Николай Зорин - Реквием Сальери
– Подождите! – не выдержав, перебил я, испугавшись, что мысль потеряется в потоке его многословия. – Помолчите минутку!
Погиб! Вот ключевое слово! Альберт Мартиросян погиб! Вот, значит, чем все объясняется. Голос, диктующий мне, этот голос с армянским акцентом – принадлежит ему. Человек погиб, не закончив работу, важную для него и… возможно, важную для всех. Это та самая, ценная информация, которую мозг сохраняет и стремится передать. Так вот оно что! Получается, если человек внезапно умирает, не закончив своей миссии, его мозг передает свои сведенья другому мозгу. Работа, если она действительно ценная, должна быть завершена. В любом случае! Это происходит! Все те люди…
Все следовало срочно записать. Голос, диктующий мысли, голос Альберта Мартиросяна, на время умолк, предоставляя возможность и мне подумать, сделать собственные выводы. Мертвые гуманнее нас, живых, им неведомо честолюбие. Чистый дух, не то что мы… Я бросил нетерпеливый взгляд на Виктора. Я был ему благодарен, но сейчас он снова до невозможности мешал. Ну, почему он никак не уходит, не желает понять?..
Я решительно выдвинул клавиатуру и, стараясь больше не обращать внимания на его присутствие, погрузился в работу.
Глава 7
Когда Полина, наконец, поняла, в чем причина ее раздражения и обиды на Виктора, то в первый момент с негодованием отбросила такое простое, но совершенно невозможное объяснение. Ревность. Да нет, она не способна на это мелкое, пошловатое чувство. Их отношения с Виктором всегда строились совершенно на другом – никакой ревности по определению возникнуть ни у него, ни у нее не могло. Ну, причем здесь ревность, когда они просто друзья, коллеги, практически родственники, да кто угодно, но только не те, между кем может возникнуть подобное чувство? И если бы не эта идиотская ситуация с цветами, не это недоразумение… И длилось-то оно всего ничего. Уже в следующую минуту Полина поняла, что цветы Виктор купил не ей, а для того чтобы положить на могилу, но это мгновение непонимания все перевернуло: впервые в жизни она посмотрела на своего друга и делового партнера с другой стороны, представила… Да глупости она представила! Не может быть у них никаких романтических отношений! Пусть катится в этот чертов Нальчик! Нет ей до него никакого дела!
Снова разозлившись, Полина вскочила, выбежала из кухни, громко хлопнула дверью, будто Виктор был все еще там, и нервно заходила по комнате.
Нальчик. Она даже не сразу вспомнила. Но слово царапнуло. А потом он повторил раз сто: Нальчик, Нальчик, я улетаю в Нальчик. Скатертью дорога! Но даже после ухода Виктора она не могла понять, что же ее так сильно раздражает. И только теперь… Ну, нет, никакая это не ревность! Просто нечестно с его стороны так с ней поступать, прикрываться работой, мог бы прямо сказать… Неужели бы Полина не поняла? Молодой, здоровый мужчина, давно пора налаживать личную жизнь. Сколько можно пребывать в няньках?
Кстати, нянчиться с ней она его вовсе и не просила! Это он сам, добровольно, подвязался на эту должность.
Разозлившись еще сильнее, хотя казалось, это уже невозможно, Полина резко развернулась, но, не вписавшись в поворот, налетела на маленький столик, на котором стояли цветы. Те самые цветы, которые ей подарил Виктор. Ваза качнулась и едва не упала.
– Да он издевается, что ли? – чуть не плача от ярости, вскрикнула Полина, выхватила из вазы хризантемы, переломила их пополам, бросилась на кухню и выкинула в ведро.
На минуту стало легче. Она села за стол – опять на место Виктора, – допила остывший кофе. Тогда они тоже пили холодный кофе. Потому что стояла жуткая жара.
Это было два года назад, в той, прежней, зрячей жизни. Виктор внезапно зашел поздно вечером, она уже собиралась ложиться спать, взбудораженный, восторженно-трагичный.
– Представляешь, я сегодня встретил свою студенческую любовь, – поведал он, как только они уселись за столом на кухне.
Полина удивилась и совершенно искренне, и оттого бестактно, спросила:
– А ты был когда-то влюблен?
– Еще как был! – немного обидевшись, ответил Виктор. – Я даже чуть не женился в конце пятого курса. На девушке с глазами трогательной газели. – Он грустно улыбнулся, и тогда Полина предложила ему холодного кофе. Наверное, и в тот вечер ее что-то задело, хотя, конечно, ни о какой ревности речи не шло. – Иришка напоминала олененка, грациозная, тоненькая, подвижная, легкая, прекрасные трогательные глаза…
– Я что-то не поняла, – прервала его Полина, – кого она напоминала: газель или оленя? Вообще-то это разные животные.
