Лилиан Браун - Кот, который бросил бомбу
Он выгнал кошек из комнаты и лег в постель.
«Хочешь, хочешь, хочешь… купишь, купишь, купишь…» — убаюкивал он себя.
Глава пятнадцатая
В пятницу утром сиамцы почуяли: что-то не так. Завтрак им подали в семь утра, и тарелки под столом стояли иначе, чем всегда.
Что до Квиллера, то он съел свой континентальный завтрак в приюте для бездомных животных в обществе двух сопредседателей кошачьего аукциона. Оба они жили в «Уинстон-парк». Пегги Марш, молодой программист, была та самая доброхотка, что наведывалась в «Пиратский сундук» дважды в день, чтобы покормить Данди и прибрать за ним. Джадд Эмхёрст, пенсионер, делил свое время между книжным магазином (менеджер по особым вопросам) и приютом для животных (мытье грязных бездомных собак, доставленных в приют спасателями).
В приюте сорок котят жили в общем вольере, но на время репетиций их рассаживали по «лимузинам». Одного за другим Квиллер вынимал их из корзин, чтобы погладить и ласково побеседовать с ними. Котят гипнотизировали вибрации его голоса и завораживали усы.
— Судя по количеству проданных билетов, завтра соберутся сотни людей. Но котятам дадут легкое успокоительное.
— Главное, — сказал Квиллер, вспомнив трагический дебют Коко, — чтобы публика не кричала.
Джадд вставил, что может спешно напечатать несколько табличек: «Тихо! Котята спят!».
— Потом таблички разберут зрители на сувениры.
Репетиция закончилась кофе и сладкими булочками из закусочной Луизы.
— А вы знаете, что сын Луизы намеревается выезжать на разные мероприятия в вагончике с закусками? Завтра он будет на стоянке, — проговорил Джадд.
— Мы печатаем сувенирные программки, в которых указаны настоящие имена котят, их прозвища и особые приметы, — сообщила Пегги.
Наконец Джадд произнёс:
— Если аукцион будет иметь успех, мы попробуем со щенками, и я бы купил себе одного, если, конечно, в «Уинстон-парк» разрешают держать собак.
— Почему бы не сделать покупку прямо завтра, Джадд? — предложил Квиллер. — Я тоже был, скорее, собачником, пока не подпал под обаяние сами знаете кого.
«Сами знаете кто» встретили Квиллера, как он это называл, без всякого энтузиазма. Он принял душ, бросил одежду в стиральную машину. Его домочадцы всё ещё держались так, как будто целое утро он занимался чем-то незаконным или аморальным.
Он угостил их лакомством. Расчесал. Почитал им о жуках и птицах из книги Готорна, потом перенес их в садовый павильон, чтобы показать жуков и птиц живьем. С собой он захватил сотовый телефон и шоколадное печенье.
Все трое ощущали нечто странное в атмосфере. Такое предгрозовое затишье, как будто что-то должно случиться… Небо, хоть и ясное, имело какой-то тревожный, желтоватый, цвет.
Потом начались телефонные звонки.
Позвонила Кларисса и сообщила, что её подруга Вики приезжает сегодня днем и что ей не терпится взять котеночка, но что она, к сожалению, не сможет остаться на парад в понедельник, потому что во вторник поступает на новую работу в очень важное рекламное агентство.
Квиллер заметил:
— Для того, кто видел Парад роз в Калифорнии, пропустить Парад пионов в Пикаксе не очень большая потеря.
Потом позвонила Полти и похвалила Квиллера за благородное решение взять на себя обязанности аукциониста, а также выразила сожаление, что не сможет завтра присутствовать — надо быть на работе. Ещё она заметила, что Данди весь день капризничал, как будто перед переменой погоды.
Позже позвонил Уэзерби Гуд и хмуро сообщил:
— Всех метеорологов поувольняют к черту, когда услышат следующий шестичасовой прогноз.
— Заезжай-ка пропустить стаканчик перед тем, как поедешь на станцию. Судя по тому, что ты говоришь, может, это и правда будет твой последний прогноз, — сказал Квиллер.
Он внёс всё и всех в дом и приготовился выслушать плохие новости.
— Горькая правда состоит в том, — вздохнул метеоролог, усевшись за кухонный стол со своим стаканом и блюдечком орехов, — что штормовой фронт, стоявший над Канадой все лето, тронулся с места. И будет здесь к воскресенью. А это значит ветра и проливные дожди! То, что называют зимним ураганом. Можно смело отменять «Великий пожар». Люди не захотят выходить из дома и садиться за руль. Порывистый ветер. У тебя в амбаре есть генератор? Если нет, лучше тебе временно перебраться в Деревню. У нас есть оборудование, чтобы ликвидировать аварии. А улицы, слава богу, вымощены.
