Михаил Черненок - Ставка на проигрыш
Овчинников усмехнулся:
- Конечно. Трезвый проклинаю себя, но как только выпью - тянет на подвиги, хоть плачь. К врачам обращался. Толкуют, болезнь такая есть... Забыл, как по медицине называется. Страсть к бродяжничеству, в общем.
- Вы в домоуправлении на машинке что-нибудь печатали? - внезапно спросил Антон.
Крупные навыкате глаза Овчинникова стали еще крупнее. Несколько секунд он смотрел на Антона, не мигая, словно не мог сообразить, о чем его спрашивают. Затем, спохватившись, заговорил:
- Лично я к домоуправленческой машинке ни малейшего отношения не имею. Бухгалтерша на ней печатает, иногда жильцы забегают, чтобы... - И неожиданно воскликнул: - Шеф! Реваз себе визитные карточки печатал.
- Визитные карточки?..
- Точно! В поездках у Реваза много новых знакомых появляется, вот он, как дворянин, обзавелся визитками. С месяц назад это было. Мы с Аликом Зарванцевым выпивали после работы в домоуправлении, а Реваз Давидович весь вечер на машинке хлопал.
Глава XVI
Фрося Звонкова очень робко вошла в кабинет к Бирюкову. Стараясь не помять платье, осторожно присела на стул и, не глядя Антону в глаза, вздохнула:
- Они вчера так внезапно ко мне нагрянули, что не успела вам позвонить. Потом вообще началось ужасное, всю ночь сегодня не спала...
- Давайте по порядку, - спокойно сказал Бирюков. - Кто "они"?
- Как кто?.. - удивилась Звонкова. - Нина и Анатолий, разумеется. Сначала Нина на своей "Волге" прикатила. Ласковая, разговорчивая. Пока сестрицу слушала, Овчинников тут как тут! "Пошли, Фрося, на восемь часов "Есению" смотреть". Я и так напуганная была, а тут совсем скисла. Весь фильм сама не своя сидела, а справа еще какая-то ужасная цыганка безостановочно локтем в бок толкала. Не помню, как конца дождалась. Первый раз в жизни попросила Анатолия проводить меня домой, но он хитрить начал, мол, у матери приступ инфаркта, надо срочно в аптеку за лекарством заехать. Мне совсем тошно стало. Наверняка, думаю, догадался, что я рассказала уголовному розыску... Вообще, Анатолий изменился, какой-то неискренний стал, чего-то крутит... - Фрося помолчала. - А вечером, только спать собралась, звонок. Сердце оборвалось. Снимаю трубку - голос Васи Сипенятина: "Привет, зазноба! С Марией Анисимовной плохо, очень просит тебя приехать, посидеть с ней ночь". Ну, думаю, у всех мамы заболели...
- Уверены, что это Сипенятин звонил?
- Кроме Васи, никто из знакомых меня зазнобой не называет.
Бирюков показал сумку Холодовой:
- Это не вы у Марии Анисимовны оставили?
- Ой, нет! Первый раз вижу. Ворованная, да?
- Почему так думаете?
- Мария Анисимовна говорила, что Вася домой забегал. Наверняка ему там нужно было что-то спрятать.
- Значит, Васина работа?
- Конечно!
На протяжении всего разговора Фрося Звонкова вела себя так непосредственно, что невольно хотелось верить в ее искренность. И все-таки на душе Антона скребли кошки. Загадочная возня вокруг кинотеатра "Азрора" и странный звонок Сипенятина переплетались в такой клубок, распутать который, казалось, невозможно. Настроение несколько приподнялось, когда дежурный сообщил, что в угрозыск доставлен задержанный в Тогучине Сипенятин.
- Как же вы не побоялись в одиннадцать часов ночи отправиться к Марии Анисимовне? - спросил Бирюков у Звонковой.
- Дома одной еще страшнее было. Потому и заночевала у бывшей соседки. Она мне прямо как мать родная...
Все объяснимо, все логично было в показаниях Фроси. Не заметив ни в голосе, ни в выражении ее лица оттенка фальши, Антон сказал:
- Сейчас я допрошу Сипенятина. Вы подождите, пожалуйста. Возможно, придется что-то уточнить.
- Если надо, конечно, подожду, - с готовностью ответила Звонкова.
Проводив Фросю в соседний кабинет, Антон вызвал на предварительный допрос Сипенятина. В сопровождении конвойного сержанта Вася вошел, по привычке заложив руки за спину и понуро опустив голову с белыми, словно льняными, волосами. На его приплюснутом широком носу и на круглом подбородке коричневыми полосами запеклись свежие ссадины.
- Что у вас с лицом? - спросил Бирюков.
- На бровях учился ходить.
- Почему при проверке документов бежать пытались?
- Так, по дурацкой привычке сорвался, а лейтенант сразу подножку. Претензий не имею, в спорте дело ясное: кто - кого... - Сипенятин исподлобья уставился на Бирюкова. - Вообще-то, гражданин капитан, заявляю протест в знак несправедливости. Я на полном законном основании возвращался к месту жительства и работы. За что взяли?
