Джеймс Макклар - Паровой каток
- Тогда поднимемся на минутку ко мне, Вилли.
* * *
"Минутка" продлилась больше часа, но зато Ван Ни-екерк теперь знал все, что нужно. А Крамер отправился домой. "Дом, сладкий дом" для него был всего одной комнатой в коттедже учителя-пенсионера. Точнее говоря, вообще-то это была не просто комната, она выходила на отдельную закрытую веранду, заросшую диким виноградом. Там хватило бы места и для мебели, и для гостей. Но Крамер предпочитал обходиться и без того, и без другого. У него там были только кровать, небольшой гардероб и картонная коробка с запасами белья и личными бумагами. Уже давно он втайне признался себе, что разделяет жизненные принципы бушменов из пустыни Калахари. Эти кочевники-охотники были убеждены, что жилище и одеяния не должны быть богаче, чем требуют обстоятельства - ибо обязанность человека - донести плоды своего труда до желудка, чтобы тело снова могло работать. Крамер расходовал свои деньги именно этим способом. Насколько это было возможно, питался отборными, разнообразно приготовленными бифштексами дюймовой толщины.
Но в жилище его было одно неудобство, над которым калахарский дикарь только .бы посмеялся, но ему оно каждое утро отравляло жизнь: общая ванная с хозяевами, мистером Дикерсоном и его женой.
Крамер резко затормозил. Заставил его это сделать светофор у поля для игры в регби. Сидя на продавленном сиденьи своего маленького "форда" он словно чувствовал плечами неприятное прикосновение низкой холодной ванны и ледяные капли, падавшие сверху с белья, гирляндой развешанного наверху. На солнце все эти хозяйкины колготки высохли бы за десять минут. Но нет - та боялась, что взгляд на них слишком возбуждает юного садовника. И говорить с ней об этом было бесполезно. Снова бы спросила, почему тогда по закону девушкам в бикини на рекламных плакатах положено пририсовывать приличные одежды. Ответа на это у него не было.
Загорелся зеленый.
А мозг его словно хотел доказать, что такие обрывки воспоминаний бессознательно сигнализируют, что именно отвращает его от мысли о купании с утра пораньше: запах. Мистер и миссис Дикерсон были как раз того возраста и телосложения, которые способствуют исключительной заботе о своем пищеварении. Весомые доказательства этого хранил подоконник в ванной, полочка над раковиной и конечно домашняя аптечка. Там были пачки таблеток, порошков и прочих лекарств, суливших все, что угодно - от умеренного расслабления до спасения от самых крайних случаев. Хозяева относились к их потреблению как созданного элексира жизни и практиковались в их потреблении в самых смелых сочетаниях. К несчастью, испытательная установка тоже находилась'в ванной. И никакие кружевные салфетки на его крышке не в силах были этот факт утаить даже через полдня. По крайней мере, не при заколоченном окне.
И после всего, что пережил сегодня Крамер, это было для него уже слишком. Нервное напряжение чуть ослабло, как бывает, когда человек среди пустых бутылок вдруг обнаружит полную: он вспомнил, что сегодня четверг - и что у вдовы Фурье по четвергам выходной. Тогда он свернул на первом же перекрестке налево и загнал машину на подземную стоянку.
После двух звонков вдова открыла ему, немного заспанная, в домашнем халатике.
- Где дети?
- Где-то гуляют с Элизабет.
- С кем?
- С моей новой черной служанкой. Ее нашла мне Соня - и такую чистоплотную... Крамер устало усмехнулся.
- Проходи, Тромпи, а то меня увидят.
Войдя внутрь, он оперся о двери, щелчок замка резанул его по нервам. Вдова ушла в спальню. Когда заметила, что Крамер не последовал за ней, обернулась, чуть распахнув халатик. Под ним не было ничего.
Крамер шагнул к ней, она закрыла глаза, он их нежно поцеловал. Потом прикрыл её наготу.
- Найдется "Лайфбой"? Хозяйка заморгала.
- Об этом бы мне следовало спросить тебя, - отрезала она и тут же пожалела об этом. - Нет, никуда не ходи, останься здесь. Садись в кресло. Я согрею воду.
Но Крамер садиться боялся. Остался стоять, пока она не вернулась и не раздела его, очень нежно, просто как мать.
- Это не "Лайфбой", - возражал Крамер, пока она вела его в залитую солнцем ванную. - Выйдя отсюда, я буду пахнуть как какая-нибудь вертихвостка.
Вдова Фурье в ответ бросила в пенившуюся воду ещё горсть ароматической соли. Знала, как он это любит.
Первое, что он сделал, оказавшись в воде - схватил пластмассовую игрушку и запустил ею в коридор.
