Филипп Джиан - Вот это поцелуй!
Марк уже встал, когда я продрал глаза. Я сощурился от яркого дневного света и поднес руку к затылку, чтобы его слегка растереть. Паула лежала почти поперек меня. Осторожно, чтобы не разбудить, я отодвинул ее на другой край постели, а сам еще немного посидел с закрытыми глазами, злясь на самого себя, потому что, как обычно, на следующий день после попойки чувствовал себя скверно. Затем вышел к Марку, прекрасно сознавая, как мало радости мне от всего этого, наверно, из-за всех моих нынешних неприятностей. Или из-за прошлого – приближался сорокалетний рубеж, когда ступаешь на наклонную плоскость.
Я принялся открывать шкафчики один за другим.
– Аспирин справа от тебя, – сказал Марк, восседавший на табуретке.
– Я опоздаю на работу.
– Да, старина, есть такая вероятность.
– О-о-ох! Я опоздаю на работу!
Паула резво вскочила с постели, поискала меня взглядом и заявила:
– Я иду с тобой, – после чего схватила свое платье и скользнула в ванную.
Я опустил глаза на зажатый в руке стакан, в котором подрагивали две шипучие таблетки. Вздохнул и произнес вязким голосом:
– Куда это она со мной собралась?
– Не знаю, что такое ты вытворяешь с женщинами. Они по тебе просто с ума сходят.
– Так куда она собирается со мной идти? Я иду на работу.
– Ты бы видел, как она о тебе заботилась. Спроси у Евы, ты же на ногах не держался.
– Да, хорошо, но чего она, собственно, хочет? А? Скажи, Марк, ведь ты же ее знаешь. Ну? Иногда по ночам я просыпаюсь и обнаруживаю ее рядом, в своей постели. Она спит рядом со мной! Я даже не слышал, как она вошла, и вот она лежит, обвивает мне шею рукой! Черт!
– Ну и что? Тебе это мешает?
– Мешает ли? И ты меня еще спрашиваешь?
– Ты знаешь кого-нибудь, кому бы это помешало? Послушай, старина, тебе же чертовски повезло! Это все, что я могу тебе сказать. В первый раз она так втюрилась. Знаешь, я горжусь тобой.
От его слов мне не полегчало, наоборот, стало еще хуже. Я поднял глаза и увидел Еву, спускавшуюся по лестнице в одних трусиках. Господи Боже мой! «Господи Боже мой, – подумал я, – эту ли участь Ты нам готовишь? Ведь я же помню это женское тело, крепкое и мягкое, с которым я в свое время выделывал такое… Господи Иисусе! И вот теперь оно досталось Марку, моему младшему брату!» Это было какое-то грустное зрелище – они оба. Потому что рядом со мной стояла не Ева, а призрак Евы, той Евы, которую я знавал раньше, и было печально видеть их вместе, только что из постели, его полуголого и ее в сиреневых кружевных трусиках, с телом, которое не пощадили годы. Я почувствовал, что у меня вот-вот страшно разболится голова, мигрени было не избежать.
Ева протерла глаза, потом подошла и чмокнула меня в щеку. Она держалась прямо, грудь вперед, но иллюзия прежней Евы была неполной.
– Мы говорили о Пауле, – сказал Марк, – о Натане и Пауле.
– Ей приспичило увязаться за мной, когда я ухожу на работу, – почти простонал я. – Нет, я, наверное, сплю.
– Ты разбудил в ней материнский инстинкт, дорогой. Других объяснений я не вижу.
– А ну-ка повтори, что я разбудил?
В этот момент Паула выскочила из ванной, переполненная энергией, словно акула перед мирными рыболовами с удочками. Она уже была готова. Свежа как роза. С той самой минуты, как я проснулся, я чувствовал себя стариком, все во мне было словно заторможено. Марк был прав: мне бы радоваться тому, что со мной произошло. Это было как если бы молодая модная актриса выбрала меня из толпы поклонников, стонущих у ее ног; и случилось это, как вы заметили, без малейшего усилия с моей стороны, при том, что я ни о чем не просил. Любой кретин, любой законченный идиот обрадовался бы такой удаче… А я все задавался вопросами, ломал голову над скрытым смыслом наших поступков, удивлялся, философствовал, упирался, хотя все равно всегда кто-то или что-то оказывается сильнее нас…
Вот только я не мог ничего с собой поделать. Для Паулы сейчас был совсем неподходящий момент, мир скверно устроен.
– Паула, мир скверно устроен. Сегодня мир – всего лишь источник несправедливости, и струя, бьющая из него, постоянно орошает нас. Я непременно хотел тебе это сказать.
– Ты поздно вернешься?
Она прижала меня к дверце такси, направлявшегося в центр города под сенью деревьев, и лучи солнца проникали сквозь листву. И казалось, этого Пауле было вполне достаточно для счастья. Она вся сияла.
