Энн Грэнджер - Прекрасное место для смерти
Он вышел на площадку и перегнулся через перила балюстрады, идущей вдоль всего второго этажа. Никого… Но дверь в гостиную была приоткрыта, и оттуда в холл пробивался лучик света. Кто-то зашел туда и включил настольную лампу! Луч не двигался, поэтому Мэтью понял, что это не фонарик.
Мэтью вдруг вспомнил, как холодно в доме, а он забыл надеть тапочки. О том, чтобы вернуться за ними, не могло быть и речи! Затаив дыхание, он босиком прокрался вниз, держась поближе к стене, где ступеньки не так сильно скрипели, осторожно приблизился к гостиной и просунул голову в приоткрытую дверь.
Как он и предполагал, на столе горела настольная лампа; в ее тусклом свете плясали темные тени. В камине догорал огонь; последние угольки тускло светились за сетчатым экраном, загораживающим на ночь камин из соображений безопасности. Мэтью отважился приоткрыть дверь чуть больше.
У окна стояла худая, изможденная женщина. Вытянув белую руку, она отодвинула длинную плотную штору и смотрела на парк. Ее распущенные длинные волосы разметались по спине… Мэтью с изумлением узнал жену. Обычно она тщательно закалывала волосы и куталась в теплые пледы. Сейчас же на ней поверх ночной рубашки наброшен лишь легкий атласный пеньюар.
Мэтью открыл было рот, чтобы спросить Аделину, что она здесь делает, но вдруг вспомнил, что лунатиков опасно будить. Если она действительно лунатик. Он вспомнил, что с недавних пор Аделина полюбила стоять по вечерам в гостиной у окна и молча смотреть куда-то. Что она видит? Сейчас, при луне, невозможно разглядеть ничего, кроме деревьев. И потом, она всегда боялась темноты… Мэтью еще больше укрепился в мысли, что его жена ходит во сне. Но на что она смотрит — сознательно или бессознательно?
Огонь в камине вдруг вспыхнул, взметнув вверх язычок пламени, и Мэтью отчетливее увидел лицо Аделины. Теперь она стояла, повернувшись к нему в профиль, на фоне темной шторы. Он затаил дыхание. Как она красива, несмотря на болезненную худобу! Лицо совсем исхудало — кожа да кости; сейчас, стоя неподвижно, она больше всего напоминала классическую статую. Неожиданно Мэтью понял, что плачет, и сам себе удивился. Слезы беззвучно струились по его лицу. Он оплакивал счастье, которое ждал, но которого так и не случилось в его жизни, счастье, когда-то обещанное, но утраченное. Он вспоминал девушку, на которой женился, и полного надежд молодого человека, каким он был тогда. Господи, как бы он хотел, чтобы все сложилось иначе!
Мэтью вытер лицо. Должно быть, Аделина что-то услышала, потому что повернула голову и посмотрела на него в упор. Он тут же нырнул за дверь и спрятался в углублении под лестницей. Он слышал, как она ходит по комнате; потом щелкнул выключатель — она выключила свет. Разве лунатики на такое способны? Разве они помнят, что нужно вовремя включать и выключать свет? Аделина вышла из гостиной, прошла мимо, не заметив его, и поднялась на второй этаж.
Через секунду скрипнула дверь ее спальни. Только тогда Мэтью отважился выйти из своего укрытия. Ноги у него совсем окоченели. Он осторожно пробрался в гостиную и подошел к окну. Интересно, что так заворожило Аделину? Но он увидел лишь освещенный луной парк, силуэты деревьев вдали, а между ними — смешные башенки, похожие на перечницы, — жуткий мавзолей ее предков. Все Дево до одного — со сдвигом! В общем, ничего удивительного.
Что-то тихое и теплое прошмыгнуло по голой ноге. Мэтью вздрогнул, выругался и инстинктивно лягнул ногой, угодив во что-то мягкое… И тут же услышал злобное шипение. Кот Сэм, как всегда, ходил хвостом за Аделиной. В прежние времена, с горечью подумал Мэтью, кота наверняка сочли бы «нечистой силой» и Аделину вместе с ее любимцем сожгли бы на костре, как ведьму!
Он вернулся в спальню, полный решимости наутро рассказать о странностях Аделины Пру и семейному врачу, когда тот приедет в «Парковое» с очередным визитом. Но, проворочавшись всю ночь без сна, он ничего не сказал Пру — Мэтью и сам не знал, почему промолчал. Зато он попросил Марлу поработать в субботу, обещав ей в другой день отгул. Ему хотелось занять себя работой, а не сидеть за дверью, которая отделяет его от жены. Он, конечно, прячется, ему не хочется думать о своей запутанной семейной жизни. Марла согласилась поработать в субботу вполне охотно, но она всегда сразу чувствовала, когда что-то было не так. Совсем недавно он поймал на себе ее вопросительный взгляд, когда она вошла посмотреть, чем он занят. Конечно, Марла прекрасно видит, что он не работает, а просто сидит и о чем-то думает.
