Марина Серова - Девушка с береттой
Как бы там ни было, я завершу начатое дело до конца. Оставлять Баранова в трудную минуту не стану, но убийства, можно сказать со всей уверенностью, простить никогда не смогу.
Во мне тем более проснулось что-то вроде азарта. Да и профессиональный долг, гордость, наконец, не позволяют смыться с поля боя в разгар битвы. Вызов принят, господа, добро пожаловать к барьеру.
— Почему так медленно? Я не понимаю, — злился Сергей, жалуясь мне на нерасторопность этой металлической коробки, — его что, два алкаша за пузырек таскают туда-сюда?
Я попыталась развеселить:
— А каково им, беднягам, приходится, когда они спускают его вниз? Только и успевают руками перебирать!..
Попытка оказалась неудачной. Баранов просто отвернулся от меня. Я подумала, что сейчас неподходящий момент для выяснения отношений, и не стала продолжать наш диалог.
Двери разошлись в стороны, выпуская нас — двух недовольных типов — на свободу.
— Неужели прибыли? Я уж думал, нас так и похоронят в этом дребезжащем ящике, — произнес Сергей и ринулся на выход, но я остановила его, преградив дорогу. Вышла из лифта первой. На площадке, под дверью, ожидали двое дюжих парней, стража, как я понимаю. Один из них, увидев меня, улыбнулся и как будто смутился. Словно собирался подойти взять у меня автограф, но почему-то стеснялся.
Так, охрана здесь, значит, тете Миле удалось задержать генерала до нашего прихода. Ей просто орден надо вручить за такой подвиг.
Из-за ужасных пробок на дорогах опоздали мы минут на двадцать пять. К заторам на нашем пути нужно еще приплюсовать разные меры безопасности, принимаемые мной для того, чтоб избежать очередных покушений на Сергея. Я пробиралась к своему собственному дому какими-то обходными путями, и все эти неудобства — ради него. Я, конечно же, шучу — но надо же беречь чужую шкуру, не только свою!
Не люблю оправдываться, но, боюсь, придется. Хотя, судя по рассказам тети Милы об этом человеке, думаю, он все поймет и не будет раздражен сверх меры нашим вынужденным опозданием.
— Нам придется вас обыскать, — сказал тот самый застенчивый телохранитель.
— Ничего не имеем против, — согласилась я.
Его ловкие руки быстро пробежались по всему моему телу — от плеч и до щиколоток, — но так ничего и не нашли. Второй обыскивал Сергея, но также попал мимо. Тогда он указал небрежно на дверь и позволил войти. Неуютно себя чувствуешь без «макарова» за поясом, но тетя сразу предупредила, чтобы никакого оружия. Приходилось действовать на свой страх и риск. Хорошо, что Сергей немного остепенился и держался теперь поближе ко мне.
Я вдавила до упора кнопку звонка. Дверь распахнулась, и на пороге нас встретила озаренная счастливой улыбкой тетя Мила. Заключив в объятия, буквально втащила меня в коридор. Пригласила войти Сергея. Они обнялись и поцеловались, как закадычные друзья, не видевшиеся сто лет.
Тетя что-то быстро говорила, я почти ничего не разобрала. Поняла только следующее:
— Ну, наконец-то, а мы уж с Александром Анатольевичем заждались. — Тетя проговорила это на своем тарабарском языке и умчалась куда-то. Только ее и видели.
Такая скорость речи была не присуща ей, даже если она нервничала. Кроме тех случаев, когда возвращалась слегка навеселе от подруг или с какой-нибудь вечеринки, устроенной без повода на работе. Я еще застала те времена.
Так и есть: на столике стояла недопитая бутылка вина, а ее гость распечатывал бутылку коньяка «Наполеон».
Котов, крепкий седовласый мужчина, — видно, что держит себя в форме, чувствуется военная выправка — отвлекся от своего занятия, повернулся к нам и с доброжелательной улыбкой произнес, хотя в глазах, как на бумаге, читалась сосредоточенность, я бы даже сказала — настороженность:
— Добрый день. — Он посмотрел в окно. — Какой, к черту, день, уже вечер. Засиделись мы, заболтались совсем, время так быстро пролетело, что и не заметили.
Он встал и представился. Вернее, тетя Мила познакомила нас. Она поставила букет в вазу.
Сергей сам выбирал цветы — пышный букет бархатных роз — в одном довольно уютном цветочном магазинчике. Совсем из памяти вылетело то, что мы успели заскочить еще и туда.
Баранов в лифте передал их мне, я отдала обратно. Так и перебрасывали букет друг другу, пока я твердо не сказала:
— Ты покупал — ты и дари. Тем более что тетя Мила влюбилась в тебя с первого взгляда. Доставь ей маленькую радость. Я очень прошу.