– Паула, я не собираюсь посвящать тебя в детали моего рабочего графика. Давай договоримся. Возможно, я вернусь, а может, и не вернусь. Все должно быть предельно ясно, Паула. Тебе все понятно?
– Мне хочется пойти к ней и поговорить.
– Чего? Что такое ты несешь?
– Надо же нам с ней объясниться. Я хочу быть честной.
– Какие такие могут быть объяснения? Что ты должна ей объяснять? Не будь дурой. Кстати, мы с тобой еще ничего такого не сделали, насколько мне известно. Уж извини. Или сделали?
– Это мне все равно. Сделали или нет, мне это совершенно все равно, если хочешь знать!
– Знаешь, когда я был помоложе, все происходило несколько иначе, представь себе. Сначала удосуживались переспать, а потом уж начинали препираться. Извини за вульгарность, но это истинная правда. Тогда не трепались о том, что завели шуры-муры с парнем, пока это не состоялось на деле. Я и сейчас уверен, что это само собой разумеется. Я полагаю, что это минимальное условие. А иначе мы из этого не выпутаемся, ты понимаешь? Иначе будет черт знает что!
Я попросил таксиста остановить машину на боковой улице. Паула опустила стекло со своей стороны. Я склонился к ней:
– Пойми меня, Паула. Я ни на что не жалуюсь, ни на что. Ты понимаешь? Мир устроен скверно, вот и все.
– Еще хуже, чем ты думаешь. Но ты можешь предложить другой? Я – нет. Ну так я делаю что могу.
– Знаю, знаю. Мы все такие. Нам всем хочется ложиться спать при зажженном свете, так? Знаю, не думай, что ты одна такая.
– Хорошо. Я пойду и куплю стол.
– Отличная мысль! Я потом зайду посмотреть.
– Я куплю стол для твоей квартиры. Мне надоело есть на кухне.
– Что? Послушай, мне не нужен стол. Если мне понадобится стол, я сам куплю. Договорились?
– Так я, значит, не имею права купить стол?
– Нет. Не трать свои деньги на стол для моей квартиры. Слышишь?
– Не беспокойся из-за денег. Я зарабатываю неплохо, гораздо больше, чем ты.
– Вполне возможно, но дело не в этом. Я не хочу, чтобы ты покупала мне что бы то ни было. Ни стулья, ни стол, ничего. Я ничего не хочу! Ты меня поняла?
Продолжая следить за нами в зеркало заднего вида, таксист развернул отвратительного вида гамбургер. Паула смотрела на меня многозначительно и упрямо. Хорошее настроение, в котором она пребывала с утра, испарилось без следа.
– А она? Почему она имеет право?
– О чем ты говоришь?
– Она имеет право покупать тебе часы. А я могу купить тебе часы?
– Но я же тебе все объяснил. Я с ней сплю, в этом и разница. Послушай, Паула, она была до тебя. Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Странная ты. Она со мной уже много месяцев. Мы с ней спим много месяцев. Я был с ней тогда, когда ты здесь только-только объявилась. Скажешь, нет?
– А мне плевать. Плевать с высокого дерева.
– Ответь, разве я тебе сказал, что свободен?
– Я пойду и куплю стол.
– Если ты купишь стол, Паула, то я возьму его за ножки, раскручу и выброшу в окно. Я тебе это гарантирую.
– А мне плевать!
Она попросила шофера трогать с места.
– Паула, я тебя предупреждаю, не покупай стол. А то он окажется на тротуаре. Клянусь.
– А мне плевать!
Она была упряма как осел. Как стадо ослов! Она смотрела на меня в заднее окошко, пока такси удалялось, выплевывая из выхлопной трубы облачко белого дыма. Да, это было тяжело… А я ведь был с ней мил, разрешал приходить и уходить, когда она хотела, и даже спал на боку, давая ей место в своей постели без всяких комментариев. А кто сопровождал ее в частные клубы на безумные вечеринки? Кто не отказывался знакомиться с ее друзьями: манекенщицами, актерами, наркоманами, извращенцами – будто так и надо? И вот как она меня отблагодарила!
Я провел весь день с Мэри-Джо. Несколько часов мы без отдыха, кропотливо работали в офисе под бдительным оком нашего шефа Фрэнсиса Фенвика, у которого вновь возникли проблемы с дочерью: ее опять арестовали в пригородном сквоте, где она до одури накачивалась кокаином в компании своих подружек-лесбиянок, одна из которых была дочкой министра, а другая – известного писателя, претендента на Нобелевскую премию, что вынудило Фенвика оставаться на посту во избежание утечек информации и лишило его привычной партии в гольф, так что он висел у нас над душой. Во второй половине дня мы с Мэри-Джо просто изнемогли и сбежали с работы, сняли в отеле номер с кондиционером и потрахались часок.
