Мила Серебрякова - Проклятый дом
Мазуров обеспечивал семью дочери всем необходимым. Станислав даже нанял человека, который дважды в неделю под завязку затаривал холодильник отпрысков всевозможными деликатесами. Был он благосклонен и к зятю. Например, на день рождения Аркадия тесть подарил ему дорогую иномарку. А когда Тося взбрыкнула ножкой, заявив, что тоже хочет пересесть за руль другого авто, Станислав Сергеевич сразу же исполнил прихоть дочери.
Жаловаться молодым супругам было решительно не на что. Поэтому, когда Аркадий, нацепив на лицо мученическое выражение, начинал сетовать на усталость и тяготы жизни, Тося свирепела.
– От усталости есть одно проверенное средство, – ехидно произнесла Тоська. – Называется – работа. Найди себе работенку, вставай каждый день в шесть утра, вкалывай до шести вечера, потом приползай еле живой домой, и мы будем с тобой вести беседы о настоящей усталости.
– Умная очень, да?
– Не глупее тебя.
– Тось, – Аркадий встал и притянул к себе жену, – не заводись, я же пошутил. Поедем в клуб, оттянемся, посмотрим, как Матвей будет кадрить очередную цыпочку. Может, заключим пари, а? С кем твой брат уедет сегодня из клуба? Я полагаю, с блондинкой, а ты?
– Аркаш, хватит.
– Нет, говори. С брюнеткой или с рыжей?
– С лысой, – выпалила Тося, вывернувшись из объятий мужа. – Думаю, сегодня Матвей уедет из клуба один, ему будет не до секса.
– Что так?
– Надеюсь его озадачить, – нервно хохотнула Тося.
– Меня ты тоже озадачишь только в клубе или не станешь томить?
– Речь пойдет о нашей матери.
Аркадий выпятил вперед нижнюю губу:
– Постой, ведь ваша мать умерла?..
– Типун тебе на язык, жива она! Мне было лет пятнадцать, когда мать внезапно испарилась. Отец тогда сказал, что она нас бросила. Матвей не удивился, оказывается, мамаша уже уходила от отца, когда Матвею было пять лет. Я первое время переживала, плакала даже, а потом переключилась на другое. Вернее, это отец меня переключил – стал заваливать деньгами. Аркаш, клянусь, я могла купить все, что угодно. Так отец хотел оградить меня от стресса, и ему это удалось.
– Мать ты больше не видела?
– Не-а. Думала, она живет припеваючи, раз детей своих забыла, все пыталась я понять – проснется ли у нее совесть? Совесть ее спала богатырским сном. В двадцать лет я о матери и не вспоминала. А что – ведь если мы ей не нужны, то зачем она нужна нам?
– А сейчас с какой стати ты ворошишь прошлое?
– Мы с отцом недавно разговаривали.
– И?
– Он мне правду сказал. – Тося вздохнула. – Мать нас не бросала. Все эти годы она провела в психиатрической клинике, ее туда отец определил. Представляешь?
– А зачем, Тось?
– С психикой у нее проблемы начались, отец не хотел, чтобы мы это наблюдали, да и врачи ему порекомендовали хорошую клинику. Он нас любил, поэтому для него было намного приемлемее сказать, что мать от нас ушла, чем сообщить о ее недуге. А недавно он мне во всем признался, просил, чтобы я с Матвеем поговорила. Сам почему-то никак решиться не мог.
Аркадий прошелся по кухне, сунув руки в карманы джинсов.
– А стоит ли сейчас говорить брату о матери, Тось? Зачем? Столько лет она провела в клинике, зачем волну поднимать…
– Она все-таки наша мать. Согласись, одно дело – считать ее стервой, оставившей родных детей, и другое – узнать, что мама сошла с ума и лежит в клинике.
– Вы давно уже отвыкли друг от друга.
– Прекрати делать идиотские выводы! Я хочу увидеть мать, и Матвей тоже обязательно захочет.
– Тогда и я должен с тещей познакомиться, если, конечно, ты не возражаешь.
Ироничный тон Аркадия задел Тосю за живое:
– Еще одно слово – и ты пожалеешь, что на свет родился!
Аркадий поднял руки:
– Сдаюсь, твоя взяла. Но ненадолго. Обещаю: скоро я возьму реванш.
ГЛАВА 10
Ночной клуб жил своей привычной бурной жизнью. Музыка, смех, пьяные возгласы – все сливалось в однообразный мерный гул.
Откинувшись на спинку стула, Аркадий с омерзением осмотрелся по сторонам. Невооруженным глазом было заметно, что в подобной развратно-гламурной атмосфере мужчина чувствовал себя дискомфортно. Он приехал в клуб исключительно ради Тоси, если бы не она, Аркадий вряд ли решился бы переступить порог ночного заведения. Он не любил шумных мероприятий, а тем более не любил проводить время в компании Матвея. Матвей совсем не умел пить, за считаные минуты он накачивал себя спиртным, пьянел и превращался в жалкого алкаша.
– У вас это семейное, – сказал Аркадий, глядя поверх головы Тоси.
– Что именно?
