Василий Казаринов - Ритуальные услуги
— Империи? — переспросил я.
Она произнесла название известной финансовой группы.
— Если у них есть свой стяг, — предположил я, — то должно быть и все остальное: гимн, армия, полиция, валюта, охранка, служба внешней разведки и все такое прочее.
— Именно. Все, что государству в государстве положено.
Мы двинулись к дубу, под сенью которого громоздился внушительный штабель пивных упаковок: добрая половина этого основательного боезапаса участниками пикника уже расстреляна, но и того, что оставалось, вполне хватило бы, чтобы утолить жажду только что совершившего изнурительный многочасовой марш батальона. Мы уселись за свободный столик, огляделись по сторонам. Сбоку от кухонного шатра на открытом огне поспевала медленно вращаемая на вертеле туша барашка. Я почувствовал острый приступ голода. Прочитав в моих глазах намек на то, что неплохо было бы перекусить, Мальвина выпорхнула из-за столика и через минуту вернулась с подносом, на котором громоздились пластиковые тарелочки с салатами из свежих овощей, легкими закусками и пара прямоугольных ванночек с жареными куриными крылышками, обсыпанными красным перцем.
— Баранина пока еще не готова. — Сервировав столик, она отошла к накрытому полосатым тентом бару и принесла бутылку джина, баночку тоника и стаканы.
— Да я вроде на работе, — отрицательно мотнул я головой в ответ на ее вопросительный взгляд. — Нельзя при исполнении.
— Да брось ты, расслабься и отдыхай.
Я сходил к штабелю, облегчил пивной боезапас на тройку бутылок «Туборга» и вернулся к столу. Она медленно цедила джин, равнодушно разглядывая музыкантов, которые, покончив с досаждающей проблемами подружкой, перевели дух и дружно грянули новый мотив, мелодическим строем поразительно походящий на предыдущий, с той лишь разницей, что припевный рефрен выглядел менее замысловатым. Мальвина брезгливо поморщилась в ответ на истошное хоровое рычание, от которого, кажется, в смущении зашевелилась дубовая листва: «Яйца! Яйца! Яйца!»
— Интересно, какие они имеют в виду, — заметил я, отхлебнув пива. — Диетические? Или те раритетные, что носят клеймо ювелирного дома Фаберже?
— Я подозреваю, они имеют в виду именно те, о которых ты подумал. — Она отодвинула стакан и окинула поляну взглядом.
— Кстати, если я всё-таки на работе, то неплохо было бы оговорить условия. Нет, честно говоря, мне такая служба нравится, — сказал я, приканчивая салат и приступая к куриным крылышкам. — Но все-таки хотелось бы знать. Мои эскортные услуги оплачиваются? И если да, то как? Посменно или аккордно? Черным налом или по ведомости? Или, так сказать, натурой?
Она смерила меня прохладным взглядом, тронула тонкую золотую цепочку, крестик, прежде чем утонуть в ложбинке между грудей, ослепительно блеснул на солнце — в глазах помутилось.
— Не волнуйся. Мало не покажется.
— Опыт охранника подсказывает мне, что тобой интересуются, — я кивком указал на высокого сухопарого мужчину, который прохаживался неподалеку от благоухающего шашлычного мангала, то и дело постреливая в нашу сторону настороженными взглядами: на вид ему было лет пятьдесят, и, судя по всему, в перечне корпоративных чинов и положений его статус занимал далеко не последнее место, наружность излучает впечатление импозантной солидности. Одет в просторные светлые брюки, голубую сорочку с коротким рукавом и палевого оттенка безрукавку — на фоне изумрудной травы смотрится как переживающий не слишком удачный удар игрок в гольф. — Мне его сразу пристрелить или чуть погодя? — спросил я.
Она оставила реплику без ответа, проследила направление моего взгляда, нехотя поднялась из-за стола.
— Отдыхай пока. Я сейчас.
Оставалось отдаться созерцанию соседствующей с нашим столом девочки лет двадцати, в целом миловидной, если бы не микроскопического роста светлый ежик на идеально круглой головке, сообщавший ей — сходство то ли с постоялицей холерного барака, то ли с бледнолицым новобранцем, еще не успевшим за пару недель солдатской службы освоиться с казарменным бытом, — подперев щеку ладонью, Она внимала рокочущей эстраде с таким видом, словно в песенке про яйца ей открывались сокровенные тайны бытия.
Присмотревшись, я определил, что она в дым пьяна.
