Наталья Никольская - Двойной портрет
Боже мой! Я только сейчас вспомнила о Полине. Ведь я ее даже не предупредила, что еду с Дрюней! А она там поди теперь с ума сходит! Да как же я так? Все так быстро получилось...
Ох, мысли были слишком тяжелы, чтобы загружать ими свою бедную голову, и я поскорее отогнала их. Я потом улажу все с Полиной, а сейчас нужно заниматься Дрюней.
Я выхватила у него пузырек со спиртом и приказала:
- Ложись!
- Ты чего? - недоуменно уставился на меня Мурашов.
- Ничего, - ответила я. - Совсем не то, о чем ты подумал. Не дождешься. Ложись, я буду тебя натирать. А если рыпнешься, я сейчас же вылью содержимое этого замечательного пузыречка на землю.
От такой кощунственной мысли Дрюня сразу же стал послушен и покорно лег на живот на сиденье. Я стащила с него куртку и штаны, села ему на спину и принялась яростно растирать Дрюнино тело спиртом. Дрюня стонал и охал, но, боюсь, что не от наслаждения.
- А! - вдруг коротко вскрикнул он.
- Чего ты? - испугалась я.
- В рану спирт попал! - проныл Дрюня. Я присмотрелась и увидела у него на спине крохотную ссадинку. Сдерживая смех, плеснула на нее спиртом. Дрюня дернулся и завизжал.
- Терпи, терпи, - уговаривала я его. Мурашов отчаянно извивался подо мной. Наконец, я прекратила экзекуцию, завернула его в куртку, а ноги обмотала найденной в багажнике одеялкой. Мокрые трико я повесила сушиться на дерево.
Потом я, окончательно расчувствовавшись и разжалобившись, развела спирт водой, налила в стаканчик и дала Дрюне выпить. Сама сделала то же самое. Дрюня благодарно смотрел на меня преданными глазами.
- Лелька... - прошептал он. - Ты самая классная... Спасибо тебе. Ты... Ты совсем не корова!
- Ладно тебе, - ласково и растроганно проговорила я, накрывая Дрюню покрывалом. - Знаю я, что ты подлец и подхалим. Но обаятельный, черт тебя побери!
Дрюня постанывал и дрожал. Я легла с ним рядом, обняла, как маленького ребенка... Дрюня доверчиво прижался ко мне, уткнувшись носом в мое плечо. Я гладила его по спине и плечу, дышала ему в макушку и думала, какие все мужики дети малые...
Уснули мы быстро. Даже не уснули, а вырубились, вымотанные за день.
Наутро меня разбудил солнечный зайчик, весело запрыгавший по моему лицу. Я открыла глаза и сразу же зажмурилась. Потом повернулась в сторону Дрюни. Он сладко спал, посапывая у меня на плече. Сон его был настолько безмятежен и светл, что я почувствовала прилив прямо-таки материнской нежности...
Решив дать поспать ему еще немного, я стала думать над тем, чем первым делом заняться в Москве. Вспомнила папу Андрея Витальевича, тележурналиста, мать его... Блин, чего это я так на отца? Это все Полинино вредное влияние вкупе с мурашовским. Так и матом начнешь ругаться.
Стоп! Папа же тележурналист! А Полина говорила, что этот Перехватов будто бы вел какую-то передачу на телевидении...
Есть! Вот кто мне поможет - Андрей Витальевич, родная душа!
Я даже прихлопнула кулаком по подушке, но попала по Дрюниной голове. Он сразу зашевелился и открыл глаза, ошалело захлопав ресницами. Потом изумленно уставился на меня.
- Ты чего? - хриплым спросонья голосом спросил Дрюня, протирая глаза.
- Ничего, - ласково ответила я ему. - Поспи еще.
- А сколько времени?
- Не знаю, - пожала я плечами.
- Надо вставать, - решил Дюгоня и завозился. Я вздохнула и вытащила руку из-под его головы.
- Выспался?
- Ага.
Дрюня выбрался на улицу и сладко потянулся. Одеялка, которой я обматывала его ноги, слетела, и теперь Дрюня стоял в одной куртке, совсем, очевидно, забыв, что у него нет трусов. Я честно старалась не смотреть в его сторону. Да и чего там смотреть - не на что, вчера убедилась.
- Леля, а где мои штанишки? - поинтересовался Дрюня.
- На дереве висят, - не поворачиваясь, ответила я.
- Где? - удивился Дрюня.
- Да вон же, - недовольно ответила я, поворачиваясь и показывая на ветку.
Дрюня еще выше задрал голову, но штанов не увидел.
- Нету их там! - уже начиная злиться, заявил он.
Я подошла поближе и посмотрела наверх. Штанов не было!
- Где же они? - растерянно спросила я у Дрюни. - Ведь были же! Это что же, выходит, украли?
На лице Мурашова ясно читалось, что он обо мне думает. Лицо его пошло красными пятнами. Похоже, до него дошло, в каком положении он оказался...
- Кто тебя просил вешать их на улице? - зловещим шепотом спросил он и двинулся на меня.
Я отошла на шаг, инстинктивно поднимая руки.
