Камилла Лэкберг - Ангелотворец
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Дома была только она одна, так что ей и открывать. Бросив последний взгляд на свое отражение в зеркале, Анна натянула домашнюю одежду и поспешила вниз. Увидев Эрику, она испытала облегчение.
— Привет! Чем занимаешься? — спросила ее сестра.
— Ничем. Входи. Где дети?
— Дома. Кристина с ними. У меня были дела. Вот я и решила к тебе заехать.
— Отлично, — похвалила Анна и пошла ставить кофе. Перед глазами встала все та же жирная складка, но она быстро прогнала эту картину и достала из холодильника шоколадные пирожные.
— Уф… мне не стоит такое есть, — поморщилась ее гостья. — Я тут посмотрела на себя в бикини на выходных, и зрелище это, скажу я тебе, было огорчительное.
— Да ладно, ты прекрасно выглядишь, — с горечью в голосе сказала Анна. Уж Эрике-то не на что жаловаться!
Поставив на поднос кофе, пирожные и сок, она отнесла их в садик за домом, где у них был стол.
— Какая красивая садовая мебель! Новая? — спросила Эрика, проводя рукой по выкрашенному в белый цвет дереву.
— Да. Мы нашли их у Паулссона. Знаешь бывший магазин «У Евы»?
— У тебя талант находить такие вещи, — похвалила Эрика, все более убеждаясь, что сестре понравится ее идея.
— Спасибо. Так где ты была?
— В детском лагере, — ответила Эрика и в общих чертах описала, что там произошло.
— Как странно. Значит, они нашли кровь, но не нашли тела?
— Да, престранная история, — согласилась Эрика, взяв бисквит. Она потянулась было к ножу, чтобы отрезать половинку, но передумала и поднесла ко рту целое пирожное.
— Шире рот! — улыбнулась Анна, вспоминая детство.
Эрика тоже вспомнила их детские забавы и широко улыбнулась перемазанным шоколадом ртом.
— Смотри сюда, — сказала она, беря коктейльные трубочки и засовывая их себе в нос, продолжая улыбаться.
Анна не могла удержаться от смеха. Она обожала, когда старшая сестра корчила ей рожи в детстве. Эрика же всегда была очень серьезной, больше похожей на маму, чем на сестру. Но сейчас у нее тоже было веселое настроение.
— Спорим, ты больше не можешь пить через нос, — подначивала она сестру.
— Конечно, могу, — возразила Анна, вставляя трубочки в ноздри. Опустив их в стакан, она сделала вдох через нос — и начала кашлять и чихать. Эрика покатывалась со смеху.
— Что вы такое делаете?
Внезапно в саду показался Дан. Увидев недоуменное выражение его лица, сестры еще сильнее зашлись хохотом. Показывая пальцами друг на друга, они пытались что-то сказать, но из-за смеха не могли произнести ни слова.
— В следующий раз позвоню, прежде чем прийти домой… — покачал головой Дан и скрылся в доме.
Наконец сестрам удалось успокоиться, и Анна почувствовала, что ее тело немного расслабилось. У них с Эрикой бывали сложные моменты, но никто не понимал ее так, как старшая сестра. Никто, кроме Эрики, не мог довести Анну до бешенства, но никто, кроме нее, не мог и развеселить ее так сильно. Они были связаны невидимыми узами. И глядя на сестру сквозь слезы, выкатившиеся из глаз от смеха, Анна понимала, как сильно в ней нуждается.
— После того как он тебя увидел в таком виде, на секс сегодня ночью можешь не рассчитывать, — пошутила Эрика.
Младшая сестра фыркнула.
— Не думаю, что это его смутило бы. Но я предпочту сменить тему. Странно обсуждать свою интимную жизнь, когда муж раньше встречался с твоей сестрой.
— Так это же было тысячу лет назад. Я даже не помню, как он выглядел без одежды, — запротестовала Эрика. Анна демонстративно заткнула уши руками, и она поспешно добавила: — Хорошо-хорошо, поговорим о чем-нибудь другом.
Анна убрала пальцы и снова улыбнулась:
— Расскажи лучше побольше о Валё. Как их дочь? Как ее зовут? Эмма?
— Эбба. Она живет там с Мортеном, своим мужем. Они планируют отремонтировать дом и открыть гостиницу.
— Думаешь, это выгодный проект? Туристический сезон такой короткий…
— Не знаю, но у меня такое ощущение, что они делают это не ради денег.
— Может быть. Впрочем, у этого дома есть потенциал.
— Да, и именно поэтому я к тебе и пришла, — радостно сообщила Эрика.
— Ко мне? — удивилась Анна.
— Да, к тебе. У меня появилась фантастическая идея.
— Это меня уже пугает, — фыркнула младшая сестра, но ей стало любопытно.
— Эбба с Мортеном меня на нее натолкнули. Они разбираются в ремонте дома, но у них сложности с внутренней отделкой и интерьером. А у тебя есть как раз то, что нужно: ты прекрасный дизайнер интерьера, знаешь, где купить антикварные вещи, у тебя хороший вкус. Ты идеально им подходишь!
