Андрис Колбергс - Вдова в январе
Кончив колоть, парень всадил топор в чурбан. И тут услышал за стенкой всхлип. Удивленно пожал плечами и пошел поглядеть.
За коровником, привалившись к стене, стояла женщина и плакала. Заходящее солнце окрашивало снег на склоне в красный цвет, а дальше, внизу, бурлила и струилась река, перекатываясь через валуны.
- Что с тобой?
- Не знаю, - покачала та головой и заплакала еще громче, почти в голос.
- Да не канючь, никто тебя облапошить не собирается!
- Отстань от меня! - вскрикнула она и еще раз повторила умоляюще: Оставь меня в покое...
- Реветь ты и в сарае можешь, а не здесь, где вдруг какой-нибудь придурошный лыжник проедет. - И, посмотрев на солнце, уже садящееся за горизонт, добавил: - Уж если о н сказал, то все равно что в банке!
- Уйди, пожалуйста...
- Да кончай ты этот театр, стерва... А то... по морде отхватишь!
Он сердито обогнул сарайчик и исчез в проломанной двери, чтобы спустя минуту появиться с охапкой дров.
Человек у стола любопытства ради крутил в руках револьвер.
- Сколько ты патронов расстрелял? - спросил он.
- Когда пробовал?
- Угу.
- Да штук двадцать, - ответил парень, подкидывая в плиту. Он делал вид, что очень занят, и старался не дышать в сторону его. - Сначала я только ржавчину думал содрать, а уж там пошел... Ты знаешь, здорово бьет! Во дыра остается, палец можно засунуть!
- Красоточка там не замерзла?
- Да заявится, куда ей деться.
- У меня в рюкзаке котелок. Набей снегом и поставь на плиту. Чай заварим...
Кто-то, выходя на улицу, с силой хлопнул дверью, дом вздрогнул, и с потолка вновь посыпался песок. На этот раз уже не в одном месте, а несколько струек вдоль всей доски.
Гвидо перестал чертить и все приглядывался, пока струйки не иссякли. А может, лучше через чердак? Прислушавшись, не топчется ли кто за дверью, он влез на лежанку и надавил на доску, но та не шелохнулась. Тогда он снял с табурета чертежные принадлежности и надавил им потолок. Песок посыпался вновь, обильно, даже тогда, когда он опустил табурет. Да, без хорошего лома тут не обойтись - раньше большими гвоздями приколачивали. А риск какой! Хотя еще неизвестно, станут ли в него стрелять, даже если поймают, - очень уж он нужен бандитам. И Гвидо постарался во всех подробностях восстановить в памяти последний разговор, отыскивая там ответ на вопрос - застрелят или не застрелят его при попытке к бегству?
Чтобы показать, что он действительно углубился в работу, Гвидо постучал в дверь и осведомился насчет инструментов, которые будут в распоряжении взломщиков. Через дверь, разумеется, разговаривать было неудобно, поэтому его выпустили в кухню. Там находились только мужчины. Илоны не было видно, хотя Гвидо во время разговора не оставляло ощущение, что она где-то поблизости и слышит их. Может быть, в сенях. Раз даже показалось, что кто-то там переступает и нейлоновая куртка зашуршала о стену.
- Инструменты? - переспросил старший. От него, как и раньше, веяло холодной рассудочностью, безжалостностью и подозрительностью. - Вы хотите пойти навстречу и разработать для нас весь план действий?
Гвидо и не подозревал, что вопрос можно повернуть и так. Он не собирался осчастливливать бандитов планом, но теперь, видимо, отступать уже было некуда. Да и какая разница? Все равно они потом спросят, как отключить сигнализацию центрального сейфа, так уж он, Гвидо, узнает о намерениях взломщиков побольше - лишняя информация никогда не повредит.
- Кроме того, я хочу обсудить условия...
- Гвидо Лиекнис, жадность вам не присуща, это мы хорошо знаем. И вообще мы о вас много знаем.
- Да какую бы сумму вы мне ни предложили, я бы не взял.
- Почему? - Молодой парень резко повернул голову.
- Ближайшие десять лет я не мог бы ею воспользоваться. В сейфе слишком крупные ценности, чтобы милиция скоро забыла об их исчезновении. А если будет парализована система сигнализации, автором которой частично являюсь я, то, разумеется, я окажусь в числе подозреваемых, и стоит мне истратить лишний рубль, как следователь уже будет тут как тут. А ведь рубль, он соблазняет своими возможностями...
- Можно только пожалеть, что вы не мой партнер. - С многозначительной усмешкой старший поглядел на парня. - Логики у вас больше, чем надо, а вот кое-кому ее очень недостает. Надеюсь, здравый смысл объединит нас. А если вам все же понадобится пара тысчонок, скажите, не стесняйтесь, мы охотно вам их предоставим.