Квиллер заметил:
— Надеюсь, твой прогноз не распугает мне участников завтрашнего аукциона.
— Нет, у них ещё будет время подготовиться и запастись батарейками для карманных фонариков, супом в пакетиках и собачьими и кошачьими консервами.
В субботу утром Сорок Знаменитых Котят были перевезены в общей клетке в здание мэрии, где их ожидала последняя перед аукционом трапеза, в которую было добавлено успокоительное. Волонтеры давно привыкли говорить тихими, спокойными голосами. Они пересадили котят в их «лимузины». Несколько слезинок было пролито над принцем Хэлом[23], Лорной Дун и Рам-Там-Тагтером[24], которым нынче предстоял выход в свет.
Волонтёры, получившие специальные инструкции, должны были выносить «лимузины» на сцену один за другим из комнаты ожидания на первом этаже. Сцену оживляли растения в горшках, одолженных флористами, а стол в центре покрыли шотландской шалью от самой Мэгги Спренкл. Квиллер был одет в шелковую рубашку нейтрального цвета, которая выгодно оттеняла окрас котят. Он намеренно не стал подстригать и помадить усы.
Наблюдатели то и дело обращали внимание собиравшейся публики на плакаты: «Тихо! Котята спят!».
Раздали четырёхстраничные каталоги, в которых значились двадцать звучных мужских и двадцать не менее звучных женских имен, уменьшительные от них, а также окрас и цвет глаз каждого котёнка.
Когда все места в партере и на балконе были заняты, двери закрыли, и Мэгги Спренкл, представительница местной аристократии и видный деятель движения в защиту животных, выступила с приветственным словом.
Она сказала:
— Мы знаем, что вы готовы полюбить этих котят всем сердцем и кричать от восхищения, но, прошу вас, говорите только шепотом! А когда появится наш аукционист, не приветствуйте его громом аплодисментов — помните о котятах!
Когда вышел Квиллер, публика тем не менее готова была взорваться. Вот он, мистер К. собственной персоной! Но он поднял обе руки, призывая зрителей к тишине, и заговорил теплым, медовым, тихим голосом:
— Друзья, давайте усвоим правила игры. Все, кто купил входные билеты, получил также и карточки с номерами. Прошу вас: никаких выкриков! Используйте свои карточки, чтобы торговаться молча… Покажите-ка их мне!
Тут же взметнулись руки с карточками.
На лицах восьми наблюдателей ясно читалась радость, что они участвуют в таком важном деле. Стоя на возвышениях, они видели, как в зале поднимают карточку, когда, например, аукционист говорит: «Кто даст триста?», и тут же указывали на поднявшего её, сказав «раз!» Когда цена достигала «потолка», наблюдатель возвращал котенка в его «лимузин» и сопровождал покупателя с покупкой к ближайшему кассиру в фойе. Наблюдатели также делали замечания тем, кто шумел, и аукционист приостанавливал торги, пока в зале снова не воцарялась тишина.
Первую корзину водрузили на стол, покрытый шотландской шалью. Квиллер прочитал имя на жетоне и провозгласил:
— Мы начинаем с особы королевской крови: принцесса Изабелла! — Восхищенный шепот в зале. — Она белая с нежно-серыми отметинами. Яркая индивидуальность. Знает, что вырастет королевой, а пока есть возможность, хочет поразвлечься. — Шорох предвкушения в зале.
Квиллер медленно открыл крышку корзины и заглянул внутрь, потом осторожно вынул котенка (взволнованный шёпот). Изабелла подняла головку и посмотрела на публику золотистыми глазками.
— О-о! — послышался из зала сдавленный, но восхищённый возглас.
Квиллер продолжал:
— Я уже сказал, что у нее шаловливый нрав, несмотря на королевское происхождение.
Он перехватил кошечку так, что у нее перед глазами оказалась его рука, она раскрыла розовый ротик и вцепилась острыми зубками ему в палец.
— О-о! — пронёсся по залу сентиментальный вздох, чуть более громкий, чем предыдущий, так что наблюдатели предупреждающе подняли руки.
Аукционист сказал:
— Не начать ли нам… с пятисот?
В зале вспорхнуло сразу несколько карточек, что позволило ему поднять цену до семисот… потом до восьмисот пятидесяти… и наконец, до тысячи.
— Итак, тысяча! Тысяча — раз, тысяча — два, продано номеру девяносто три!
Наблюдатель поднял двух молодых женщин, а другой двинулся им навстречу с корзинкой. Когда они шли по проходу к кассиру, Квиллер понял, что одна из женщин — Кларисса Мур. Её загорелая, ухоженная спутница, которая и купила Изабеллу, должно быть, та самая Вики.
