Татьяна Моспан - Подиум
- А как же любовник-шофер?
Тамара снисходительно улыбнулась Катиной наивности:
- Одно другому не мешает.
- А кроме "Торгового дома", чем она еще владеет?
- Фабрикой "Русская вышивка". Есть и еще под ней какие-то фирмы, точно не знаю какие. Покойный супруг был мужик с головой, ни одного выгодного дельца не упускал. Видала, как Ида с главной редакторшей скорешилась? Это неспроста. Вот эти три дамочки - наша Нинок, Хрусталева и Садчикова, - если споются, всех уроют. Гремучая смесь! Только у главной редакторши и у Пономаревой все на лице написано, а у мадам Садчиковой - нет. Уставится круглыми наив-ными глазами ну такая милашка: сил нет! Тут все друг на друге завязаны, поняла?.. - Язык у Тамары уже стал слегка заплетаться, однако она опять плеснула вина в свой бокал. - Реклама, торговля, Дом моды - не поймешь, кто кому какие услуги оказывает. А Элла - она баба будь здоров, пьет как лошадь, ей ведро надо ставить... - Тамара громко захохотала. - Только есть тут один ню-ансик. - Она с запинкой выговорила последнее слово.
- Какой?
- А-а, интересно стало! - поддразнила она Катю. И, наклонившись к уху Царевой, тихо сказала: - Между нами, по секрету, ясно? Хрусталева, говорят, мужиков не любит.
Только сейчас Катя заметила, что Тамара совсем опьянела. Ее царственная красота куда-то исчезла, движения стали неверными. Впрочем, по сравнению с Наденькой она казалась почти трезвой.
Нина Ивановна, окинув взглядом зал, при виде вдрызг пьяной Наденьки скривилась: "Опять нажралась, как грязь! Все люди как люди, а эта... - Она выругалась про себя. - Хотя, с другой стороны, вокруг пьяной Наденьки вертится как раз нужный (ей, Пономаревой) человек... Черт с ней, пусть надирается, с нее не убудет".
Пономарева увидела, как томно закатывает глаза другая моделька, Лора: "Готова девочка! А это что за веселый мужичок вокруг нее прыгает? - Пономарева поджала губы. - И откуда они берутся, такие хлыщи!"
Сама Нина Ивановна только пригубливала спиртное: ей следовало быть в курсе всего, что происходило... Это кто-то может себе позволить расслабиться, а она - нет: все надо держать под контролем!
Понамарева заметила, как Зинка Кудрявцева вертела задницей возле пожилого господина в темно-сером костюме... Эта-то коза старая куда лезет? Есть девки и помоложе! Все успокоиться не может. Как там раньше говорили: задрав штаны, бежать за комсомолом?
- Сорок пять - баба ягодка опять! - услышала Нина Ивановна Зинкин голос.
Пожилой господин не возражал. Он что-то тихо говорил на ухо Кудрявцевой, и та весело смеялась.
- Ягодка пожухлая... - пробурчала себе под нос Пономарева.
...Какие сорок пять! На пенсию бабе пора. Как говорят, старее Ивана Грозного - а все норовит мужика на себя затащить. И, видать, зацепила господина: вон как ей за пазуху заглядывает! Каждому свое. Может, на молодую у него здоровья не хватает, вот и прислоняется к кому попроще, лишь бы в руках подержали...
Нина Ивановна сейчас даже позавидовала Зинке: ни забот, ни хлопот, только и дел, что о себе позаботиться. А тут оглянуться некогда. Сыну наплевать и на нее, и на ее дела. Сидит у матери на шее, никакой самостоятельности. Муж... На старости лет себе ярмо на шею повесила. Двоюродная сестрица, Марья Алексеевна, так ей и сказала. Да хрен с ней, с Машкой, она всю жизнь, как клуша, в ручницах просидела. Один свет в окошке - любимый зятек с дочерью да муж-пьяница. "Пьяница, да не гуляет! - бухнула ей в глаза Марья Алексеевна. А твой холеный кобель лишь о том думает, как на чужую бабу залезть".
Пономарева тогда зубами заскрипела... Но ведь это правда. И крыть нечем. Ничего, пока она в силе, никуда муженек от нее не денется! Увы, немало хлопот доставляет ей и сыночек, Боренька.
Публика, как говорится, оттягивалась. Нина Ивановна, проходя по залу, отметила, что число бутылок на столах резко поубавилось. Сколько ни поставь, все ухряпают, подумала она. Для дела - не жалко последнее отдать. Но сколько халявщиков набегает, сколько халявщиков... Корми, пои их всех, дармоедов!
- О, Ниночка! - остановила ее полная, средних лет дама. - Поддержи меня, солнышко.
- А что такое?
- Мы говорим про современную обувь. По мне - так лучше нет классической модели. И чтобы непременно был каблук. Без каблука женщина, как... - Она не сразу нашла подходящее сравнение. - Идешь, словно наступаешь себе на пятки. К молоденьким, конечно, это не относится, а нам приходится думать про общее впечатление. Я, например, без каблука чувствую себя просто неодетой.
