Керен Певзнер - Смерть саксофониста
— А если глава в командировке или в отпуске? — влезла я в мужской разговор.
— В нашем доме всегда был тот, кто заводит часы! Они никогда не оставались без присмотра. Если бы вы знали, скольких трудов мне стоило вывезти их из России! Сколько я заплатил на таможне!..
— Какие интересные маски! — восхитилась я, показывая на одну, особо оскаленную.
— Это мы привезли из Кении. Прекрасная страна, я вам скажу.
В салон вдруг зашел человек, внешность которого совершенно не соответствовала общему стилю вечера. Одетый в поношенный свитер и потертые брюки, он нес тяжелую сумку, набитую письмами.
— Вы будете Беньямин Тишлер? — спросил он нашего собеседника.
— Да, — кивнул он, — простите…
— Распишитесь здесь, вам заказное письмо, — почтальон протянул Тишлеру большой казенный конверт и журнал записей.
Хозяин дома расписался, получил конверт с большими красными печатями на нем и нахмурился. Еще раз извинившись перед нами, он удалился, вскрывая по дороге письмо. Но путь ему преградила супруга.
— Господа! — громко и весело обратилась Клара Тишлер к гостям. — Мы подготовили вам маленький сюрприз. Сейчас мы поднимем бокалы за здоровье новорожденного, а потом сюрприз…
Гости восхищенно захлопали в ладоши. Две официантки в накрахмаленных фартучках обнесли всех присутствующих шампанским. Беньямин раскланялся, его расцеловали женщины и в результате ему пришлось вытирать лицо от помады большим носовым платком.
— Дорогие гости, — продолжала тем временем Клара, — для того, чтобы увидеть наш подарок, давайте немного прогуляемся до моря. Те, кто захочет остаться, пожалуйста, есть еще много еды и вина.
— Надолго прогулка? — спросила одна дама капризным голосом.
— Примерно, часа на полтора, — ответил Тишлер. Разорванный конверт нелепо торчал у него из подмышки.
— Тогда я, пожалуй, останусь, — сказала недовольная дама. — Я в вечерних туфлях.
Не пожелали идти еще несколько пожилых гостей, и поэтому в путь мы отправились ввосьмером: чета Тишлеров, Леон с Кристиной, Мика Перчиков с Гореловым и мы с Суперфином.
Выходя с виллы Тишлеров, я оглянулась. Показалось мне это или нет, но маятник швейцарских часов не двигался.
Спустя пятнадцать минут мы вышли на берег моря, к марине — порту для яхт. Я сняла свои туфли и шла босая по песку. Женщины мне завидовали.
— Смотрите! — гордо сказала Клара. — Нравится вам наша красавица?
— Где, которая?
— Вот она, давайте подойдем поближе.
Яхта, действительно, была великолепна. Белоснежная, с полированными поручнями и надраенными латунными деталями, она издали производила сильное впечатление. На борту стояли двое моряков, готовые к приказам хозяина.
— Ну что ж, пошли… — пригласил нас довольный виновник торжества.
Как назывались все эти штучки, я не знала, так как отношусь к абсолютно сухопутному типу гомо сапиенсов, и этому есть обоснование: много лет тому назад, будучи в нежном возрасте, я простояла, перегнувшись через поручень на прогулочном судне из Гагр в Пицунду. Мне было не до красот Черного моря — я кормила рыб содержимым собственного желудка и потому в этот раз с опаской поднималась по сходням на борт яхты «Океания».
Внутри было еще красивее. В течение получаса раздавались только охи и возгласы. Мы разбрелись по судну, заглядывая во все уголки.
Всю ширину палубы трехэтажной яхты занимали три каюты с круглыми иллюминаторами. Деревянные панели отсвечивали тусклым лаком, вниз вели две маленькие ступеньки, а на стене висела реклама кока-колы в стиле «Pin-Up» с крутобедрой девицей. Между каютами возвышались две мачты, опутанные канатами, веревочными лестницами и прочим рангоутом. На самой высоте примостилась металлическая тарелка.
— Что это? — спросила я одного из моряков, показывая пальцем вверх.
— Радар, госпожа.
А какой великолепный был штурвал! Мне тут же захотелось схватиться за отшлифованные ручки и, нахмурив брови, вести судно вперед, навстречу приключениям. Я бы поглядывала левым глазом на показания компаса (обязательно с ударением на втором слоге), заключенного в блестящую металлическую коробку, а под капитанским мостиком раздавался бы звон рынды судового колокола, призывающего экипаж к обеду.
— А что внизу?
Там душевые и туалет. И еще машинное отделение, — ответил мне Беньямин Тишлер, оказавшийся поблизости.
