Сол Стейн - Фокусник
Дело Урека не вызвало у него особого энтузиазма, но он серьезно отнесся к своим обязанностям, так как любое судебное разбирательство могло принять самый неожиданный оборот. Он потратил оба выходных дня на изучение содержимого большого конверта из плотной бумаги, делая в блокноте многочисленные пометки и намечая стратегию будущей баталии. Он позвонил нескольким коллегам, чтобы узнать их мнение о Томасси. В воскресенье вечером Кантор удобно устроился в любимом кресле перед телевизором и сказал жене, что добьется обвинительного приговора.
При отборе членов жюри он задавал каждому из кандидатов один и тот же вопрос: «Если вина ответчика будет доказана, станет ли для вас возраст обвиняемого препятствием в вынесении объективного приговора?» Двое или трое заколебались, но в конце концов все согласились не брать в расчет возраст правонарушителя. Кантор понимал, что некоторые из них лгут. Им надоело копаться в комнате жюри и хотелось побыстрее перейти к делу.
Томасси, наоборот, не один раз употребил фразу, «этот мальчик, которого собираются судить», а однажды даже «этот школьник».
Отбор присяжных закончился быстрее, чем обычно. Томасси и Кантор руководствовались одним правилом: никаких дипломированных специалистов, кроме инженеров и экономистов, никаких интеллектуалов, склонных к абстрактному мышлению и моральным тонкостям. Им требовался оркестр из людей-инструментов, чтобы сыграть на нем свою увертюру.
Кантор настоял на том, чтобы в состав жюри вошло лишь два негра, шестидесятилетний мужчина и женщина средних лет, согласно кивающая еще до того, как ей задавался вопрос. К ним присоединились управляющий кинотеатра, безработный сталевар, техник-смотритель многоэтажного дома, страховой агент, бездетная домохозяйка, владелец овощного магазинчика, ушедший на пенсию банковский кассир, крановщик и клерк небольшой фирмы.
* * *Еще будучи начинающим адвокатом, судья Брамбейчер понял, что всю черновую подготовительную работу надо перекладывать на плечи подчиненных, чтобы сосредоточить все усилия на выработке общей стратегии и каждодневной тактики. Ему нравился сам ход судебного процесса, и каждый раз он удивлялся, как быстро подходило время перерыва. Мечтая стать судьей, он полагал, что только тот имеет возможность в полной мере насладиться проведением в жизнь буквы закона. И, получив наконец долгожданную мантию, к своему безграничному удивлению, он уже к концу первой недели понял, что на долгие годы обрек себя на самое скучное времяпрепровождение.
И Брамбейчер пытался скрасить свою жизнь, вынося слишком суровые или чересчур мягкие приговоры. Однако ни Томасси, ни Кантор не стали требовать, чтобы дело передали другому судье. Может, этот случай заинтересует меня, с надеждой думал судья Брамбейчер. Стукнув молотком по столу, он предложил помощнику окружного прокурора сделать предварительное заявление.
— Ваша честь, члены жюри присяжных, по поручению Чарлза Лейна, прокурора округа Вестчестер, я выступаю в качестве обвинителя, представляя народ штата Нью-Йорк.
Завладев вниманием членов жюри, Кантор сделал шаг к скамье присяжных, чтобы полностью использовать преимущество своего роста.
— Так же как и вы, я поклялся выполнять свой долг перед обществом, — он хотел, чтобы присяжные почувствовали, что находятся с ним по одну сторону баррикад. — Моя первая обязанность, — продолжал Кантор, вышагивая вдоль скамьи присяжных, — сообщить вам, что Станислав Урек обвиняется в злостном хулиганстве с нанесением тяжелых увечий, которое классифицируется как уголовное преступление. — Он помолчал, чтобы члены жюри получше запомнили последние слова. — Обвинение представит вам бесспорные доказательства того, что двадцать первого января у здания школы Оссининга обвиняемый Станислав Урек без всякого повода или провокации со стороны кого-либо напал на Эдварда Джафета, учащегося этой школы, с намерением нанести ему тяжелые увечья. Кулаками и цепью, являющейся смертоносным оружием, он бил Эдварда Джафета по голове и телу, а потом стал его душить, в результате чего Эдвард Джафет попал в отделение реанимации больницы «Фелпс Мемориал» с серьезными повреждениями дыхательных путей.
Кроме того, обвинение представит доказательства, — после короткой паузы продолжил Кантор, — что в это же время и на этом же месте Станислав Урек, также без всякого повода, напал на Лайлу Херст, ученицу той же школы, и на мистера Теренса Джафета, учителя.
И это еще не все. Мы докажем вам, что Эдвард Джафет, доставленный в больницу «Фелпс Мемориал» в Тарритауне, вновь стал жертвой нападения Станислава Урека, на этот раз вооруженного ножом. Возможно, вы сможете определить мотив этих преступных действий. Мне это не удалось.
Я собираюсь вызвать в качестве свидетелей пострадавшего юношу, его отца и мисс Херст. Все они являются очевидцами преступления, так же как и Феликс Гомес, школьный сторож. Доктор Карп, дежуривший в «Фелпс Мемориал», когда туда доставили Эдварда Джафета, сообщит вам о характере нанесенных ему телесных повреждений. Что касается нападения в больнице, то в качестве свидетелей мы собираемся пригласить очевидцев происшедшего, медицинских сестер Мерфи и Гинслер.
Мы собрались здесь, чтобы установить истину. Если, заслушав показания свидетелей и ознакомившись с вещественными доказательствами, вы не найдете, что Станислав Урек вне всякого сомнения виновен в совершении вменяемых ему преступлений, я сам попрошу вас оправдать его, но, если его вина будет доказана… — он взглянул на присяжных, — я потребую вынесения обвинительного приговора.
Кантор глубоко вздохнул.
— Сейчас нередко раздаются голоса, что рост преступности, эскалация насилия и пренебрежение к законам толкают страну в бездну анархии. Это обстоятельство может беспокоить вас как граждан Соединенных Штатов, но отнюдь не как членов жюри присяжных. Вы должны принимать во внимание лишь факты, имеющие отношение к подсудимому и преступлениям, в которых он виновен. — Кантор сел, довольный тем, что ему удалось завершить речь словом «виновен».
Томасси не торопясь поднялся со стула.
— Ваша честь, в столь ординарных делах я обычно обхожусь без вступительного заявления, но, учитывая некоторые высказывания мистера Кантора, мне не остается ничего другого, как обратиться к членам жюри.
— Мы вас слушаем, — кивнул судья.
— Леди и джентльмены, — Томасси подошел к скамье присяжных и облокотился на барьер, отделявший их от зала; его голос звучал легко и непринужденно, — вы должны понимать, что мистер Кантор — один из тридцати пяти помощников окружного прокурора, в чьи задачи входит доказательство вины подсудимых, и он, естественно, старается честно отработать причитающуюся ему зарплату. Вы слышали, — он пожал плечами, — что адвокатов часто обвиняют в попытках вызвать симпатию к своим клиентам. Разумеется, это нехорошо. Только на основе фактического материала вы должны решить, виновен подсудимый или нет. Но я думаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы вызвать симпатию к молодым сотрудникам офиса окружного прокурора. И вот один из них прилагает все силы, чтобы улучшить послужной список, ублажить босса, пробиться наверх. У него прекрасно поставленный голос, он со знанием дела рассуждает о том, что страна катится к анархии или куда-то еще, и не забывает упомянуть об усердных помощниках окружного прокурора, которые стараются сохранить цивилизацию, заполняя наши тюрьмы. Томасси почесал ухо. — Я достаточно давно живу в этом округе, чтобы с полной ответственностью утверждать, что каждый из нас виновен в совершении того или иного проступка. И если всех нас, девятьсот тысяч человек, посадить в тюрьму, окружной прокурор имел бы превосходные показатели в деле ликвидации преступности. — Один из присяжных с трудом подавил смешок, и Томасси подмигнул ему, давая понять, что рассчитывал именно на такую реакцию. — Тем не менее нам приходится отправлять подсудимых в тюрьму. Кто-то преступает закон, и мы его судим, но во всем округе мы не найдем двенадцати абсолютно невиновных людей.
Мы пришли сюда не для того, чтобы заполнять тюрьмы. В газетах пишут, что там и так уже тесно. И не для того, чтобы помогать делать карьеру симпатичным помощникам окружного прокурора. Мы собрались здесь, чтобы послушать людей, которые могут рассказать нам о том, что произошло, и понять, насколько весомы обвинения, предъявляемые подсудимому. На текущий момент, и судья согласится со мной, суду не представлен фактический материал. Ознакомившись с ним, вы должны прийти к заключению, виновен ли этот шестнадцатилетний мальчик во вменяемых ему преступлениях.
Засунув руки в карманы, Томасси не спеша подошел к столу Кантора и повернулся к членам жюри.
— Леди и джентльмены, вы находитесь здесь, чтобы послужить торжеству справедливости. И ваш долг — всегда, до, во время и после суда, помнить только об одном: подсудимый, мужчина ли, юноша, остается невиновным до тех пор, пока не доказана его вина.