– Опаздывать. Твой братец должен был здесь появиться двадцать минут назад. Когда мы начали встречаться, ты динамила меня точно так же. Договаривались на шесть, а ты к семи приходила или вообще встречу отменяла.
– У меня всегда были уважительные причины.
Аркадий гнусно усмехнулся:
– Легок на помине! Ты посмотри, как он идет – его же шатает, проспаться не успел. Алкоголик!
– Помолчи, а? Не лезь на рожон.
Матвей остановился у их столика, поднял правую руку и кивнул сестре:
– Привет! Аркашка, здорово.
– Опаздываешь.
– Да ладно тебе. Ты ж не в курсе – я ведь на такси сюда добирался, водила тупой попался, сначала не мог клуб найти, а потом парковался целый час.
– Ну, понятно. – Аркадий поднес к губам стакан апельсинового сока и переглянулся с Тосей.
– А чего ты сок цедишь? – удивился Матвей. – Тоська, что это с ним, ты принудила Аркашку записаться в ряды трезвенников?
– Матвей, нам надо поговорить. – Тося теребила в руках сотовый.
– Говори. Нет, погоди, на сухую не пойдет.
Матвей подозвал официанта, заказал коктейль, закинул ногу на ногу и выудил из пачки сигарету.
– А теперь валяй.
Аркадий с нескрываемым отвращением смотрел на Матвея. Про себя он отметил, что сегодня брат Тоськи выглядит на порядок хуже обычного. Бледный, с мешками под глазами, потрескавшимися капиллярами и впалыми щеками, он здорово смахивал на… На наркомана, пронеслось в голове у Аркадия. А что, Матвей запросто мог подсесть на смертоносный порошок, ведь как он там говорит – в этой жизни надо успеть попробовать все. Вполне возможно, что дело дошло до наркоты. Аркадия передернуло. Нет, решительно с каждым днем он презирал Матвея все больше. Причем Аркадий толком не понимал, откуда взялось это презрение. Оно возникло как-то сиюминутно, из ниоткуда.
Тося никак не могла решиться начать разговор.
– Говори, Тоська, – поторопил сестру Мазуров.
– Матвей, я…
– Матвей! – прервал речь Тоси высокий женский голос. – Ты, сволочь, обещал позвонить – и с концами!
Тося переглянулась с мужем. А Матвей, расплывшись в улыбке, встал и обнял заголосившую так громко блондинку, обвешанную обилием бижутерии. Или это были настоящие украшения? Нет, по всей видимости, все-таки бижутерия. Уж очень крупными казались некоторые камни для того, чтобы быть настоящими.
А девице, видимо, никто не говорил, что злоупотреблять солярием не есть хорошо. Она же себя сожгла, неужели сама не видит, что превратилась в гренку!
– Хорошо выглядишь, – сказал Матвей, поцеловав блондинку в щеку.
– А ты не очень. Подцепил что-нибудь? А Кларка мне сказала, что ты в Италии. Наврала, свинья! Знаешь, что Вальку в дурку хотят положить? Ага! А ты как?
Тося кашлянула.
– Моя сестра, – сообщил Мазуров. – Тоська. А это Аркашка, наш трезвенник.
– Привет, я Ирка. – Загорелая блондинка кивнула Аркадию и снова обратилась к Матвею: – Пошли к нам, я здесь с Толиком и Светкой. Помнишь Светку? А Толик в аварию две недели назад попал, сам не пострадал, а тачка – в железо. Жесть!
– Я, может, позже подойду, – сказал Матвей. – Лады?
– Давай, подваливай. И сестру с ее трезвенником бери, вместе веселее будет. – Хохотнув, подвыпившая Ира нетвердой походкой пошла к крайнему столику.
– Кто эта идиотка? – спросила Тося.
– Знакомая.
– Короче говоря, все шизанутые девки и шлюхи – твои. С нормальными ты принципиально не общаешься.
– За язычком следи! – Мазуров сверкнул глазами. – А то я его укорочу.
– Полегче, – встрял в их разговор Аркадий.
– А мне еще не тяжело. – Матвей слегка отодвинулся от стола. – Говори, зачем позвала.
И опять Тосе помешали. На этот раз официант. Приблизившись к столику, он остановился рядом с Матвеем, нагнулся и чуть слышно спросил:
– Простите, вы Матвей Мазуров?
– Допустим.
– Вам просили передать. – И он положил на стол запечатанный конверт.
– Что это?
– Наверное, письмо, – неуверенно ответил официант.
– А кто передать просил?
– Один молодой человек, он сидит вон за тем… О, уже ушел.
Матвей повертел конверт в руках.
– Как думаете, – обратился он к сестре и Аркадию, – открыть можно, мы не взорвемся?
– Не знала, что тебе уже и молодые люди письма пишут. Берешь от жизни всего понемногу, да?
Мазуров сарказм сестры решил проигнорировать. Аккуратно разорвав конверт, он вытащил сложенный вчетверо лист, развернул его и… Рука дрогнула, а сам Матвей напрягся. Бледное лицо покраснело, зрачки расширились. Мазуров потянулся за новой сигаретой.
