Семён Данилюк - Как умереть легко
— Говори до конца! — потребовала Нюра.
— Позавчера он приезжал, прямо в Высокуши, — неохотно сообщила Валентина.
— Машина пребольшущая, прям — сарай, — вмешалась Нюра. — А вышел, — гляжу, лица на мужике нет. Думала, не из больницы ли.
Лукинов нетерпеливым движением осёк её, вновь обернулся к дочери:
— Рассказывай.
— Сначала сына моего захотел посмотреть. Всё вертел и так и эдак. Потом отвёл меня в сторону. Потребовал рассказать, что на самом деле было. Я ему как вам: что было, то и рассказала. Правда, тогда ещё не знала, что Зиновий Иосифович…ну, не сам отравился. Но тот, по-моему, и без меня всё понял. Потому что сперва зубами заскрипел, процедил, что породил гадёныша. А после тут же, где стоял, на скамейку по брёвнам осел. Голова откинулась, лицо налилось, белки красные. Мы перепугались, мама за фельдшером побежала. Думали — скорую придётся. А когда она ещё с Узловой-то…Но — отошёл, слава Богу.
Валентина неуверенно скосилась на мать.
— Всё, доча, до исподнего! — потребовала та.
— В общем, когда оправился, велел мне вместе с мамой собираться с ребёнком на полгода в санаторий. Он сам его нашёл, оплатил, и там как будто нас ждут. Только… — Валя поколебалась. — Потребовал, чтоб завтра же с утра уезжали.
— А мы вот прособирались, клуши, — посетовала Нюра. — На огороде то-сё. А то б сейчас уж… Она с беспокойством заметила, что следователь нажал на кнопку вызова. — Вы её — то, Вальку, рази не прямо сейчас отпустите? Дитё-то ждёт.
— Не всё сразу, вот разберёмся малёк, — хмуро пообещал Лукинов. Заманский, избегая молящего Валиного взгляда, отвёл глаза.
17
Из следственного изолятора Лукинов с Заманским только что не выбежали и быстрым шагом устремились к внедорожнику, — торопились до конца рабочего дня перехватить Савелия Порехина в магазине, — было чрезвычайно важно закрепить показания Матюхиной. Увы! Окна магазина оказались задраены жалюзи. На запертой двери наспех было приторочено скотчем рукописное объявление — «Продаётся». Мобильные телефоны обоих Порехиных оказались отключенными.
Установили по адресному местожительство. Оказалось, отец и сын проживали по одному адресу: в коттеджном посёлке близ вокзала.
Домчались — уже в сумерках. Коттедж был погружён во мглу. От соседей узнали, что Порехины всем семейством ещё позавчера отъехали куда-то за границу. Впрочем, старший Порехин как будто задержался в городе. Но где именно находится и приедет ли ночевать, не знал никто.
— Дёру, стал быть, решил дать Савушка! — констатировал Лукинов, уже в машине, — Заманский взялся подвезти его до работы. — За границей думает отсидеться. Ну, и хрен с ним!
Он широко, от души зевнул.
— Никуда не денется. Объявим в международный розыск. И папашу его хутромудрого разыщем. Может, ещё и самого за укрывательство отбуцкаем.
Машина прижалась к ограде. Впереди стоял припаркованный огромный Hummer Петюни Порехина.
— О! На ловца и зверь, — обрадовался Лукинов. Он полез из машины. Но Заманский, придержав, показал ему на крыльцо Следственного комитета: из здания как раз выходил Пётр Порехин — под руку с Куличенком. Лукинов посерел. — А вот это уже поворотец. Похоже, Порехин за подмогой прискакал, — процедил он озадаченно. — Ты погляди на них: прям шерочка с машерочкой. Не зря, видать, говорили, что Порехин Куличенка на прокорм взял. Поджав губы, он полез из машины. Петюня, увидев спешащего к ним Лукинова, переменился в лице.
Но Куличенок коротким кивком отпустил его, а сам шагнул к следователю и, подхватив под локоть, повлёк в здание прокуратуры, на ходу что-то настойчиво выговаривая.
Заманский распахнул дверцу, прижав её к ограде, так что спешивший к Хаммеру Порехин поневоле остановился. Разглядел за рулём Заманского.
— Вы, Григорьич? — выдохнул он. Заманский поразился, как сильно сдал Порехин даже по сравнению с последней их встречей.
Щёки обвисли брылями, воспалённые глаза слезились, голова непроизвольно подёргивалась. Даже вечная фланелька обвисла, будто надетая с чужого плеча. Перед Заманским стоял тяжело больной человек. За какую-то неделю цветущий Порехин превратился в собственные руины.
— А мы тебя как раз искали, чтобы допросить, — объяснился Заманский.
