Мила Серебрякова - Проклятый дом
– Не знала, что тебе уже и молодые люди письма пишут. Берешь от жизни всего понемногу, да?
Мазуров сарказм сестры решил проигнорировать. Аккуратно разорвав конверт, он вытащил сложенный вчетверо лист, развернул его и… Рука дрогнула, а сам Матвей напрягся. Бледное лицо покраснело, зрачки расширились. Мазуров потянулся за новой сигаретой.
– Ублюдок! – вымолвил он гневно.
– Что там? – спросила Тося.
– Узнаю, чьи это шутки, – руки повыдираю. – Матвей залпом осушил коктейль и вновь подозвал официанта. – Повтори, друг. Э-э, постой, кто, говоришь, письмецо передал?
– Молодой человек, – повторил официант.
– Как он выглядел, ты запомнил?
– Не очень. На вид ему лет двадцать – двадцать пять. В черной бейсболке. В принципе внешность непримечательная. Он попросил передать конверт Матвею Мазурову и указал на вас.
– Понятно. Ладно, поторопись там с коктейлем.
– Матвей, что в письме? – напряглась Тося.
– А ты сама прочти. – Мазуров швырнул листок на стол, но Тося его взять не успела – письмо перехватил Аркадий.
Пробежавшись глазами по отпечатанному тексту, он передал лист жене.
– Господи! Матвей, что это значит?
Мазуров пожал плечами:
– Кто-то пошутил, но шутка ему выйдет боком.
– Есть предположения, кто автор? – спросил Аркадий.
– Подумать надо.
– О чем думать, Матвей, может, письмо в милицию отнести? – Тося еще раз перечитала адресованное брату послание: – «Сегодня ты умрешь!»
– А давай уж сразу на телевидение?
– Рискуешь, братец!
– Брось, кто-то пошутил, я не собираюсь впадать в панику.
– Этим кем-то может быть одна из твоих… подруг, – заметил Аркадий. – Ты у нас по этой части ас, наверное, обидел кого ненароком, отомстить тебе решили.
– И как, по-твоему, – Матвей придал своему лицу наигранную серьезность, – я и правда сегодня умру или мне дадут отсрочку?
– Не смешно, Матвей. – Тося обернулась назад, посмотрела в сторону столика, за которым сидели Ира и ее компания, и спросила: – А та дура здесь не замешана?
– Оставь Ирку в покое, она классная девчонка.
– У тебя все девчонки, которым еще не исполнилось сорока лет, классные! Учти, такие вот анонимки нельзя списывать со счетов. Матвей, послушай меня, хотя бы раз в жизни послушай! Возьми письмо и завтра же отнеси в милицию. Береженого бог бережет.
– Они меня засмеют.
– Тось, не грузи его. – Аркадий взял из рук жены лист и, недолго думая, разорвал его на мелкие кусочки. – Все, проблема решилась сама собой.
– Аркашка, что ты наделал! Придурок!
Матвей протянул Аркадию руку:
– Все правильно, Аркаш. Тоська, я умру лет через шестьдесят. Не рассчитывай, что тебе удастся избавиться от меня раньше!
– Шестьдесят – это ты загнул. – Аркадий собрал обрывки письма и положил их в карман.
– При правильном трехразовом питании и здоровом образе жизни я и до ста дотяну.
– Спорный вопрос. – Аркадий вытащил из пачки Матвея сигарету. – Мой прадед всю жизнь пил, курил, работал с утра до ночи как вол и умер в девяносто восемь лет. Дед, его сын, вел здоровый образ жизни – и в шестьдесят дуба дал!
– Значит, при любом раскладе я одиннадцатый десяток разменяю, – засмеялся Матвей. – Ниче, время покажет. Тоська, не кисни. Я сейчас приду.
– Куда ты?
– Спроси у Аркашки, он знает.
– Уже успел набраться, – процедил Аркадий, когда Матвей скрылся из виду.
– Зачем ты письмо порвал?
– Брось, кому оно нужно. Из-за каждого пустяка сенсацию раздувать, что ли?
– А мне страшно. Кому в голову могло прийти написать такую хрень?
– Идиотов на белом свете хватает. – Аркадий взял со стола конверт и, пока Тося, понуро опустив голову, разглядывала пол, положил его в задний карман джинсов.
Матвей склонился над раковиной и несколько раз ополоснул лицо холодной водой. Потом выпрямился, посмотрел в зеркало и увидел, как дверца одной кабинки распахнулась и оттуда вышел низкорослый толстяк в сером джемпере. Лицо толстяка показалось Матвею знакомым, где-то он его определенно видел, причем не так давно… Мазуров напряг память. Нет, мозги не желали давать ему подсказку.
Значит, показалось, подумал Матвей, снова включил воду и начал умываться. Вернулась головная боль. Перед внутренним взором возник листок с кровожадным текстом: «Сегодня ты умрешь!»