- Дрюня! - жалобно вскрикнула я. - Не расстраивайся! Мы что-нибудь придумаем, непременно!
- Да что ты придумаешь? - взвыл Дрюня. - Ни штанов, ни трусов! Как я в Москву поеду?
- Дрюнечка, ты только не волнуйся... - ласково проговорила я. - Ну хочешь, я тебе свои трусы дам?
- Издеваешься, да? - взревел Дрюня. - И буду я в бабских трусах и в куртке по Москве рассекать!
- Дрюня... - голос мой задрожал от обиды. - Не надо так со мной... Я же не нарочно. Я с тобой провозилась вчера, хотела как лучше...
Дрюня смягчился. Он даже подошел и неловко обнял меня.
- Ну ладно, - примиряющим тоном проговорил он. - На самом деле, придумаем чего-нибудь. В Москве купим сразу, деньги, слава богу, есть. Хорошо еще, что только штаны украли, а могли и нас прибить!
- Да это бомжи какие-нибудь, - радостно оттого, что Дрюня больше не сердится, проговорила я. - Кому еще твои штаны нужны?
- Никому, кроме меня, - буркнул Дрюня и пошел к машине.
Я - за ним. Дрюня открыл багажник, порылся в нем и извлек какие-то летние шортики. Шортики были явно женские и не спортивные: с кружевными оборочками.
Дрюня зашел за машину и кряхтя натянул их на себя.
- Ну как? - с тревогой спросил он, пытаясь рассмотреть себя в боковое зеркало.
- Откуда они у тебя? - только и вымолвила я.
- Да... Оставила какая-то лярва, мать ее! - выругался Дрюня и еще раз спросил:
- Ну как?
Я старалась не покатиться от смеха. Дрюня был уморителен в этих шортиках с оборочками, обтянувших его зад. К тому же из-под них торчали его худые волосатые ноги.
- Нормально, - ответила я глухо, боясь, как бы Мурашова не хватил инфаркт.
Дрюня обессиленно посмотрел на меня.
- Поехали! - обреченно скомандовал он и махнул рукой.
Я села на переднее сиденье, и поездка наша продолжалась.
Благодарение богу, больше по пути никаких происшествий не случилось. А то я бы точно не перенесла.
Подъезжая к Москве, Дрюня мрачнел все больше. Когда по пути нас еще раз остановили гаишники, Дрюня молча протягивал им документы и на вопросы отвечал вежливо и корректно. При этом он старательно прятал ноги под одеялкой.
Наконец мы приехали. Дрюня вышел из машины и пошел регистрироваться, как это всегда и делается, если въезжаешь в столицу на своем автомобиле. Идя, он ловил восторженные от обалдения взгляды москвичей. При этом он отчаянно старался выглядеть невозмутимым, делая вид, что так оно и было задумано.
Я сидела с каменным лицом, во всем поддерживая своего спутника.
Дрюня зарегистрировался и с непроницаемым лицом вернулся в машину. Кроме мурашек, высыпавших на его ногах, ничто не выдавало его состояния.
- Дрюня, я горжусь тобой! - волнуясь, проговорила я. - Ты просто молодец!
- Ладно тебе, - хрипло откликнулся Дрюня и отвернулся.
Я порывисто обняла его за шею и поцеловала. Дрюня совсем смутился.
- Ты это... Лелька... - отстраняясь, проговорил он в сторону, не глядя мне в глаза. - Ты только не говори никому.., про это самое... Ладно?
Тут Дрюня повернулся, и я увидела в его глазах такое отчаяние, что...
- Никогда не скажу! - горячо пообещала я ему. - Я же тебе друг!
- Самый лучший! - подтвердил Дрюня и осторожно поцеловал меня в щеку. - Ты это, Лелечка... Еще штанишки мне сбегай купи, пожалуйста...
- Конечно, конечно, - закивала я головой, выскакивая из машины.
В Москве я ориентировалась очень плохо. Наверное, потому что бывала редко. Папочка Андрей Витальевич очень неохотно приглашал нас к себе. Вернее, даже не приглашал, а просто, когда мамочка Ираида Сергеевна в письме ясно сообщала, что было бы неплохо нам наведаться в Москву, папочка тут же отвечал, что он будет просто счастлив, но, к его величайшему сожалению, сие прекраснейшее для него событие придется перенести на неопределенный срок, поскольку он срочно, буквально через пару минут, улетает в Нью-Йорк. А потом - в Париж. Когда вернется, сразу же позвонит. Но так как папаша отродясь не знал номера нашего телефона - ни моего, ни материного, ни Полининого, - то и звонка, естественно, мы не дожидались.
Но теперь я была настроена решительно. Пусть отец хоть раз в жизни поможет своим дочерям!
Короче, подошла я к одному почтенному дядечке и спросила:
- Не подскажете ли вы ближайшее место, где можно было бы купить штаны?
Дядечка внимательно на меня посмотрел, потом хмыкнул, потер подбородок и сказал:
- Сто метров вперед, потом направо. Увидите магазин.
- Спасибо!
Я поблагодарила его и побежала вперед.