— Уже допрошен, — Порехин кивнул на окна кабинета Куличенка. — Сына за границей, конечно, спрятал? — Заманский прищурился. — Бесполезные это хлопоты. Его завтра же в международный розыск объявят. — А может, и не объявят, — Петюня мрачно усмехнулся. Со стоном выдохнул. — Хотите, Григорьич, как на духу? Официально не скажу, а так, чтоб вы один знали: я б этого паскудника сам сдал, к чёртовой матери. Потому что мало — свою! он мою жизнь в сортир спустил! Это ж он меня подбил, чтоб долю Зиновия после его смерти затихарить. Мол, Лёвка лох, а другие знать не знают. Я и повёлся. А оказалось, целую партию разыграл, на три хода вперёд. Сам же убил, зная, что отец-скряга наживку заглотит. Но из-за чего всё?! Ещё бы понял, если хотя б из-за десятки, а из-за грёбаного «лимона»!..
Петюня быстро, коротко задышал, — похоже, его начала мучить одышка. Заманский про себя подметил: в страстном, обличительном этом монологе прозвучало многое: сожаление о собственной корысти, досада на сына— убийцу. Не нашлось разве что места сочувствию убиенному компаньону.
— Сдал бы! — Петюня отдышался. — Но…Жена моя только сыночком и дышит. А она едва после криза выходилась. О бабке его, моей матери, если узнает, вообще разговора нет, — та уж лет пять на честном слове доживает. Да и внукам каково расти при отце-убийце? Так что — прощайте, Григорьич. — У тебя ещё внук есть, — напомнил Заманский. — Обо всех позабочусь, — прохрипел Петюня. Протиснулся мимо распахнутой дверцы. Заманский, озадаченный путаной этой исповедью, смотрел ему вслед, пока могучий Хаммер не вырулил на дорогу.
На другой день, когда Заманский как раз рассказывал Лёвушке об обстоятельствах убийства его отца, в коттедж Плескачей ввалился угрюмый Лукинов.
Произошло то, чего Лукинов опасался: уголовное дело по факту убийства Зиновия Плескача начальник следственного управления у Лукинова изъял и принял к своему производству. Лукинов открытым текстом пригрозил, что не позволит покрыть настоящего убийцу и напишет рапорт с требованием объявить подозреваемого Савелия Плескача в розыск. Но в то же утро Куличенок в следственном изоляторе провёл очную ставку между Валентиной Матюхиной и Плескачом— старшим. Как именно проходила очная ставка, неизвестно: посторонних при этом не было. Но в ходе её Матюхина вновь изменила показания, признавшись в отравлении Зиновия Плескача. Причем, в отличие от первого протокола допроса, в деталях описала механизм преступления. Целью отравления Матюхина назвала желание похитить коллекционные монеты и нэцке, чтобы потом их продать и выручить деньги на лечение сына. Не украла, так как после убийства ей послышались шаги на лестнице. Испугавшись, убежала через чёрный ход. Что же касается Савелия Порехина, то последнего она оговорила, так как, будучи отцом её ребёнка, Савелий отказывался давать деньги на его содержание и лечение.
— Складный сочинитель господин Куличенок, — Заманский брезгливо поморщился. — И рассчитано безупречно. Ни одной прямой улики против Савелия Порехина нет, ни одного свидетеля, кто хотя бы видел его в эти часы… — Один есть, — ехидно подправил его Лукинов. — Пётр Порехин подтвердил, что как раз в эти часы сын заезжал к нему в Москву на выставку. — А поскольку подозрение основывалось на показаниях Матюхиной, которая от них отказалась… — протянул Заманский… — Уголовное преследование против Савелия Порехина будет немедленно прекращено, — закончил за него Лукинов. — И никаких шансов до него дотянуться, — Заманский скрежетнул зубами. Кровожадно насупился. — Разве что самого фосфором накормить. — И без того изнутри сгниёт, — мрачно предрёк Лукинов. Лёвушка, дотоле слушавший, будто окаменелый, недоумённо вмешался:
— Но, позвольте, зачем же Валентине-то на себя наговаривать? Ведь это ж — тюрьма!
— Догадаться не трудно, — едва не в унисон ответили оба следователя. Заманский жестом предоставил право ответа Лукинову. — Наверняка Пётр Порехин принял на себя содержание внука, — разъяснил тот.
Запутавшийся Лёвушка недоумённо замотал головой.
— Так, может, в самом деле убийца — Валентина? Не станет же следователь заведомо невиновного сажать.
Лукинов с Заманским переглянулись с тонкой язвительностью.
Ответы на все вопросы были получены позже, когда объединённое семейство Заманских-Плескачей уже обустроилось по соседству в пригороде Иерусалима.
Сначала пришел е-мэйл от адвоката, представлявшего Лёвушкины интересы в уголовном процессе:
Тульским областным судом Валентина Матюхина признана виновной в убийстве Зиновия Иосифовича Плескача. В судебном заседании подсудимая вину признала полностью. С учётом смягчающих обстоятельств: наличие малолетнего ребёнка, установленные судебно-психиатрической экспертизой отклонения в психике, — Матюхина осуждена к шести годам лишения свободы.