Вечер провели за непринужденной беседой. Мало пили, все больше беседовали.
— Я помню тебя еще совсем маленькой, вот такой, — продолжил вечер воспоминаний Котов и обозначил ладонью мой детский рост на уровне чуть повыше журнального столика. — Я не знаю твоего отца достаточно близко — так, чисто шапочное знакомство, — но тебя помню и вижу… ну, вот как сейчас.
— Мне отец про вас тоже рассказывал, — ответила я, — не довелось, правда, поработать под вашим командованием. Может, к сожалению, а может, к счастью.
— Обижаешь, — недовольно хмыкнул генерал.
Повисла до неприличия затянувшаяся пауза. Ее прервала тетя Мила, репликой, пророненной невзначай. Она взвесила кофейник в руке и, убедившись, что он пуст, спросила:
— Хотите кофе? Если да, я сварю еще.
Мы трое дружно подняли руки вверх. Тетя Мила поняла без лишних слов и поспешила удалиться на кухню.
Мне не хотелось, конечно, обижать тетю, но ей лучше не вмешиваться в это грязное дельце.
— Как продвигаются дела компании, Сергей Александрович? — спросил генерал Баранова.
— Продолжаем расти. И в длину, и в ширину, — ответил тот.
— Не будем ходить вокруг да около. Какие возникли проблемы? — спросил он напрямую. — И давайте начистоту.
— Скорее проблемы возникли у вас, — парировал Сергей.
— Я не понимаю. Говорите конкретнее, — засомневался генерал.
— Не лично у вас, Александр Анатольевич, хотя кто знает, — Баранов расплющил окурок в пепельнице, — в вашем ведомстве.
— Все равно не понимаю, смысла не улавливаю. — Котов отрицательно покачал головой.
— Похоже, ваши ребята решили вспомнить старые времена — конечно же, с учетом новых, внеся некоторые корректировки, — и создали команду профессиональных убийц. На меня объявлена тотальная охота. Только вы можете попытаться остановить ее. Я бы встал на колени, прося вас о помощи, да гордость не позволяет. — Сергей замолчал и посмотрел на Котова, ожидая ответной реакции.
— Голословные обвинения, — сказал генерал после некоторого молчания. — Уж в чем только нас не обвиняли. В том числе и в этом несколько раз. По-моему, вы насмотрелись зарубежных фильмов про шпионов, и теперь вам всюду мерещатся заговоры. — Он от души рассмеялся, но не зло, а скорее снисходительно: мол, чего только не выдумают эти «новые русские», лишь бы выдвинуться на первый план.
— Отнюдь не голословные. У нас есть доказательства, — опроверг его Сергей. — Мы самостоятельно провели расследование, добыли неопровержимые улики, свидетелей, и теперь вам остается только разнести эту контору в пух и прах и, разумеется, обеспечить нам безопасность. А то мало ли что. Вдруг и до нас взрывная волна докатится.
В моей спальне незадолго до этого Баранов оборудовал сейф, вмонтировав его в стену.
Во время разговора я достала оттуда документы, кассету, фотографии, и теперь они лежали на столике перед генералом, для чего я предусмотрительно расчистила место: убрала пустые бутылки на пол, переставила в другое место тарелки с закуской.
Котов внимательно просмотрел и досконально изучил документы, видеозапись. Честно говоря, когда на экране я увидела лицо еще живого Игоря Мезенцева, сердце у меня сжалось и бешено заколотилось, да так, что больно стало.
Наконец Котов сказал, откинувшись в мягком кресле:
— Это будет посильнее «Фауста» Гете, если предать гласности. Взрыв помощнее водородной бомбы. Неужели надеетесь, что сможете устоять против государственной машины смерти?
— С вашей помощью, да, — с надеждой произнесла я.
— Давайте встретимся через два дня, в семь часов вечера. Это будет, кажется, — он посмотрел на часы, прищурившись, — двадцать девятое июля. Вот тогда и поговорим.
Мы не возражали.
Потом он приказал охране вызвать служебный автомобиль. Интересная тактика, а если придется уходить немедленно, что тогда?
Прошло пять минут, и я, отдернув занавеску, посмотрела вниз. У подъезда уже стояла черная «Волга». Генерал, похоже, тоже патриот.
— Александр Анатольевич, кореша у подъезда, как говорится, — обратилась я к Котову.
Он церемонно попрощался с тетей Милой, звонко чмокнул ее в щечку, а она его. Обменялся любезностями с нами и собрался уже уходить.
— Хорошо, молодые люди, — сказал он в прихожей, — следите за рекламой.
Ухмылка, как молния, скользнула по его лицу. Он уносил с собой все материалы.
