Лариса Соболева - Одна жена – одна сатана
– Вы давно здесь работаете?
– Пятнадцать лет.
– Большой срок. Значит, вы сработались с Валерьяном Юрьевичем?
– А как иначе?
– Ну и что вы скажете о своем шефе? Какой он?
– Строгий. Справедливый. Умный.
– Без недостатков?
– Недостатки есть у всех.
Береговой положил приказ на стол, тон взял добрейший:
– Это подписал Валерьян Юрьевич?
– Конечно, – поспешно сказала она.
– А вас, Ирина Лазаревна, не смутило назначение?
– Хозяин – барин.
– Нет, это понятно. Но не странно ли? Невооруженным глазом видно, что Деревянко – человек абсолютно безграмотный. Да он даже коровами в стаде никогда не руководил, а тут такое громадное производство, одна ошибка приведет к большим убыткам.
– Так захотел Валерьян Юрьевич, – пролепетала она.
– А почему он не назначил одного из сыновей?
– Не знаю.
– У отца и детей были неприязненные отношения?
– Не знаю.
Его поразила краткость ответов, такое ощущение, что она прикусывает язык, чтоб не сболтнуть лишнее. И чем больше он въедался в нее глазами, тем очевидней проявлялась ее нервозность.
– Ну что вы, Ирина Лазаревна! О своем шефе работники знают все секреты, тем более проработавшие у него пятнадцать лет. И вы знаете. Так как же складывались отношения отца с детьми?
– Как у всех.
– А как у всех?
– То хорошо, то плохо.
– Значит, с детьми у него были неважные отношения.
– Я этого не говорила, – испугалась она.
– А все-таки, Ирина Лазаревна, что за всем этим кроется?
– Ну, я не знаю, – плаксиво протянула она, состроив жалобную мину.
М-да, рановато он уверился в успехе.
– Говорят, Деревянко ездил в командировку, где приказ?
– В бухгалтерии, – сказала она.
– Принесите.
Когда он изучил еще одну бумагу и не нашел в ней ничего странного, он сделал записи в блокноте, затем сел в машину и позвонил начальнику уголовного розыска:
– Пусто, туманно, странно. Детишек надо покрутить, пусть опера переговорят с ними с каждым по отдельности, а мне нужны фамилии знакомых, друзей, дальних родственников Валерьяна Юрьевича. Второе: проверь, привлекался ли Деревянко Тарас Панасович к уголовной ответственности. И дай задание выяснить, был ли в командировке этот самый Деревянко. Он ездил... сейчас точно назову... – Береговой раскрыл блокнот. – Ездил в Воронеж договариваться о поставках рыбы, запиши адрес фирмы...
Стоя на возвышенности и приставив к глазам бинокль, Гаррик осматривал местность. Дрозд переминался с ноги на ногу, бросая в сторону кладбища затравленные взгляды, его мутило от одного вида зловеще маячивших в отдалении крестов. Он повернулся к ним спиной, однако... спину жгли!
– Долго мы торчать будем на этой верхотуре? – угрюмо спросил Дрозд, переместившийся так, чтоб боковым зрением видеть кладбище. – Место здесь поганое.
– Место как место, – промямлил Гаррик. – Чем оно тебе не нравится?
– Не нравится и все, – постеснялся сказать правду Дрозд.
– Вон смотри. Три деревни, на самом деле деревня одна, но из трех частей. В какую из них шли деды, а?
– Не сказали, – буркнул Дрозд. – Слушай, мы их не запомнили, как собираешься их искать?
– А просто. Один здоровый, как мамонт, другой, как щепка.
– И все? – Дрозд начинал злиться, он считал затею Гаррика глупой и опасной. – Да плюнь на снайперку...
– Там еще «блик» был.
– И на него плюнь. Залетим мы, вот чую, залетим из-за этой снайперки.
– У меня еще должок мамонту. В пятак мне заехал, что – оставлять так? Это непорядок.
– Вот прицепился к дедам! – В сердцах Дрозд сплюнул. – Гаррик, поехали в город? Ну их всех... Здесь творится какая-то чертовщина, нам хреново будет.
– Идем. – Гаррик двинул вниз. – Походим, посмотрим. Вдруг дедов встретим.
– А вдруг встретим, да не тех? А ты подумаешь, что тех?
– То есть обознаюсь? Не-ет, таких здоровых мамонтов много не водится, я по массе его узнаю.
Лиля предвидела реакцию, но не столь сильную. Она втянула голову в плечи и пережидала бурю. А бушевал Алик, носившийся по комнате, иногда подлетавший к ней, будто собирался отстегать ремнем:
– Надо быть чеканутой на всю голову, чтоб до этого додуматься! Знаешь, привидения, прогулки по кладбищу в грозу, честный отъем денег у населения – куда ни шло, за это хотя бы жизни не лишают и в тюрьму не сажают! Но твой очередной план – самоубийство. Ты нас в прямом смысле тянешь на кладбище, в могилу! Извини, я туда не хочу. Кто хочет?