— Машинное отделение? — удивилась я. — Тогда для чего мачты? Мы не пойдем под парусами?
— Нет, — засмеялся он. — Раскрыть паруса — довольно трудоемкая работа, а мы походим полчасика по акватории и вернемся. Нас гости ждут.
Не позволив разочарованию влезть в душу, я спустилась с капитанского мостика и пошла обследовать яхту дальше.
Над каютами, на верхней палубе, был натянут тент и расставлены пластмассовые кресла. На столе нас ждали напитки и небольшая закуска. Кристина уже сидела с томным видом, а мужчины суетились возле нее. Показалось мне или нет, но на мгновение она утратила свою вальяжность, когда зыркнула на меня сквозь полуопущенные веки.
Стемнело, и на яхте зажглись разноцветные гирлянды огней.
Тишлер не успевал отвечать на вопросы гостей, мой спутник даже вытащил записную книжку и заносил туда данные о тоннаже, водоизмещении и скорости в узлах.
А потом мы шли по Средиземному морю, наслаждаясь соленым запахом моря и свежестью ветра. Не было слышно ничего, кромке криков чаек и шума волн за бортом.
— Вам нравится, Валерия? — спросил меня Суперфин.
— Все отлично! Жаль, что Элеонора не пошла вместо меня.
— Ничего, — хохотнул он, — в следующий раз возьмем ее.
— Простите, Эдвард, я вас покину, — сказала я и пошла вниз, в ту сторону, где, как мне казалось, я заметила туалет.
Но вместо туалета попала в небольшую каюту. В одном углу стоял диван, а в другом, привинченный к полу стол.
— Здесь есть кто-нибудь? — спросила я, оглядываясь. — Где туалет?
Сделав несколько шагов, я очутилась возле стола. На нем лежал разорванный конверт и несколько бумаг. Конечно, мои глаза стали машинально читать эти документы, но ничего интересного в них не было. Какие-то отчеты по строительству, расход стройматериалов и подобная скучища.
Я уже собиралась выйти из каюты, как получила удар по голове, в глазах потемнело, и сознание покинуло меня.
* * *Вы представляете себе жуткое ощущение, когда хлебаешь носом воду? Соленая вода бьет по носоглотке, и хочется залезть в нос всей пятерней и выковырять эту жидкость, так некстати залившую дыхательные пути.
Кашляя и отплевываясь, я пыталась сообразить, что со мной происходит и где я нахожусь. «Спокойно, Валерия, — говорила я себе. — Ничего страшного, вода теплая, это не Красное море, где средняя температура 19 градусов и водятся акулы.» То, что эти акулы на людей не нападают, меня не успокаивало. Помню, как вся купающаяся публика выскочила в Эйлате из воды, лишь увидев небольшой остроконечный плавник, резавший воду.
Пришлось скинуть туфли и сориентироваться по огням, горевшим на берегу. Я не могу определять расстояние, поэтому бросила это бесполезное занятие и, не поддаваясь панике, принялась грести брассом, как лягушка в болоте. Иногда я посматривала по сторонам, надеясь увидеть или услышать приближающийся спасательный катер или вертолет, но ничего подобного не было — кроме огней на берегу, никаких признаков жизни.
«Только бы не акулы, не водовороты, не судороги!..» — твердила я, загребая изо всех сил, а огни все не приближались. Мне мешали миниюбка и бюстгальтер, поэтому я его отстегнула и выкинула, а юбку скатала валиком на талии. Плыть стало легче.
Мне помогал ветер — он дул к берегу. Когда я делала очередной взмах, я чувствовала, как он толкает меня в спину.
Наконец, я стала различать кромку берега и строения на берегу, а на горизонте показались силуэты многоэтажных зданий. Из последних сил я принялась отчаянно грести вперед, волны выросли и приходилось нырять под них.
Вдруг меня что-то обожгло за ногу. Я заорала и отпрянула. Огромная медуза с капюшоном в полметра, качалась прямо передо мной. Ее тонкие щупальца колыхались на волнах.
Ну вот, боялась акул и водоворотов, а наткнулась на мерзкую кишечнополостную тварь.
— Эй! Кто здесь?! — услышала я крик. Я стала орать, что есть мочи, перекрывая шум волн. И спустя некоторое время ко мне приблизилась лодка. Весла осторожно плюхались об воду.
Тут я поняла, как устала, и силы покинули меня. Моему спасителю пришлось втащить меня в лодку, ухватив за волосы.
Что было потом я с трудом представляю себе. Помню лишь, что меня щекотали колкие усы моего спасителя, делавшего мне искусственное дыхание. Как я ранее опасалась, из моего горла хлынули остатки праздничного ужина у Тишлеров.
Открыв глаза, я увидела над собой бородатое лицо.