Я глянул в ту сторону, откуда сочился шашлычный дымок. Что-то там происходило. Импозантный гольфист, крепко ухватив Мальвину за локоть, что-то, размашисто жестикулируя свободной рукой, ей внушал. О чем он говорил, слышно не было, но свирепое выражение его лица мне не понравилось. Равно как и то, что Мальвина покорно внимала его словоизвержениям. Я поднялся и направился к ним как раз в тот момент, когда гольфист перешел к более решительным полемическим аргументам — схватив Мальвину за плечи, принялся энергично встряхивать ее, словно это была матерчатая кукла, с которой следует удалить нафталинную пыльцу.
— Эй, полегче, — я деликатно тронул его за локоть.
Он не глядя отмахнулся. Я развернул его за плечи и легонько подтолкнул в грудь. Он отшатнулся и с минуту взирал на меня со смешанным выражением недоумения, брезгливости и досады.
— Я неясно выражаюсь? — Перехватив его вспорхнувшую к моему лицу руку, я сдавил запястье так, что симпатичное лицо его исказилось гримасой боли. — Сделайте одолжение, идите вы…
— Что? — вытолкнул он из себя, встряхивая кисть. — Куда?
— В жопу, — сказал я, увлекая Мальвину под прохладную сень дуба. — Что это за деятель?
— Да так… — слабым, утомленным голосом отозвалась она и неопределенно махнула рукой. — Деловой партнер мужа. — Она натянуто улыбнулась и кивнула в сторону берега, в который упирались форштевнями два речных трамвайчика, как видно доставивших на поляну участников пикника. — Пойду пройдусь. А ты отдыхай. Не волнуйся, я в порядке.
Я вернулся на свое место, откупорил очередную бутылку пива и закурил. Бритоголовая девочка сладко дремала, окунув лицо в изгиб локтевого сустава. Музыканты чинно сошли с эстрады, уселись в траву и принялись алчно лакать пиво. Подсевший к пьяненькой девочке розовощекий молодой человек в белой бейсболке обнял ее и опустил голову на ее хрупкое плечо. Судя по размягченной пластике движений, он находился примерно в той же кондиции, что и его приятельница. Тупо глядя перед собой, он свободной рукой принялся деловито ощупывать ее грудь, и девочка медленно распахнула очи, мутным взглядом уставилась на меня. Потом, как видно в результате мучительных раздумий определив, что рукой дотянуться до нее я при всем своем желании никак не мог, приподняла голову, искоса глянула на молодого человека, глупо улыбнулась и вернулась к прежней позе, и так они впали в блаженную дрему и со стороны смотрелись воплощением абсолютной гармонии.
— С ума сошел? — донесся приглушенный голос. Реплика была брошена походя, ее обронил торопливой походкой шествовавший мимо стола средних лет человек с покатыми женскими плечами.
Выдернув из упаковки пивную бутылку, он жестом подозвал официанта, тот сковырнул пробку, удалился к бару, мужчина глотнул из горлышка, поднял голову и сделал вид, будто любуется тем, как полощется на высоком шесте корпоративный стяг, потом встряхнул бутылку, резко развернулся и двинулся в мою сторону.
Его крепко сидящую на маленькой толстой шее голову украшала обширная розовая лысина в обрамлении остатков темной и, видимо, некогда пышной шевелюры. В чертах мясистого лица угадывался восточный корень, армянский, скорее всего.
— Огоньку не найдется? — доставая из пачки сигарету, поинтересовался я, когда он проходил мимо.
Он споткнулся на ровном месте, полез в карман, метнул на стол зажигалку и сокрушенно покачал головой:
— Сегодня суббота!
— Господи, еще один ортодоксальный еврей на мою голову, — вздохнул я.
— А в понедельник материалы аудиторской проверки лягут шефу на стол. — Отмахнувшись от предложения забрать зажигалку, он торопливо затрусил в сторону берега, по обрывистому краю которого, задумчиво глядя под ноги, прогуливалась Мальвина.
Армянин приблизился к ней, принялся что-то говорить, резко жестикулируя, она с той же степенью, энергичности возражала. Увлеченные перепалкой, они не обратили внимания на то, что совсем неподалеку от них, на носу одного из речных трамвайчиков, стоял, обвалившись на поручень ограждения, гражданин отдыхающий с покойницкого оттенка лицом. Он мучительно давился, время от времени изрыгал из себя рвотные лавы — в таком несметном количестве, точно организм его процентов на восемьдесят состоял из вылаканного на свежем воздухе пива, а в момент очередного извержения он сделал неосторожное движение и перевалился за борт. По счастью, этот кульбит не остался незамеченным — двое молодых людей, забавлявшихся неподалеку метанием фризби, ринулись на помощь утопающему. Наблюдая за живописной сценой спасения на водах, я вдруг отметил, что в пасторальном пейзаже залива возник свежий мотив: из-за песчаной косы вынырнул водный мотоцикл и, распахивая гладь воды — словно книгу — своим бурлящим у кормы следом, двинулся в нашу сторону.