Мэтью вздрогнул, услышав голос Марлы за дверью, и принялся с виноватым видом перебирать письма. Потом до его ушей донесся мужской голос — низкий, властный. Интересно, кто к нему пожаловал? Уж точно не по делу.
Необычно раскрасневшаяся Марла открыла дверь и отрывисто объявила:
— К вам пришли из полиции!
Глава 9
— Ох, извините, Барни, что не успела заехать к вам! — пылко произнесла миссис Прайд. — Просто я сейчас очень занята. У меня сняла комнату молодая сотрудница полиции, а дам из благотворительного кружка одну за другой косит грипп — прямо как ассирияне!
— Да что вы говорите! — воскликнул Барни. — Какой-нибудь иностранный красавчик разбивает сердца наших дам?
— Не говорите ерунды! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду стихи!
— Да, понимаю. Байрон, как же. «Ассирияне шли, как на стадо волки. В багреце их и в злате сияли полки…» Ах, Дорис, в наши дни так больше не пишут! Какой гении, и вместе с тем какой славный малый! Наверное, с ним приятно было бы посидеть в пивной!
— Не знаю, зачем я с вами вожусь, — укоризненно, но беззлобно заметила миссис Прайд. — Помню, я читала эти стихи на школьном рождественском концерте в сорок третьем, а сразу после концерта в болото рухнул подбитый немецкий бомбардировщик. Мы все на следующий день бегали на него смотреть и платили фермеру по шестипенсовику, чтобы позволил нам забраться в кабину… Хотите еще чаю? Кстати, что привело вас в Бамфорд? Только не рассказывайте, что приехали специально навестить меня, потому что я все равно вам не поверю!
— Откровенно говоря, Дорис, я приехал сюда не по своей воле. Меня доставили в полицейской машине прямо в участок, и не успел я и глазом моргнуть, как рассказал все, что мне известно. Потом меня попросили подписать протокол и велели держать язык за зубами, так что учтите: я не имею права ничего рассказывать. Извините.
Миссис Прайд смерила его пристальным взглядом.
— Более невыносимого человека, чем вы, я в жизни не встречала! Вы только посмотрите на себя! Неужели вы хотите сказать, что поехали в полицейский участок в старой мятой рубашке и нечищеных туфлях?! Странно, что они еще не посадили вас за решетку!
Наступило молчание; стало слышно, как дружелюбно шипит газовый камин. Оба молча пили чай. Барни подобрал крошки с тарелки мокрым пальцем.
— Ну и манеры у вас! — вздохнула миссис Прайд. — Останетесь на ужин? Если да, то ведите себя прилично, потому что с нами за столом будет молодая леди.
— Спасибо, Дорис, я сыт, и вообще мне пора.
Барни с трудом выбрался из глубокого мягкого кресла и с сожалением покосился на камин.
— Я собираюсь приготовить свиные отбивные под соусом из пастернака, хлебные шарики с пряными травами, картофельное пюре и рассыпчатый яблочный пирог, — небрежно заметила миссис Прайд.
Барни снова плюхнулся в кресло.
— Дорис… — восхищенно выдохнул он. — От такого ужина не откажется ни один нормальный человек!
Ворот между столбами «Паркового» не было. Однако между стойками была выкопана неглубокая канавка, накрытая решеткой, состоящей из металлических параллельных брусьев, вроде тех, что фермеры устанавливают на пастбищах, чтобы скот не выходил на дорогу. Осторожно проехав по решетке, Маркби повел машину по подъездной аллее, усыпанной гравием. Судя по обилию кочек и выбоин, за аллеей никто не ухаживал. По обе стороны тянулась живая изгородь — когда-то красивая, но запущенная, давно не стриженная. Страстный садовод, Маркби возмутился: какой позор! Когда-то часть кустарника была фигурно сформирована, но сейчас уже невозможно было сказать, какие фигуры изображали те или иные части изгороди, настолько она разрослась. Кусты охраняли аллею, словно караул из мутантов.
Впереди показался дом. Несмотря на изящество фасада, дом производил довольно мрачноватое впечатление. Подъехав ближе, старший инспектор заметил, что за домом, как и за ведущей к нему аллеей, тоже давно не ухаживали и он нуждается в ремонте. Он попробовал подсчитать в уме, во сколько может обходиться содержание такого особняка. Должно быть, владельцы платят огромные деньги. С другой стороны, Мэтью Конвей считается преуспевающим дельцом и работает дома. Почему же хозяин мирится с таким запустением?
Хорошо, что Маркби ехал медленно. Из дыры в живой изгороди на аллею неожиданно выскочил долговязый, нескладный, волосатый детина и, размахивая руками, остановился в нескольких шагах перед его машиной.
