Лаура Ван Вормер - Публичное разоблачение
«О Господи, – подумала я, – какого же сорта были женщины, с кем он общался?»
Я не знала, что сказать, и потому глупо улыбнулась. Подали обед, и я похвалила равиоли со шпинатом.
– Давно я не видел, как ест женщина, – сказал он. – Не что попало, а овощи, салат, морковку… Уф! – внезапно выдохнул он, отчаянно крутя головой. – Хватит. Больше ни слова, обещаю. – Он протянул вперед руки, словно выпуская птицу. Взял вилку и попробовал заказанное им блюдо, сдобренное подливой из томатов, чеснока и маслин. – Думаете, я псих и неврастеник, ведь так? – спросил он лукаво.
Поколебавшись, я ответила:
– Думаю, вы слегка перетрудились или, по всей вероятности, были измучены – могу я сказать? – человеком не вполне здоровым. – Когда он ничего не ответил, а вперился в меня взглядом, я добавила: – Вы же знаете, что, долго общаясь с человеком, который ne слишком здоров, спустя какое-то время начинаешь мыслить так же, как он. Особенно если думаешь, что любишь его. Вы хотите понять его, завоевать доверие, овладеть его сокровенными мыслями. Поэтому позднее вдохнув свежего воздуха и вернувшись в реальный мир, начинаете думать, что у вас плохо с головой. Потому что привыкли думать как человек нездоровый, которого любили. – Я улыбнулась. – К счастью, чтобы понять это, не требуются годы. Мне доводилось такое испытать. Сейчас вы чувствуете себя словно вырвавшийся из ада.
Спенсер отложил вилку на край тарелки и залпом выпил стакан воды.
– Вы умны и очаровательны, – изрек он.
– Спасибо, – ответила я, переходя к еде.
– Вы отнюдь не похожи на тех, кто раньше работал на Верити, – доверительно продолжил он, чуть наклонившись вперед. – Где она откопала вас?
– В лесу, – парировала я.
Понаблюдав, как я ем, он спросил:
– Откуда вы все знаете? Может, в прошлой жизни были психотерапевтом?
Я засмеялась, прикрыв рот салфеткой.
– Нет, живу той же жизнью, что и вы. У меня очень умная мама, которая знает все. И я пошла в нее.
– А кто тот парень, который и вас заставил думать, что вы человек нездоровый?
– Полагаю, он совершенно не такой, как женщина из вашей жизни.
– Была, – поправил он.
– Была в вашей жизни, – поправилась я, чувствуя исходящие от него импульсы.
Выходит, сначала я обрадовалась, потом занервничала, теперь вот возбудилась. Он остроумен, хорошо образован, успешен, но, похоже, легкораним.
– Это Билл. Вы спрашиваете о Билле.
– Так его звали?
Я кивнула.
Я познакомилась с Биллом, работая в «Булеварде». Он был начинающим актером…
– О, коллега! – простонал Спенсер.
– И он подрабатывал официантом. Тогда в ночь на субботу я подрабатывала в кафе барменом. Однажды, после того как мы закрылись, Билл уселся за стойку бара, подперев подбородок. Помнится, я подумала: «Это самый красивый мужчина из всех, кого мне доводилось встречать в своей жизни». У него очаровательная улыбка, от которой можно сойти с ума. Какой бы ни была причина – а работали мы вместе уже много месяцев, – но в тот самый вечер Билл запал на меня, словно внезапно очнулся и осознал, что сохнет по мне и не может без меня жить.
– Как он выглядел?
– Блондин с васильковыми глазами. Точеные черты лица. Рост шесть футов, тело сильное и крепкое. – И тут я подумала о другом торсе, который тоже был крепким, и почувствовала, что густо краснею.
– Настоящий Адонис, – сказал Спенсер, подстрекая меня. ~~ Да. – Я отпила глоток вина. – Не успела я опомниться, как он полностью завладел моими помыслами, и я стала делать ему карьеру: писала сценарии, выступала в качестве агента на переговорах с администраторами кастингов – одним словом, занималась всякой ерундой.
– Вы брали его с собой на приемы?
– Нас всюду приглашали вместе. На просмотры фильмов, коктейль-пати, всевозможные презентации, и когда мой босс куда-нибудь не шел, всегда отдавал мне приглашения. Я непременно брала с собой Билла.
– Таким образом пытались расширить круг его полезных знакомств.
– Да. – Я потупила взгляд и глубоко вздохнула. – Как я могла быть такой наивной? Клянусь, я думала, он меня любит.
Спенсер через стол протянул мне руку. Не думая, я вложила в нее свою. Он пожал ее и сказал:
– Уверен, он вас любил настолько, насколько был способен.
– Спасибо, – смущенно пробормотала я.
Я снова взяла в руку вилку, но почему-то у меня совершенно пропал аппетит. Воспоминания о Билле все еще заставляют меня чувствовать себя глупышкой с разбитым сердцем.
– А моя была актрисой, возомнившей себя писательницей, – сказал Спенсер.
Взглянув на него, я моментально почувствовала себя лучше, так как поняла, что он в результате угодил в бездонную пропасть безрассудства.
– Думал, она любила бы меня, торгуй я хоть обувью, – сказал он, делая попытку улыбнуться. Он вздохнул. – Ну и как закончились ваши отношения?
– Он нанес мне бесчестье.