Алик наорался до вздутия жил на шее и багрового цвета лица, да и голова у него едва не лопнула от крика. Он отер пот с лица ладонями, упер руки в бока и, грозно сведя брови, молча ждал поддержки. Ведь не идиоты же! Марат заерзал, почесал бок, ему не хотелось обижать одну из сторон, принимая чью-то позицию, ведь мир между партнерами – большое удобство. Перспектива, обрисованная Аликом, его не устраивала, да она никого не устроит, но головокружительный план Лили прельщал именно своей невиданной наглостью. Как известно, наглость города берет, вдруг все завершится успехом? Паша уставился в одну точку и казался отвлеченным от темы, пришлось Марату взять слово, правда, оно у него вышло несколько размытое, конечно, обращенное к Лиле:
– Беби, когда ты что-то затеваешь, у меня мурашки бегут по коже. Я тащусь, правда.
– Выражайся ясней! – гаркнул Алик. – Или ты ноль без палочки?
– Ноль – самостоятельное число, величина, с которой все начинается. Ничего не было, вдруг кладется кирпич, затем второй...
– Слушай, каменщик, конкретно по делу!
– Ну... Ну, не знаю. Нас перестреляют, наверное. А если не перестреляют, то за вымогательство посадят. А если не посадят и не перестреляют, мы обогатимся...
– Что ты как ужик вертишься? – прорычал Алик. – Сколько можно быть рохлей, ты мужик или кто? Пашка, что скажешь?
Паша поймал на себе просящий взгляд Лили и отвел глаза в сторону. Она решила, он против, поэтому не дала ему раскрыть рта:
– Вы можете отказаться, это ваше право, тогда я сама попробую...
– Здорово! – разозлился Алик. – Ты ставишь условия, тем самым не даешь нам права выбора. Как же, мы не должны тебя бросить! Ух и хитрющая! Лилька, с нами хоть будь честной. Раз мы работаем вместе, то решение не должен принимать один человек, а ты принимаешь. Паша, скажи ей.
– Подонки идут напролом, сомнений у них не бывает, – непонятно начал тот. – Они в себе уверены, хотя тоже рискуют. Парни с автоматами не рассчитывали, что их кто-то увидит, запомнит номер машины...
– К чему ты клонишь? – у Алика не хватило терпения выслушать до конца.
– Почему же другим нельзя воспользоваться их подлыми методами? – спокойно рассуждал Паша. – Я не уверен, что получится, но попробовать стоит. По мне, это лучше, чем трахать уродок, прикидываясь инкубом.
– У вас башни посносило, – упал на стул Алик. – А если не получится? Если на нас устроят облаву?
– Настучим в ментовку, – сказала находчивая Лиля. – На всех.
Алик громко застонал, закатив глаза к потолку.
12
Береговой притормозил у низенькой ограды, не выходя из машины, всматривался в дом Деревянко. Собственно, он так и думал: генеральный директор живет в халупе. Валерий Михайлович чувствовал, что в этой истории есть темная сторона, впрочем, всякое преступление поначалу кажется темным, но в данном деле темнота какая-то двойная, с потайным карманом. Ну почему Валерьян Юрьевич за две недели до покушения назначил недалекого, глуповатого и безграмотного Деревянко вторым лицом после себя? Что ж он проигнорировал сыновей, одновременно подставив Деревянко? Береговой, имея достаточно большой опыт, чтоб сразу делать предварительные выводы, как раз и пытался ответить на вопрос: мог ли Деревянко убить? И вот ответ: только по великой пьяни, да и то вряд ли. Он простецкий мужик, наверняка трудившийся всю жизнь за копейки, толком лгать не умеет, а представить, что он свалил огромного Валерьяна Юрьевича с катера и утопил – невозможно. Да, есть во всем этом нечто нетипичное, выпадающее из логики.
Береговой тронул машину с места, поехал медленно, ибо дорога была разбита до крайности. Асфальта здесь никогда не было и не будет, если только поселки не выкупят состоятельные люди для строительства особняков.
На зов к нему вышел из кирпичного дома мужчина лет сорока пяти в майке, но в фуражке, с сигаретой без фильтра в зубах. Береговой показал удостоверение, уточнил, с кем имеет дело:
– Вы Бруньков?
– Ну да, – несколько стушевался тот. – А че я наделал?
– Нет-нет, все в порядке, я не по вашу душу.
– А по чью?
– Человек пропал, – начал издалека Береговой. – Поехал на катере по реке, катер нашли, а его нет.
– Слыхал, слыхал. Это из богатых? Что за кладбищем живут?
– Да-да. Мы ведем опрос, может, кто видел подозрительных людей двадцать третьего мая... в грозу.
– Я не видал. В грозу у нас все по домам сидят.
– Но вы же ходили к Деревянко.
– К Панасонику? Ходил, как раз дождь закапал.