- Я хочу только гарантии, что выберусь отсюда живым и невредимым!
- Вы не в такой ситуации, чтобы требовать каких-то гарантий.
- Но ведь я же могу начертить схему сигнализации неверно, так что вы еще не попадете во двор, как поднимется тревога.
- Не можете. Если вы так сделаете, мы просто перережем вам глотку и спустим под лед, - спокойно, не повышая голоса, сказал старший.
- Но вы же не успеете проверить правильность схемы. Если бы вы знали, где заделаны провода, вам не надо было бы меня заманивать. Вы извините, но здравый смысл подсказывает и это!
- Мне эти долгие диспуты начинают надоедать. Вы довольно бесцеремонно тратите время, которое принадлежит не только вам, но и нам. Но чтобы вам было ясно ваше положение...
- Завтра вечером вы вернетесь с лыжным поездом как ни в чем не бывало. Мы вам это обещаем... - вмешался парень, но острый взгляд старшего тут же заставил его замолчать.
- Разумеется, если вы добросовестно выполните наши требования, продолжал старший. - А что касается проверки... Ведь ваш заместитель Гибало тоже знает все о системе сигнализации, так ведь?
- Думаю, что да... - пробормотал Гвидо. - Практически должен...
- Его родственники живут подле Резекне?
- Брат и родители. Мы иногда ездим туда ловить рыбу...
- Да у них там нет телефона... Ночью ваш помощник Гибало получил телеграмму, что мать очень больна и к утреннему поезду его будет ждать машина... Я думаю... - и человек взглянул на часы, - что сейчас он уже начал вычерчивать план. Разница лишь та, что ваши условия немножко комфортабельнее. Теперь вы понимаете, что у нас будет возможность сравнить оба плана? Причем мы не будем выяснять, кто из вас соврал, а просто прикончим обоих. Подумайте, стоят ли эти жалкие минералы двух жизней! Теперь об инструментах... У нас будут бесшумные электросверла с победитовыми, а если понадобится, то и с алмазными фрезами. Практически они режут металл, как масло. Погодите, одна у нас с собой... - Старший повернулся к парню: - Достань в правом кармане рюкзака, покажи ему...
Это был довольно тонкий, но большого диаметра металлический диск из сплава, усеянный мелкими блестками. В центре ось, которую, видимо, зажимали в головке сверла. Диаметр большой, так что работать надо осторожно и умело, но проникнуть можно почти всюду.
- Остальное - отмычки. Это вас не может интересовать...
- Конечно, конечно, - ошеломленно ответил Гвидо.
- На фабрику мы отправимся восьмером: к сожалению, приходится считаться с возможностью, что придется отстреливаться. В таких делах всего никак нельзя предвидеть.
На миг промелькнуло сомнение - отстреливаться? Чем, если у вас только допотопный пистолет?
- Мы предстаем перед вами с открытым лицом, а не натянув на голову чулок с дырками для глаз. Поступаем так сознательно, чтобы вам было ясно - шутки шутить не приходится. Мы можем покинуть это место только в полной уверенности, что вы будете молчать. Живой или мертвый... В первом случае вас принудит сам начерченный план ограбления центрального сейфа, во втором... Ну, хорошо, лучше не будем, но помнить об этом следует, это уводит от желания делать глупости. Не волнуйтесь, если утром вместо нас увидите других людей. Наш уговор остается в силе: они точно выполнят мои указания и освободят вас, чтобы вы успели на лыжный поезд. У вас есть время - ровно до половины десятого утра. Если захотите, то успеете!
Парень открыл дверь в комнату. Гвидо, чуть не шатаясь, вошел туда и упал на лежанку. Мысли о побеге оставили его.
Парень взглянул на старшего с восхищением. Тот самоуверенно усмехнулся - инженер Гвидо Лиекнис поверил ему.
Женщина, весь разговор простоявшая в сенях, вошла в кухню. У нее были красные заплаканные глаза.
"А она порядочнее, чем я думал", - с некоторым уважением заключил старший.
Вдова
Дочь Сэма держалась если не дружески, то, во всяком случае, товарищески. Это была молодая, хорошо одетая женщина с продолговатым лицом и светлыми, длинными, свободно падающими волосами. От нее веяло точно такой же стерильной чистотой, как и от Сэма: казалось, к подошвам ее туфель даже песчинки не пристало. Ни манерой разговора, ни как-нибудь еще она не давала понять, что разговаривает с любовницей своего отца. Они болтали о нем, как о хорошем общем приятеле.
- Глупо, конечно, но у них там такой порядок, что письма разрешают посылать только членам семьи.
- И я не могу ему писать?
- Там цензура. Ваше письмо отошлют обратно нераспечатанным.