Катя измаялась бесцельно бродить по залу и собралась уже уходить.
- Домой? - К ней подошел Тимофей.
- Да, пора.
- Я тоже собираюсь, могу и тебя подвезти. Хочешь?
- Хочу.
В машине Тимофей включил свет и внимательно посмотрел на Катерину:
- У тебя сейчас измученный вид. Очень устала?
- Да. Я не привыкла ко всем этим презентациям.
- И ты почти не пила, - заметил Тимофей.
- Я вообще не пью. Немного шампанского, и все. А девчонки, я смотрю, сильно прикладываются.
- Да я ведь тоже пью очень мало: спиртное на меня плохо действует - на следующий день совершенно не могу работать, сколько бы накануне ни выпил. Такой организм... Нет, - поправился Сазонов, - я могу, конечно, делать какую-то незначительную работу, а вот соображать перестаю. В творческом отношении - нуль. Поэтому и отказался от такого удовольствия.
- Работа для тебя - это все?
- Наверное. Мне нравится заниматься тем, что я делаю. К примеру, долго боялся садиться за руль собственной машины - думал: это не для меня, буду все время отвлекаться, не смогу следить за дорогой. Оказалось, наоборот, машина просто спасение!
- Как это? - не поняла Катя.
- Когда ездил в общественном транспорте, постоянно обращал внимание на то, как одет народ. Особенно женщины. Сидит симпатичная дама, фигура неплохая, лицо ухоженное, а одета... Мама родная! Ну, нельзя с таким ростом делать оборку внизу: ноги сразу смотрятся короче, а сама женщина напоминает кубышку. Так и хочется подойти и сказать: ну что же вы, милая? Или вот дама с расплывшейся фигурой носит широкие шифоновые брюки - я их называю: "брюки-шаровары" - и просторный блузон навыпуск. Такие одеяния подходят лишь стройным девушкам, а упитанные тетки смотрятся в подобных ансамблях просто кошмарно. Говорят, это модно. Но что - мода? Думать же о чем-то надо!
- Подходил?
- Что? - переспросил Тимофей.
- Подходил с советом?
- Да, пару раз нарывался на неприятности. Никто не любит критики! Я уже и глаза закрывал, и старался не смотреть по сторонам, но голова продолжала работать... Думаешь: вот так надо, вот так. Это происходит автоматически, помимо моей воли. Понимаешь?
- Понимаю, - тихо сказала Катя.
Они уже находились рядом с ее домом. Царева попросила не заезжать во двор. Тимофей безмолвно повиновался.
- Какой милый старый домишко! - Он смотрел из окна автомобиля на двухэтажное здание.
- Очень милый. По-моему, здесь место сборища алкоголиков со всего района.
- Ну ты даешь! - засмеялся Тимофей.
- Ладно, пойду, - вздохнула она. - Поздно уже.
- Наташа говорила, что ты живешь одна.
- Да.
- А можно я в следующий раз напрошусь к тебе в гости, когда не будет так поздно?
Катя неопределенно пожала плечами. И добавила после паузы:
- В следующий раз - можно.
- Я раньше не спрашивал... - замялся Тимофей. - У Наташи что-то серьезное? Она на самом деле отравилась или...
Катя молчала.
- Понял, - сообразил Тимофей. - Меня учили так: не хочешь, чтобы тебя обманывали, не спрашивай.
- Дело не в этом... - Катя кусала губы. - Наташа действительно очень плохо себя чувствует. - Она уже открывала дверцу машины.
- Нужна будет помощь - скажи.
- Хорошо.
Катя, завернув за угол, оглянулась. Автомобиль Сазонова тронулся с места.
Девушка невольно вздохнула. Во дворе ее дома стояла темно-синяя "девятка", а Катя не хотела, чтобы Тимофей заметил Наташину машину. Пока Царева сидела в салоне, был какой-то момент, когда ей очень захотелось рассказать Сазонову про все. Но она не могла этого сделать: обещала Наташе молчать.
Богданова все это время жила в Катиной квартире: она боялась ехать домой. На нее страшно сделалось смотреть: Наташа не причесывалась, не умывалась, отказывалась есть. Катя насильно пыталась покормить ее, но все было бесполезно. Из Богдановой как будто вынули стержень: черты лица - те же, но погас огонь в глазах, исчезло то неуловимое обаяние, которым она обладала.
Наташа, ссутулившись, сидела на диване и ничего не хотела, ко всему относилась с полным безразличием. Иногда темные глаза девушки наполнялись слезами. Катя жалела ее - и не знала, как помочь.
Однако сегодня Царева решила, что, кажется, придумала, как вывести подругу из этого жуткого состояния.
Глава 6
- Я тебя подвезу... - Пьяная Ида Садчикова, с трудом спускаясь по лестнице, цеплялась за Хрусталеву. Ее роскошный полушубок из светлой норки был распахнут.