- Ну, у тебя и настроение, - вздохнула вдова. - Энни так любит эту уточку. Не помнишь, ты же её сам принес?
- Ну и что?
- Но посмотри, Тромпи...
- Погорячее, пожалуйста...
Забыв об уточке, он сосредоточился на игрушечном катере. .Ванна была просторной и глубокой, и, плавно шевеля плечами, ему удалось создать такое течение, которое подхватило катерок и понесло его по всей длине ванны. С третьей попытки катер засел на рифах на его волосатой груди.
- Ты большой ребенок, - ворчала вдова, завязывая поясок. - Полагаю, ты хочешь яйца и жареную картошку?
Крамер уснул. И спал так долго, пока она не попыталась подогреть воду, которая удивительно быстро остыла, несмотря на жаркий день.
- Нет, оставь, не надо, - протянул он. - Так похоже на капское озеро летом.
Тогда вдова села на корзинку с бельем и прикурила две "лаки страйк". Крамер, вытерев руку, взял одну. И начал расказывать.
Наконец она спросила:
- Как выглядел Гершвин, когда сознался? Словно ему сразу полегчало, как говорят в радиопьесах?
- Ну да. Весь сиял. Просто до ушей.
- Этого я понять не могу, что-то уж слишком странно. Теперь его повесят, да?
- Послушай, это так просто. Чего каждый человек боится? Неизвестности. А теперь он уже знает.
- Все равно тяжело добиться толку от такого негра, как он.
- Это правда.
- Зонди прекрасно их понимает. Катерок утонул под его рукой.
- И это правда.
На поверхность поднялись пузырьки.
- Почему ты молчишь?
- Да так.
- Не видишь между этими двумя случаями никаких связей - и это тебя мучает?
- Естественно, ведь мы потеряли целую ночь. Скажу тебе прямо. Гершвин убил Шу-Шу из-за какой-то ерунды, ты же знаешь, каковы негры, а теперь попытается для суда выдумать какую-нибудь историйку. Так бывает всегда, даже если - знают, что от петли не уйти.
- Ты, например, имеешь в виду утверждение, что был приказ от никому неизвестной банды, чтобы убили того-то и того-то, иначе худо будет...
- Да, нечто в этом роде, или сказочку о злых духах, которые нашептывали им всякие гадости. Только с самого начала это звучало неправдоподобно, потому что не знал названия этой банды. Мы просто не дали ему возможности его придумать, вот и все.
- Тромпи, а если он действительно что-то услышал?
- Глас свыше? Ладно, положим, существует банда, по приказу которой такая мелкая рыбешка как Гершвин идет на все и попадает в неприятности. Положим, та же банда стоит за убийством мисс Ле Руке. Разве правдоподобно, что такая организация, использующая нанятых профессионалов, доверила хоть что-то такому ничтожеству, как Гершвин?
- По-моему, ты говорил, что был удивлен его организационными способностями? Ведь это счастливый случай, что вы так быстро нашли.тело Шу-Шу. Оно могло там пролежать и годы, так что, потом кто-то стал бы беспокоить Гершвина? Разумеется, нет. Вы ведь пальцем не шевельнули, когда Шу-Шу искалечили. И вот еще: если бы его просто нашли мертвым, стал бы кто-нибудь искать следы от спицы?
- Милая моя, но то, что мы быстро нашли Шу-Шу не было случайностью это было логическое развитие дела Ле Руке. Зонди следил за ним.
- Но они же не предполагали, что так случится. Тут вам повезло.
Крамер начал намыливать волосы.
- Ты как хочешь, но все это только теория. Единственное, что из этого следует, - что существует банда с неизвестным нам названием, которая убирает белых девиц и черных нищих. Попробуем с этого конца.
Вдова Фурье встала и вернулась с новой пачкой сигарет. Крамер сполз под воду, чтобы сполоснуть волосы, так что на поверхности остались только нос, рот и колени. К её удивлению, в таком положении он снова заговорил.
- Я твердо знаю, что Гершвин Мкизе убил Шу-Шу, - губы его потешно шевелились, - и твердо знаю, что даже если все слова Гершвина - правда, нам он больше ничего рассказать не сможет.
Впечатление было необычайное, как сцена из какой-то легенды о пророчестве, доносящемся из-под воды. Вдова стояла как завороженная. Но больше Крамер ничего не сказал. С громким плеском вынырнув, потянулся за полотенцем. Вдова машинально подала его, думая о чем-то другом.
- Ну, а как же с Шу-Шу? - спросила она. - Он-то должен был что-то знать - и из-за боязни, что он продаст, его и убрали?
- По утверждению Гершвина, Шу-Шу мог знать немало - только все это были домыслы. И вот тут-то он сломался.
- Домыслы какого рода?