Переполох у столика Матвей заметил сразу, как только оказался в полутемном зале. Тося, повиснув на руке мужа, отчаянно призывала кого-то успокоиться, а из уст Аркадия бурным потоком извергалась ненормативная лексика. Похоже, произошло нечто серьезное, Матвею еще ни разу не приходилось слышать от Аркаши нецензурную брань.
Крепкий парень держал Аркадия за плечо, а чуть поодаль два коренастых мужика сдерживали вырывавшегося из их рук рыжего бугая, который, как и Аркадий, обкладывал всех трехэтажным матом.
– Матвей! – крикнула Тося, увидев брата. – Иди сюда, помоги мне.
– А что за буча?
– За урода ответишь! – голосил раскрасневшийся Аркадий.
– Иди сюда! – басил рыжий. – Чего ты за бабу прячешься?
Аркадий рванулся вперед, но Матвей вовремя схватил его за руку:
– Остынь! И ты, друг, тоже остынь. Ребят, уведите его.
Тося была готова разрыдаться. Меньше всего она ожидала, что ее муж, вечно спокойный, тихий и неконфликтный Аркаша, полезет в драку. Какая муха его укусила, с какой стати он вообще затеял весь сыр-бор? Тося даже толком не успела понять, что произошло. Они тихо разговаривали, ожидая возвращения Матвея, как вдруг Аркадий резко вскочил со стула, подлетел к проходившему мимо них рыжему мужику и, схватив того за грудки, начал сыпать оскорблениями. Ему, видите ли, показалось, что рыжий как-то не так посмотрел в сторону Тоси, мол, глазки ей строил. Бред! Тося сидела к нему спиной, он в принципе, даже если бы очень того захотел, не смог бы – чисто физически – строить ей глазки! А в Аркадия будто бес вселился. Завязалась потасовка. Слава богу, вовремя подскочили крепкие ребята, лишь с их помощью удалось локализовать драку и, как говорится, отделаться малой кровью. У рыжего мужика была ссадина на скуле, у Аркадия кровоточила нижняя губа.
Узнав, что произошло в его отсутствие, Матвей засмеялся:
– А ты, оказывается, ревнивый! Никогда бы не подумал.
– Не ты один, – отчеканила Тося. – Когда мы в Италии на пляже отдыхали и на меня каждый третий мужик пялился, Аркашка и бровью не вел, лежал, как тюлень, в шезлонге и лыбился. Какого черта ты с ним сцепился?!
– Он за дело получил! – заявил Аркадий.
– Тебе тоже досталось, – развеселился Матвей. – Официант, у нас срочный заказ.
После короткой паузы Тося зло произнесла:
– Зря я все затеяла, уже сто раз пожалела, что в этот долбаный клуб приехала.
– А я о чем, надо было дома встретиться, в конце концов, твою новость не обязательно выслушивать в клубе.
– Аркаш, ты же ничего не знаешь, точнее, знаешь, но не все.
– То есть?
– Дома я тебя проинформировала ровно наполовину. Прости. А в клуб нам по-любому надо было бы приехать.
– А теперь давайте так: чтобы и мне стало понятно, о чем вы треплетесь, – попросил Матвей.
Боясь, что ее снова могут прервать, Тося набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:
– Матвей, наша мать нас не бросала!
Мазуров продолжал с усмешкой смотреть на сестру. Ее слова до него явно не дошли, поэтому Тосе пришлось их повторить и добавить:
– Мама находится в психиатрической клинике, она там уже несколько лет. Отец говорил нам неправду, не было у нее никакого любовника, он лично поместил мать в больницу.
– Это шутка?
– Ну, какая шутка, такими вещами разве шутят? Ты не подумай, я ничего не знала, отец мне правду рассказал незадолго до своей смерти.
– А почему тебе он рассказал, а мне не соизволил?
– Он хотел, но не мог решиться. Папа сильно переживал, я давно не видела его таким подавленным.
– Мать в психушке?.. – растягивая слова, произнес Матвей. – Все эти годы он нам врал, очернил мать, кормил нас сказками об ее измене, называл предательницей, а выходит, она нас не бросала?..
– Получается, так.
– Ее можно увидеть, где эта больница, ты там уже была?
– Нет. Адрес у меня есть, увидеть ее, думаю, можно. Ты поедешь?
– Разумеется. – Матвей сжал пальцами виски. – Голова болит. У тебя таблетка есть какая-нибудь?
Тося порылась в сумочке и выудила упаковку болеутоляющего. Аркадий придвинул Матвею стакан сока.
Запив таблетку, Мазуров закрыл глаза.
– А я ее ненавидел, Тоська! По-настоящему ненавидел, отцу удалось внушить нам с тобой, что мы не нужны матери. Он говорил это с таким презрением… я не сомневался, что она развлекается с мужиками где-то на стороне. Зачем? Почему он не сказал нам правду?
– Боялся за наше душевное состояние…
– А теперь что, уже не боится? Какого черта он тебе во всем признался? Хранил бы в тайне свои деяния!
– Совесть, – философски заметила Тося. – Но это еще не все.