Антон встретился с Сипенятиным взглядом:
- Давайте разберемся без суеты. Чем занимались в Новосибирске?
- Приезжал старушку мать проведать. Случайно старые кореши подвернулись, загулял с ними по-черному.
- Фамилии и адреса их назовите.
Сипенятин набычился:
- Корешей закладывать не буду, гражданин начальник.
- Дело ваше, - равнодушно сказал Бирюков и, стараясь выяснить причастность Сипенятина к делу Холодовой, стал задавать вопросы.
Понаторевший в диалогах со следователями, Вася отвечал лаконично, но с такой апатией, как будто ему до чертиков опостылело все на свете. Свою причастность к Холодовой он, конечно, отрицал полностью. Когда Антон перешел к конкретным уточнениям, апатия с Васиного лица стала исчезать, а в голубых, по-детски наивных глазах то и дело мелькало недоумение. С любопытством рассматривая предъявленные для опознания фотографии, Вася вдруг ткнул толстым пальцем в фотоснимок Деменского:
- Вот этого кореша, кажись, знаю.
- Как с ним познакомились? - спросил Бирюков.
Сипенятин слово в слово повторил показания Юрия Павловича, относящиеся к покупке "Распятого Христа", затем, помолчав, добавил, что 21 августа вечером приходил к Деменскому домой, чтобы получить от него пятерку, однако, несмотря на многократные звонки, дверь не открыли, хотя в квартире кто-то находился.
- Показалось, баба крикнула, а ей рот заткнули, - после некоторого молчания вдруг добавил Вася.
- Показалось или действительно слышали? - уточнил Антон.
- Вроде бы слышал.
- Долго у двери стояли?
- У меня часов нет, чтобы время определять.
- Ориентировочно скажите... Минуту, две?..
- Полторы, - съязвил Сипенятин.
- Крик не повторился?
- Как умерли все в квартире.
- Где вы взяли "Распятие Христа"?
Сипенятин ответил с такой готовностью, словно только этого вопроса и дожидался:
- Бабка в наследство оставила полный сундук икон разных да книжек церковных. Мать рассказывала, страшно богомольная старуха была.
- Куда книги дели?
- Продал на толкучке. - Вася ухмыльнулся. - Чудики из рук выхватывали.
- За какую цену?
- Вкруговую по червонцу штуку продавал.
- А за сколько Библию продали?
- Говорю, вкруговую толкал.
- Не помните, кто у вас купил Библию?
Вася снисходительно хмыкнул:
- Вот даешь, начальник... У меня голова не Дом Советов, чтобы все помнить.
- На иконах и книгах вашей бабушки имелась надпись: "Собственность Дарьи Сипенятиной", - вроде бы между прочим сказал Антон.
- Бабка, как "Отче наш", грамоту знала.
- А на "Распятии Христа" такой надписи нет...
Вася недоуменно наморщил лоб и запоздало спохватился:
- Христос - не бабкина икона. Это я объясню тебе, гражданин начальник... В Тогучинском районе, где мне прописали жить, имеется деревня Высокая Грива. Мы там молочно-товарную ферму строили. Короче, одной богомольной старушенции машину дров подбросил. В знак благодарности она Христа подарила.
Бирюков укоризненно посмотрел в наивные Васины глаза:
- Полтора месяца назад вас еще не было в Тогучинском районе.
- Выходит, что-то я спутал. - Сипенятин отвернулся к окну. Случалось, знакомые кореши мне иконки подбрасывали, чтобы продать. Закладывать их не буду.
- Где вы взяли три тысячи, которые при задержании у вас обнаружены?
Вася заметно сник, однако тут же принялся сочинять байку. По его словам выходило, что деньги дал какой-то грузин для передачи одному врачу, чтобы тот не лечил какую-то женщину, упавшую с третьего этажа. Байка походила на детский лепет. В ней не упоминалось ни одной фамилии, но все, что касалось встречи Сипенятина с врачом, совпадало с рассказом хирурга Широкова.
- Как фамилия того грузина? - спросил Антон.
- Я чо, паспорт у него проверял? - усмехнулся Вася. - В железнодорожном ресторане случайно познакомились, втихаря бутылек раздавили...
- И он вам три тысячи вручил?
- А чо?.. Видать, прижало пахана. Годов ему уже немало, а за мокруху, как известно, может не уложиться в рамки жизни.
Бирюков открыл сейф и выставил на стол сумку Холодовой:
- Вот это мы изъяли из квартиры вашей матери...
- Чо-о-о?.. - ошарашенно протянул Сипенятин и поднялся со стула. Дайте посмотреть!
Антон предупреждающе поднял руку:
- На сумке уже есть отпечатки ваших пальцев. Чтобы не тянуть время, скажу: женщина, которой принадлежит эта сумка, скончалась.