Спенсер медленно кивнул.
– А потом я вернулась в Коннектикут.
– Значит, вы уже не поддерживаете отношения?
– О Господи, нет, конечно.
Спенсер обдумывал мой ответ, подавая знак официанту, Не спуская с него глаз, он сухо сказал:
– Она съехала от меня прямо на квартиру кинопродюсера. Полагаю, в конце концов решила остаться актрисой. Писательская деятельность оказалась ей не по зубам.
– Она была шикарной, – осенила меня догадка.
– О, Салли, не то слово.
Разговор иссяк. Мы пили кофе и лакомились десертом.
По дороге в театр я ломала голову над тем, как эта женщин на могла оставить такого человека, как Спенсер. Это выше моего понимания. Но затем он объяснился: у него слишком мало свободного времени, и ее это возмущало. О да, она любила приемы и обеды, но это случалось редко. Чаще всего он работал с девяти до пяти, а с пяти до девяти редактировал рукописи. Экономя на аренде квартиры, она пока жила с ним, позволяла себе тратить деньги и на массаж, и на обувь «Джоан и Дэвид».
Как долго она была с ним?
Да не больше года.
– Она оказала вам честь, уйдя от вас, – сказала в заключение я, когда мы подошли к театру. – Скорее всего она любила вас до такой степени, на какую вообще была способна.
Улыбка застыла на его лице. Он притянул меня к себе, и я – неожиданно для себя – взяла его под руку. Мы дружно вошли под своды театра.
– Мне больше не хочется выставлять себя дураком, – прошептал он мне на ухо.
Совсем не понимаю, что вдруг со мной случилось. Всего минуту назад я была Салли Харрингтон из Каслфорда, Коннектикут, готовившейся к интервью, жизненно важному для меня, а в следующую минуту внезапно обнаружила, что беззаботно смеюсь и чувствую себя возбужденной – и все благодаря мужчине, с которым едва знакома. Мы завидная парочка: красивые, молодые, преуспевающие и – совершенно очевидно – в этот вечер на вершине мира. После окончания спектакля мы прошли за кулисы, чтобы поздравить актеров. Затем пошли в ресторан, пили шампанское, болтали и веселились. Вскоре, держась за руки, двинулись по Пятой авеню, заглядывая в сверкающие витрины всех фешенебельных магазинов Манхэттена.
В витрине «Барнс и Ноубл» Спенсер с гордостью указал на книгу, изданную «Беннет, Фицаллен и Ко». У витрины «Тиффани» мы решили, что шикарные ювелирные украшения уже немодны и теряют свою привлекательность. У витрины «Бергдорф» мысленно подняли бокалы в приветственном тосте. У витрины «ФАО Шварц» он рассказывал мне, как, будучи ребенком, выехал из комнаты на своей игрушечной лошадке-качалке к лестнице, после чего оказался в больнице с сотрясением мозга.
В отеле «Плаза» мы пили кофе без кофеина и ели пирожные. Потом пили бренди. И еще раз бренди.
Затем снова шли рука об руку вдоль южной части Центрального парка, направляясь к моей гостинице. Когда проходили мимо отеля «Ритц», Спенсер внезапно развернул меня, прислонил спиной к стене здания и одарил самым романтичным и страстным поцелуем. И он чувствовал себя великолепно, а я хотела оставаться с ним, ощущать его объятия, его желание, верный признак пробуждения которого воспылал и упирался мне в бедро.
Он уставился на меня, обхватив мое лицо ладонями. Смотрел так, словно испытывал боль.
– Кто ты? – прошептал он.
Я не могла говорить. Положив ему на плечо голову, обняла, стараясь осознать, что случилось, что происходит.
– Я хочу заняться с тобой любовью, – шепнул он мне в ухо срывающимся голосом.
Я согласно кивнула. Он тяжело дышал. Я слышала голоса людей и шум летящих мимо машин, но не сделала ни шагу. Хотелось оставаться здесь как можно дольше.
– Я хочу заняться с тобой любовью, – снова прошептал он, и я ощутила его эрекцию и сразу обмякла. – Хочу обладать каждой клеточкой твоего тела, – сказал он, целуя меня в волосы.
В отчаянии я не могла сдвинуться с места. Я клялась Господу, что единственное, чего бы сейчас хотела, – обвить ноги вокруг его тела и сделать это прямо здесь. Я хотела чувствовать его в себе прямо сейчас. Я вжималась в него, продолжая прятать лицо у него на груди и желая, чтобы он сдвинул нас с места и придумал что-нибудь. Он не мог ждать моего согласия, потому что я не в силах была его принять. Он схватил меня за руку и потащил в вестибюль отеля. Свет ослепил меня. Выпустив мою руку, он бросился к регистратору, выхватил из кармана бумажник и бросил на стойку свою кредитную карточку. Я была ошеломлена и стояла как, окаменелая, ясно осознавая, что все в вестибюле осведомлены, что происходит. Спенсер вернулся, крепко вцепился в мою руку и потащил к лифту. Мы не обмолвились ни словом даже в лифте; он до боли сжимал мою руку. Лифт застыл, мы вышли, Спенсер чуть замешкался, не зная, куда идти, затем потянул меня по устланному ковром коридору. Сунул карту ключ в прорезь, дверь открылась, мы влетели, и он поспешил закрыть дверь.
