь?
— Ты говорил о свершении правосудия.
— Знаешь, Эд, мне все равно, будешь ты давать показания или нет. Это твое личное дело.
— А ты будешь давать показания?
— Конечно.
— Стоя на задних лапках?
Мистер Джафет встал и пошел в ванную мыть руки. За обедом тишину нарушало лишь позвякивание посуды. Эд думал о кошмаре, мучившем его всю ночь. Ему снилось, что на всей земле остались только он и Урек.
* * *Томасси нашел в записной книжке номер Джо Карджилла и потянулся к телефону. Он попытался вспомнить, как выглядел Карджилл. Последний раз они виделись в Вашингтоне, шесть или семь лет назад. Карджилл называл себя частным детективом, но говорил как адвокат. Томасси подозревал, что в свое время Джо лишили права заниматься адвокатской практикой. Трубку сняла секретарша.