– Не придирайся к словам, – не заметив иронии, отмахнулся Виктор и продолжил свои излияния. Он многое в тот вечер поведал Полине о своей первой любви.
Первой и единственной, прибавила Полина и, снова рассердившись, отодвинула от себя опустевшую чашку.
Они просидели тогда всю ночь. Виктор, поглощая литрами холодный кофе, рассказывал ей о своей возлюбленной. Как они познакомились, как он первый раз пригласил ее в кино, как, узнав, что она панически боится воды, подарил абонемент в бассейн и потом целый месяц учил плавать. Как на все экзамены они заходили в аудиторию вместе, как… Рассказам, казалось, не будет конца. Он все говорил и говорил, пока Полина не прервала его излияния простым вопросом – в нем не было ни злорадства, ни ревности.
– Так почему же в таком случае ты на ней не женился?
Виктор посмотрел на нее печально и с таким укором, что Полине стало стыдно и жалко его.
– Почему? Просто она полюбила другого, вышла за него замуж, и они уехали в Нальчик.
В Нальчик! Прошло два года с тех пор, как Виктор случайно встретил свою незабвенную возлюбленную на улице. За это время его газелеглазая, олененогая Иришка сто раз могла развестись с мужем. И Виктор, конечно, об этом узнал. Да они, наверняка, тогда обменялись телефонами и адресами и все это время переписывались, созванивались… Так неужели нельзя было прямо все объяснить? Зачем приплетать сюда работу? Работа – только повод. Нет, конечно, он все выполнит добросовестно и аккуратно, в этом можно не сомневаться. Но основная цель его поездки в Нальчик – ясно, какая. Вовсе не Мартиросян, вовсе не Инга, а эта чудная девочка Иришка.
Впрочем, Полине нет до этого никакого дела. Виктору действительно давно пора наладить личную жизнь, жениться и все такое прочее.
Полина встала, вымыла чашку и пошла в комнату. Наступил вечер. Самолет Виктора вылетел в Нальчик, а он так и не позвонил.
Он вообще не позвонил. Из Нальчика прислал эсэмэску с оскорбительно сухим текстом: «Долетел благополучно». А впрочем, оскорбляться не стоило, Виктор не хотел ее обидеть, просто никакого более личностного, более задушевного текста в тот момент написать не мог: через плечо заглядывала Иришка. Полина ярко представила, как произошла их встреча, будто сама при этом присутствовала.
Ира приехала в аэропорт задолго до прилета Виктора. Немного нервничала, не зная, как пройдет их встреча после такой долгой разлуки, нетерпеливо поглядывала на часы. Но вот объявили посадку. И хотя Ира ждала, что вот-вот объявят, напряженно прислушиваясь к каждому сообщению диспетчера, растерялась, испугалась и подумала, не уйти ли? А вдруг у них ничего не получится? Ведь прошло столько времени: она, наверное, сильно постарела, подурнела, да и Виктор не мог не измениться. Они, конечно, переписывались и часто созванивались, но ведь встреча – совсем другое дело. Ира достала из сумочки зеркальце – посмотрела на себя. Но увидела только бледное лицо и слишком сильно нарумяненные скулы, попыталась подправить неудачный макияж, но получилось только хуже, да и времени уже не оставалось.
Но напрасно она волновалась. Все вышло как нельзя лучше. Виктор совсем не изменился. Первый поцелуй, правда, получился немного скомканным, но ведь это и понятно. А потом Виктор обнял ее за плечи и повел к выходу из аэровокзала. Рядом с ним было тепло и уютно. Ира, улыбаясь, прижалась щекой к его немного щетинистой щеке – побриться перед отлетом у него не было времени – и собралась рассказать о том, как прошел ее развод, но вдруг Виктор руку убрал. «Прости, – сказал он, – одну минутку», – и стал набирать смс. Она заглядывала ему через плечо, из женского любопытства, которое облекала в форму детской непосредственности.
Ну, разве мог Виктор отправить при ней более душевный текст? Да и вообще, он и Полина просто коллеги. А никакой особой душевности между коллегами не предусматривается. И коллеги не ревнуют друг друга.
«Сегодня был тяжелый день, – сказала Полина себе, – я жутко устала».
И она легла спать очень рано, в девять часов вечера.
* * *Виктор позвонил на следующий день, уже около двенадцати. Впрочем, ничего другого Полина и не ожидала. Одно было странно: как он успел собрать столько информации по их делу. Он, правда, сказал, что ему повезло: бармен в гостиничном баре оказался другом погибшего портье. Получалось, что Виктор ночевал в гостинице. Что ж, может, и в гостинице. Наверное, останавливаться в квартире Иры ему было почему-то неудобно. Сути это не меняет.