Эрика глотнула сока.
Анна не верила своим ушам. Это прекрасная возможность проверить, сможет ли она подрабатывать дизайнером интерьеров. Это может стать ее первым фрилансовым проектом. Молодая женщина невольно заулыбалась.
— Ты им это сказала? Думаешь, они захотят нанять кого-то? А деньги у них есть? А какой им нужен стиль? Можно обставиться, и недорого. Можно купить все на крестьянских ярмарках. Мне кажется, им подошел бы старомодный романтичный стиль. Я знаю, где найти ткани…
Старшая сестра жестом остановила ее.
— Спокойствие! Нет, я пока с ними не говорила. Только сказала, что знаю, кто мог бы им помочь. Понятия не имею, какой у них бюджет. Но позвони им; мы можем сплавать к ним и все обсудить.
Анна строго посмотрела на Эрику.
— Тебе просто нужен предлог, чтобы туда поехать и пошпионить.
— Может, и так. Но мне кажется, вам надо встретиться. Ты прекрасно справилась бы с этой задачей.
— Да, я как раз подумывала начать свое дело.
— Нужно только начать. Я дам тебе номер. Позвони им.
Анна почувствовала, как в ней просыпается энтузиазм, желание что-то делать. Впервые за долгое время она испытывала такое чувство.
— Хорошо. Давай, пока я не передумала, — сказала она, доставая мобильный.
Интервью продолжало беспокоить Йона Хольма. Он ненавидел следить за своим языком и продумывать каждую фразу во избежание недоразумений. И журналист оказался идиотом. В этом мире вообще слишком много идиотов. Они закрывают глаза на реальность. Его долг был открыть им глаза.
— Думаешь, это повредит партии? — спросил он у жены, вращая бокал в руках.
Та пожала плечами:
— Я уверена, что ничего страшного не случилось. Это же не национальная газета, — ответила она, поправляя волосы и надевая очки, чтобы приступить к чтению документов.
— Но они могут перепечатать интервью. Эти журналюги только и ждут, как бы напасть на нас исподтишка.
Лив посмотрела на него поверх очков.
— Только не говори, что тебя это удивляет. Ты же прекрасно знаешь, какой властью обладают СМИ в этой стране.
Йон кивнул.
— К сожалению, да.
— Но следующие выборы будут другими. Люди раскроют глаза и увидят, в каком состоянии пребывает сегодня шведское общество.
С победной улыбкой Лив вернулась к документам.
— Хотелось бы мне разделять твою веру в людей. Самому мне кажется, что они никогда ничего не поймут. Шведы обленились и поглупели. Нация деградировала. Они не понимают, что им грозит опасность. Сами виноваты — позволили шведской крови смешаться хрен знает с чем.
Фру Хольм бросила чтение и горящими глазами посмотрела на мужа.
— Послушай меня, Йон. С самой первой нашей встречи у тебя была одна цель. Ты всегда знал, что должен делать. Знал, для чего родился. Когда никто не слушает, ты говоришь громче. Когда кто-то задает вопросы, ты находишь новые аргументы. Наша партия вошла в парламент. И это произошло благодаря народу, в который ты не веришь. Не обращай внимания на журналистов, которые подвергают сомнениям наш бюджет. Мы знаем, что правы, а это единственное, что имеет значение.
Политик улыбнулся жене:
— Ты говоришь точно так же, как когда мы впервые встретились в молодежном союзе. Но теперь у тебя больше волос. И это тебе очень идет.
Он поцеловал ее в макушку.
Только необычное чувство юмора и ораторские способности его всегда элегантно одетой и спокойной жены напоминали о тех годах, когда она брила голову и носила одежду цвета хаки и солдатские ботинки. Той девушкой он увлекся, но эту новую Лив Йон любил.
— Это только статья в местной газетенке, — успокоила его супруга, сжимая ему руку.
— Ты права, — отозвался Хольм, но тревога его не оставляла.
Он должен успеть осуществить задуманное. Заразу нужно истребить под корень. И он должен взять это на себя. Но ему требуется время, чтобы добиться своей цели.
Плитка в ванной была прохладной. Прижавшись к ней лбом, Эбба зажмурилась.
— Ты ложишься? — раздался из спальни голос Мортена.
Его жена не ответила. Ей не хотелось идти спать. Каждый раз, ложась рядом с Мортеном, она словно изменяла Винсенту. Первый месяц Эбба даже не могла находиться в одном доме с мужем. Не могла ни смотреть на Мортена, ни видеть свое собственное отражение в зеркале. Единственным чувством, которое у нее осталось, была вина. Приемные родители сутки напролет утешали ее. Они заботились о ней, как о младенце. Говорили с ней, умоляли, убеждали, что они с Мортеном нужны друг другу. И Эбба поверила им. Или просто сдалась на их уговоры, потому что это было проще. Против воли она снова сблизилась с мужем, вернулась домой и стала жить с ним, как прежде. Первые недели они провели в тишине. Оба боялись того, что может произойти, начни они разговаривать друг с другом. Потом, постепенно, они начали общение с повседневных фраз:
